Ровно год назад под Луганском погибли Игорь Корнелюк и Антон Волошин.
- Сашок, прокрути еще раз с самого начала, - закурил пятую сигарету подряд фотокор МИА «Россия сегодня» Андрей Стенин.
Вечером 17 июня прошлого года мы сидели в моем номере гостиницы «Украина» в блокированном войсками Славянске. В комнате висел удушливый смог от антикомариных спиралей - «соколы Коломойского», как называли мы назойливых насекомых, в этих местах особо свирепы. За окном тарахтел бензиновый генератор - единственный источник электричества в городе. От него по балконам расползались провода удлинителей (главное - не включать два чайника одновременно). На экране ноутбука мелькали дерганные кадры: взрыв, черный дым, гусеница броневика, снова взрыв. . .
- Андрюх, шестой раз уже смотрим. Что ты там хочешь увидеть? - снова запустил я страшный ролик.
- Хочу понять, что они сделали не так, - выдохнул две струйки дыма через нос Андрюха. - Чтобы самому так не попасть. . .
В связи с годовщиной парней с ВГТРК, попросили написать "что там было, как ты спасся".
Это не про художественную ценность, это про то, как вспоминается из сегодняшнего дня.
Я до сих пор храню это сообщение в телефоне.
«Толю Кляна убили».
Мне кажется, такое не нужно удалять. Просто нельзя.
Плохие новости приходят быстро. И, как правило, ночью. Сообщение прислал Ваня Прозоров. Наш корреспондент, который летом 2014-го работал в Луганске. Про Толю, которого убили в Донецке. Мне, сидевшему в Славянске. К тому моменту война на юго-востоке Украины уже ударила по российским журналистам. Уже погибли Игорь Корнелюк и Антон Волошин. Да, это был шок. В такие моменты не важно, на каком канале ты работаешь. Но мы никогда не общались. А, вот, с Толей Кляном. . .
Коллеги уже много раз рассказывали, какой он был весёлый, дружелюбный, искренний. Его было за что любить. Как и парней с ВГТРК.
Потрясло, что нашли, за что ненавидеть. С обеих сторон посыпались просто какие-то адские в своём злорадстве, в удовольствии от гибели, комментарии.
И лично мне именно тогда стало понятно, что эта война — чудовищная по градусу ненависти. Даже не между собой, а по отношению к журналистам.
Все мы, на тот момент, успели поучаствовать, кто в сирийских командировках, кто в иракских. Ливия, Южная Осетия, Югославия, Босния, Чечня. И далее назад по ленте времени.
Но ненавидеть нас начали именно на юго-востоке Украины. Я могу быть необъективным, но, мне кажется, что речь о ненависти одной стороны.
Может быть у меня стерильная френд-лента. Но я не помню, чтобы кто-то из самых упёртых и непримиримых, предлагал уничтожать украинских журналистов. Работать точечно по прессе. Чтобы радовались пленению или смерти репортёров, операторов, фотографов «с той стороны». Показательно, что заматеревшие, буквально оплавленные военкоры (Коц и Стешин, привет!) - сняли нашивки «Пресса» с касок и бронежилетов. И другим советуют. Так безопаснее. Так больше шансов выжить. И это показательная деталь. По мне, так, страшная.
После гибели Игоря, Антона, нашего Толи Кляна, мы ещё какое-то время по инерции шутили, подкусывая друг друга: «Береги себя! Осторожнее там!» Но уже как-то осекались. Некогда весёлый саркастичный мем постепенно прекращал быть мемом.
А потом они убили Андрюху Стенина.
Марина Зернина Тяжело. . . смерть всех ребят как личная трагедия. . . Анатолий Клян умирал в прямом смысле в эфире. . . это лицо стоит перед глазами. . . . берегите себя, мужики! Вы нам нужны!
Елена Царева Зато Леонид Парфенов и Ко проехал до Ростова с чес- мастер-классом о смерти честной журналистики в современной России. . .
Спасибо что вы есть:
"По центру Донецка накинули так, что даже в моем прямом эфире на "Бизнес ФМ" все заценили. Сегодня весь день шли страшные артдуэли, без остановки. И ближе чем обычно. Укропы пытались нанести отвлекающий удар с Юга под Донецк. Отбили. Все нормы жестокости превышены критически. Никакого мира и переговоров больше не будет. Будет либо победа, либо поражение. И никакие политики, или прости, Господи, ПАСЕ с ОБСЕ ничего больше здесь не решают.
При этом я постоянно натыкаюсь в проукропских и либеральных пабликах на сытые комнатные страдания по поводу того, что ополчение отстреливается из осажденного города: "Ах, да как они посмели, да почему не выйдут в чисто поле?". Куда? Куда выйти? При этом люди из осажденных городов, реально там живущие, а не съебавшиеся в Киев или Москву, молчат, стиснув зубы. Терпят. Потому что понимают - надо и по другому никак. Я раньше про это не рассказывал, но в Славянске, целый месяц и каждую ночь, Игорь Иванович подкатывал ровно в 12 к моему домику НОНУ, а то и две, выпускал десяток снарядов по горе Карачун, а потом шушпанцирн тихо шлепая гусеницами уползал. Иногда приползал обратно в три часа ночи и все повторялось. На горе Карачун, после каждой такой манифестации примерно полчаса приходили в себя, вытряхивали землю из ушей, перевязывали раненых и раскладывали мертвецов по черным мешкам и начиналась ответка. Я с тихой грустью думал: "ну когда же, когда же по нам наконец-то влупят?". Жили мы окошками как раз в самую стремную сторону. Кто-то бегал по гостинице, заламывал руки, рвал волосы в паху и кричал: "Они стреляют прямо у нас во дворе! Надо идти, надо жаловаться!". Впрочем, утром страдалец никуда не пошел, а тихо съебался в Москву - снимать как префектура города открывает новую автостоянку вместо сквера. Те кто остался, прекрасно понимали зачем все эти мучения, тренировали свое самоотречение, осторожно надеясь на то, что рано или поздно воздастся. Стенин, так вообще во время обстрелов сидел на балконе, постелив диванные подушки, пил джин с колой, медитировал и слушал через мою портативную колонку тему "Дорз" из "Апокалипсиса" Копполы. Я ему даже как-то заметил, что он, Стенин, с такой оголтелой линией поведения, если уж не попадет в Царство небесное, то на Рагнарек точно не опоздает. Или там в страну Вечной охоты и бесконечных битв, где кровь как вино, и воины умирают чтобы опять восстать. Кольца разрубленных кольчуг слипаются сами в цельное стальное полотно, а поломанные мечи срастаются и начинают сами сиять во тьме. Думаю, Стенину именно тогда открылась затаенная суть войны, он больше не нервничал и не запаривался, потому что понял, что даже беречься нет никакого смысла - слишком много вводных, у них нет алгоритма, невозможно ничего просчитать и предугадать. И если прием пищи - самое близкое общение человека с окружающей средой, то война - это разговор человека с Богом без посредников. В этом ее прелесть и ее ужас. "
Обязательно прочитайте этот репортаж. Весь Андрей в одном тексте.
"Звуковое оформление ситуации было прекрасным: сочные разрывы, мелодичный ливийский соул из колонок, лихорадочные переговоры спутников и моя мантра "мув, щит, мув!!!" Вспомнив, что я вообще-то фотограф и обязан снимать такие вещи, я жал на кнопку в сторону ближайшего взрыва. Машина виляла, руки дрожали и получалось не очень. Плюнув, я навалил на голову рюкзак и заткнулся".
Наш гонзо-репортаж. Когда снимали выдачу пенсий из банка выскочил ополченец: "Что снимаете-кто такие?". И тут бабушка из толпы: "Это же наши военкоры! Им все можно снимать!". Я там чуть не разрыдался. Ополченцу показали наши аккредитации и вопрос разрешился и официально в том числе
В армии Новороссии у меня есть виртуальный камрад. Очень твердый художник-график. Разведчик. Несколько раз пытались развиртуализироваться, обменивались паролями-явками и все не сходились наши дороги войны. Он последний месяц из-за линии фронта не вылезает. Прислал мне картинку на куске карты. . . или на обоях. Название не сказал, но я догадался. Это молчание тех, кто губит своим молчанием. Зовут художника Español Art. Очень хочу про него написать и показать другие работы. Но война, проклятая, не дает.
На заднем дворе славянской «Украины» у каждого была любимая качелька. Саша Коц уважал фиолетового дракона на пружине. Стенин и Фомичев оттягивались на парных качелях, не переставая упрекать друг друга в неправильном, не техничном или эгоистичном качании. Я сидел на садовой скамейке, привязанной к самому небу цепями, укрытый лапами голубых елей. Лапы создавали иллюзию безопасности и покоя, рожали сказочный уют. Час назад, укры с Карачуна ровняли какой-то несчастный квартал за гостиницей. Жители пятиэтажек давно разбежались кто куда, поэтому никто не погиб, не был ранен и не горевал, оставшись без крова. Мы даже не пошли снимать развалины. Там не было ни картинки, ни эмоций. Только оседающие клубы красноватой пыли, которую потом негде и нечем будет отмывать или отстирывать. Невеселый, но богатый жизненный опыт подсказывал, что скоро информационное поле пресытится артобстрелами Славянска, боевой дух и беспокойный ум диванных хомячков найдет себе другой повод для волнений и тревог. Опять же, футбольный чемпионат на носу… А война так и будет идти своим чередом интересная только тем, кто попал в мясорубку или в «пиздорез», как называли всякие фатальные экспириенсы славянские ополченцы. Было все это, все пройдено, заучено и даже описано: «В подвале я увидел знакомую картину – несколько напуганных малышей, униженный бессилием отец семьи, его бесцветная жена и старуха, погрузившаяся во тьму своих воспоминаний. Снимать это в сотый раз не было смысла, и не было смысла идти в машину за вспышкой». (1)
На задний двор гостиницы упругой походкой вышел Сема Пегов, обмотав чресла несвежим полотенцем. Прошествовал к бассейну, затих, а потом плюнул в него – мы все слышали, но никак не отреагировали. Утром случилось чудо, или явление. Наш небесно-голубой бассейн, поилец унитазов, принявший и обмывший с грязных пыльных тел десятки литров предсмертного кошмарного пота, вдруг поменял свою масть. В одну ночь, превратившись в гнусно-изумрудное болото без жаб. Жизнь победила химию и хлорку. В недружелюбной среде зародилось что-то новое, возможно, достойное внимания Босха. Мой стих: «Голые дяди по небу летят, в бассейн «Украины» свалился снаряд», сегодня ночью потерял свою актуальность. Да и дяди почти все разъехались по своим редакциям, да по отпускам, оставив умирающий город осыпаться стенами и крышами в саму историю, туда, куда уже ушли десятки тысяч городов оставленных испуганными людьми, сожженые варварами, разрушенные без причины или от зависти жестокими завоевателями. И даже археологи не плачут по этим городам, сидя в раскопах, полосатых от культурных слоев, как матросские тельняшки. Но наш читатель или зритель должен плакать каждый день, хлебнув дистиллята из нашего увиденного и пережитого. Бог зачем-то определил нас ретрансляторами чужого горя и пока берег, придерживая нас, где надо за плечи, а где надо – крепко прижимая к земле. Вечером позвонил старый товарищ, которого инфернальный обреченный град засосал на несколько месяцев и позвал на утренней зорьке в небывало-интересный трип исполненный эксклюзива. С касками и бронежилетами опционально.
Утром на какой-то заброшенной станции техобслуживания, нечаянно ставшей базой отряда ополченцев мы хлебнули кофе, того самого дьявольского сорта, который после трех чашек вызывает необратимый некроз тканей желудка. Кофе нам принесла будущая жена Моторолы, и ее ресницы уже хранили какую-то лукавую женскую тайну. Есть по обыкновению не стали – хирургу будет проще ковыряться в кишках и не выяснять, где тут дырка, а где плохо пережеванная картошка или огурец. Длинный, чуть сутуловатый мужик в краповом берете, усадил нас в потрепанный джип, и мы отправились в сумрачный и серый мир пригородных пустырей и промзон Славянска. На крайнем блок-посту наш проводник с позывным «Собр» выяснял обстановку по рации. Блок был примечателен тем, что в третьего мая в него долбили прямой наводкой из танка, но когда танк, отстрелявшись, попытался проехать по дороге дальше, его встретил такой дружный залп, что механу даже не пришлось искать заднюю передачу – сама воткнулась. Кто-то из ополченцев принес показать российский флаг, реявший в тот день над блоком. Я чужд благоговению перед гос. символами, но тут и меня проняло. Не роса этот флаг целовала, а осыпь от осколочно-фугасных и вторичная – от бетонных блоков. И ярость и отчаяние обреченных записалось на этот кусок материи, как двоичные символы на компакт-диск. Я даже не решился его потрогать. Истерзанный флаг унес кто-то из ополченцев, спрятав чуть ли не у себя на груди, а мы поехали дальше.
- Там нет никого в этом поселке, - втолковывал нам Собр по дороге. – Ни наших, ни укропов. Правосеки, бывает, в магазин заходят, и все. Нейтралка.
Слезли у какого-то железнодорожного переезда, на высокой насыпи. В ста метрах уже начинались ладные дома поселка Восточный, за которым день и ночь вздыхали, бурлили и клокотали плохо переваренные Войной останки Семеновки.
Джип как-то торопливо уехал, а мы пошли куда-то вдоль ряда домов, и с каждым шагом мне становилось все прохладнее и прохладнее. Слева от нас тянулась вереница железнодорожных цистерн, которые уже начали ржаветь там, где не было мазутных подтеков. По словам Собра, укровские снайперы устраивают лежки между колесных пар этого мертвого состава. Но стреляют паршиво, можно и перебегать и играть с ними в дразнилки. Изредка попадались местные на велосипедах. Кто-то старался не смотреть на нас, а кто-то, наоборот глядел с плохо скрываемым сожалением. Так, наверное, юный Турбин смотрел на кадетишку с винтовочкой, который выполз на улицу повоевать аккурат в тот момент, когда петлюровцы вошли в город. Мне не нравился этот поселок Восточный. Не нравился он Стенину, Коцу и Краснощекову. Большая мурашка ползла по моей спине вдоль хребта, чуть оттопыривая бронежилет. Каску я снял, чтобы не рисоваться своим стремным силуэтом. Коц, наоборот, остался в каске. Тут дело вкуса – кто-то сахар в чай кладет, а кто-то сразу в рот сыпет и чаем этим запивает. Разницы, в итоге, никакой.
Я догнал Собра в три прыжка:
- А куда мы собственно идем?
- К магазину.
Я представил на секунду, как с двух сторон к этому неведомому магазину, одновременно, подходит наша компания и компания правосеков. И мы, по совету Собра, укрываясь в складках местности, двигаемся к месту нашей высадки и там жалобно зовем на помощь, а наш проводник прикрывает нас огнем. Сначала автоматным, а когда кончатся семь рожков – пистолетным. А потом нас ловят по кустам и сараям правосеки, перекликаются по галицийски – «Тримай яго, хлопци!». Двое в списках СБУ под номерами 75 и 76, Стенин с Краснощековым …их впишут в конец, задним числом, после поимки. Делов-то, открыть файл и дописать две строчки…
- Надо было автоматы взять, раз уж в такую сумеречную зону поехали, - заметил я, плохо скрывая свое недовольство.
-Бери, - сказал мне Собр и протянул автомат.
- А ты?
- А у меня пистолет есть!
- Не, автомат будет мешать снимать, а камера стрелять. Не управлюсь.
Дальше шли молча, лишь Собр крутил головой как заведенный и ссутулился еще больше. У сельпо все как-то перевели дух. Уже через минуту мы собрали митинг из местных жителей. Видокамера фиксировала жалобы, стенания, злобу, растерянность, страх, отчаяние. Я молча снимал, думая лишь об одном – попросить представиться в конце синхрона. Совершенно феерического типажа молочница на велике, с золотыми серьгами-калачами, как у моей бабушки-казачки, рассказывала про общение с нац. гвардейцами на их блокпосту БЗС.
- Если по-русски говорят, эти пропускают. Но если западэнцы, то сразу: «Назад, проходу немає, повертайся!». И автоматом мне этак кажет! Мы ж тут все террористы-сепаратисты. Еду тогда домой, творог делать…
Заслышав мову из толпы выскочил крепки мужик, лет так за пятьдесят и стал кидаться на молочницу с криком, что своей поганой мовой она поганит честный поселок Восточный… Назревала совершенно неадекватная свара людей с «боевыми психотравмами». Пораженная таким нечеловеческим напором с козлячьими предъявами, молочница, я так понимаю, судя по ее статям, способная проораться как гудок тепловоза, вдруг совершенно растерялась… И только бормотала оправдываясь, мол я хлопчикам только объясняла как эти… Со мной…Каждое утро издеваются на блокпосту…Не знаю – проеду к вам или нет, а в лесопосадке мины везде стоят, и трупы, страшно… И ночью стреляют, у коровы глаза мутные и молока дает литра два, на что жить не знаю…
Мужик кричал, не унимаясь, что у него сегодня ночью разбомбили дом, и он этого так не оставит! Каким-то чудом, мы, вместе с Собром переключили внимания это седоватой «жертвы войны» на прессу и пошли глядеть разрушения. Судя по трейлеру нас ждала как минимум Хиросима. Но в реальности имелись вполне живые куры и нереальных размеров огород с разными сельхозкультурами ростимыми в каких-то промышленных масштабах. Все это великолепие прикрывал забор из профнастила, неубедительно посеченный осколками и один разбитый стеклопакет в окне справной и целой кирпичной хаты.
Мужик маячил в окошке видоискателя, воздевал руки к небу, кричал, что первого же нац. гвардейца –падлюку, который появится на его улице он взденет на навозные вилы, и сразу будет заражение кишок, а потом смерть на гноище. И чем больше он верещал, тем крепче я думал… не забывая следить, чтобы в нижней части кадра оставалось место для титра или бегущей строки, а сверху было не слишком много воздуха. Я снимал и думал:
«Никуда ты не пойдешь воевать, и ни на какие вилы никого не насадишь. У Стрелкова автоматов хоть попой ешь, иди и получай. А огородик твой кто поливать будет, хуй ты свой огородик бросишь, есть кому за тебя повоевать. Вот только мало их, и Война пришла к тебе, не удержали ее. Вас много здесь таких,, и все думают что пронесет. Не пронесет никого. Миллион бамбуковых пик спасли бы Японию, сделали пятьсот тысяч, но самые смелые уже погибли, а остальным было все равно. Ага, служил заправщиком баллистических ракет на подводной лодке. Опа, а теперь он служил в Афганистане…На подводной лодке…это какой-то пиздец, товарищи…».
Мужик выдохся и мы поняли, что он невменяем. Просто сбила кукушку близкая Смерть. У всех такое было, потом просто не замечаешь. И тебе кажется, что привык. И ты ешь мясо, только что, минут десять как отсняв сотню трупов у нашего посольства в Дамаске. Ешь, потому что не завтракал утром – сразу убежал, как качнуло стекла в гостинце. И сейчас ты сделал все дела и можешь пообедать. И понимаешь, что куриный шашлычок на тарелке такого же шафранно-желтого цвета, как большинство погибших от взрыва дрянной самодельной взрывчатки из аммофосных удобрений и машинного масла. Но ты ешь, не срыгиваешь. А когда-то не мог, и трупный запах месячной давности, из сентябрьского Беслана, вдруг проявлялся в октябре, в невинном выхлопе московского автобуса.
На окраине Восточного, дальней окраине, стали падать минометные мины. Примерно по мине в минуту. Собр сказал, что надо уходить. Мы предложили вернуться не вдоль железки со стремными вагонами, а по параллельной улице. Собр на удивление легко согласился, тем самым развеяв свою уже сложившуюся репутацию Харона-общественника. У пресловутого переезда, на самой маковке высоченной насыпи нас остановил мужик. Остановил, с дурацким вопросом:
- Тело надо увезти на кладбище, пропустите машину?
Собр коротко бросил:
- Конечно, пропустим, когда мы и кого не пропускали?
Но, мужик, не выслушав ответа уходил. В полуденном мареве дрожала и пузырилась его ярко-белая рубаха. Мужик торопился, почти бежал. Собр понял все, да и мы поняли, что косому укровскому снайперу нужны были лишние секунды, чтобы отстроиться-прицелиться. Снайпер успел, но промазал. Мы услышали только жестяной щелчок. Тело мое в этот момент падало на асфальт, а я уже хвалил сам себя: «Молодец, не стал выбирать место, где стоял – там упал, все как надо». Первой, впрочем, с дребезгом шлепнулась на асфальт каска. Мы полежали минутку. Собр бормотал в гарнитуру: «Присылайте карету. Карету. Ка-ре-ту присылайте, прием!».
Карета появилась слишком быстро, я на такое не рассчитывал. Думал, будем тут лежать минимум полчаса, нюхать асфальт и разглядывать муравьев с расстояния в сантиметр. Может, куда поползем. Звиздец, последние чистые штаны, вода в бассейне гниет, в чем стирать? В минералке?
Карета должна была перекрыть обзор снайперу, но Стенин почему-то стал оббегать машину, а Краснощеков, ехавший в багажнике, требовал зачем-то, чтобы закрыли его заднюю дверь. Боялся, что его продует? Я отснял эту суетливую погрузку, беготню, прыжки, водилу, сползшего куда-то под рулевое колесо. Потом зачем-то бросил камеру на сиденье, вылез и запилил Краснощекову дверь обратно, хотя Собр рычал: «едем, бля, так!». В этот момент укроснайпер собрал зрение и все свои небогатые способности в кучу и попал нам в заднее левое. Но мы уже двигались в перекосившейся машине, со стуком и скрежетом, воняя резиной, и заползали за кусты, которыми была обсажена на наше счастье дорога. На блоке мы выскочили из машины, и стали снимать наше дымящееся колесо, а Краснощеков пленным сизокрылым голубем опять бился в багажнике джипа и требовал, чтобы теперь дверь ему срочно открыли…
- Я в гробу видал такие прогулки по нейтралкам, - резюмировал Коц, когда мы вышли на исходные. То есть, расселись по любимым качелькам во дворе гостиницы. Стенин пошевелил бородкой, сильно толкнулся ногами и взлетел в небо, я что-то промычал в знак полного согласия с Шурой. Фраза была пророческой.
Утром нас разбудил «вестник смерти», волонтер похоронной команды Виталик, со зловещим позывным «Дровосек»:
- Ночью на Восточном трех стариков минами поубивало, поехали. Кто-то, садитесь в труповозку на гробы. Она у меня чистая, не парьтесь.
Старики лежали на той самой улице идущей вдоль железки, прикрытые домотканными половиками. Солнце уже припекало чувствительно. Если человек был полным, и куски его плоти полежат на горячем асфальте, солнце вытопит из них жир черным масляным пятном. Я вот не знал раньше. Теперь знаю, и вряд ли когда такое позабуду.
(1) Перес Реверте "Территория команчей"
Раздолбанный пикап в Новокатериновке. В этой же деревне мы с удивлением встретили Инна Павлова . Она стояла с каким-то борзописцем на обочине и интервьюировала местную жительницу. О зверствах сепаратистов, надо полагать. Вспомнили, как Инна взывала к МВД Украины, требуя арестовать нас. Как стучала на нас в СБУ. Как смоталась под Славянском, думая, что мы заложим ее ополченцам. Вспомнили, как украинские журналисты сдали, как стеклотару, репортеров Раши Тудей на западенщине. Много чего мы вспомнили, проезжая мимо нее. И проехали мимо. Мы же не такие гандоны.
В Гарварде обсудили как ВСУ будут убивать российских журналистов и в каком количестве. Я с августа, как Стеньку нашли, снял с брони нашивки "Press", а потом и с каски убрал. Интуитивно называл их: "мои мишеньки".
Подробности гарвардского обсуждения: https://www. facebook. com/yuriy. romanenko/posts/906169656071433 И скрин, пока не потер. Спасибо Эльдару Гараеву за наводку. Прошу перепоста, от коллег - тем более.
ПС
Поциент уже подредактировал пост, но скрин остался.
Уважаемый заокеанский коллега Саймон Островский! Ты стучишь на меня уже целый год. Строчишь доносы в компетентные органы США - NBC, Vice, Украинскую правду и даже Шустер Live. Теперь вот и на BBC выплеснул ушат своей неуемной грусти. Я понимаю, тебе обидно и моральная рана твоя глубока. Мания величия лишила сна. Тебя не показали на Центральном Канале Российского Телевидения, хотя сняли с тобой интервью. Это жестоко и больно. Уверен, дойдешь до Госдепартамента и ООН. Желаю тебе все-таки найти утешение. Доносы твои читаю, смотрю, слушаю. С интересом. Уже год. Все ждал, когда ты расскажешь на NBC, Vice или у Шустера, как тайком от ополченцев, которые тебя охраняли, я взял у тебя телефоны и электронные адреса твоей сестры и мамы. Как потом звонил им и писал: “Саймон в порядке. Он жив. Здоров. Его наверняка скоро отпустят”. Ты ведь не забыл об этом? Думаю, твоя мама и сестра не забыли точно. Причину провала памяти, Саймон, ты сам объяснил: "это не было… хорошей пропагандой". Теперь по поводу нашего интервью. Ты помнишь, это было в Славянске. Тебя там поймали, когда ты снимал объекты, которые ополченцы запретили снимать. Записывал я тебя, когда ты сидел в комендатуре, как ты говоришь в плену, хотя тебя просто задержали для выяснения личности. И зачем ты врешь BBC, что “вскоре после освобождения Островский дал интервью корреспонденту телеканала Россия 1”. Снимали мы, к твоему разочарованию, не только тебя. Мы “поливали” все подряд, не выключая камеру ни на секунду. Славянск тогда уже был в осаде, люди гибли каждый день, рвались мины, а для раненых в больницах не осталось мест. В день, когда меня угораздило с тобой беседовать, украинские солдаты на БТРах сожгли блокпост на подступах к Славянску. Вместе с людьми, что его охраняли. В тот же день в Краматорске аэропорт взяла под контроль киевская “Альфа”. Тогда же над городом летал вертолет ВСУ и забрасывал Славянск листовками. Ты все еще думаешь, я должен был показывать тебя? Холеного, щекастого, накормленного и напоенного “в плену”? Или все-таки происходили события поважнее? Тебя отпустили на следующий день. Мой большой репортаж вышел куда позже. То есть ты, как говорят на ТВ-сленге, - “протух”. Причем задолго до нашей встречи. Большой привет твоей сестре и маме, Саймон.
В Донецке сегодня задержан, а затем выдворен в РФ собкор российской либеральной «Новой газеты» Павел Каныгин.
Накануне он опубликовал репортаж о вчерашнем стихийном митинге протеста возле здания Донецкой ОГА, утверждая, что большинство манифестантов требовали от главы ДНР Александра Захарченко вывести военную технику из жилых кварталов, куда в ответ наносят удары украинские войска.
Однако жители Донецка, присутствовавшие на митинге, описывали акцию иначе: так, политолог Роман Манекин утверждал, что главное требование заключалось в необходимости наступления ДНР, чтобы отогнать украинскую армию подальше от границ города и прекратить обстрелы.
Каныгин утверждает, что сегодня он был задержан сотрудниками МГБ по причине отсутствия аккредитации, после чего состоялся 5-часовой допрос, в результате которого репортер оказался с подбитым глазом.
«Хук в глаз случился так. Мгбшник в камуфляже меня спрашивает:
— Ты с*ка за нас или за укропов?
— Ни за кого. Я за мир, — говорю.
— За мир с*ка?! — сказал он. — За мир, значит?!
И с оттягом врезал», — рассказал Каныгин.
Об этом сообщает «Политнавигатор» .
Когда за бывшим военкором 112 канала Ruslan Kotsaba пришли - канал промолчал, когда уволили его специального корреспондента Роман Гнатюк за правду - промолчали, когда пришли за 112 каналом и лишили их лицензии - не вижу смысла сильно сочуствовать. . . #112 #Украина#СвободаСлова
Ну вот и мы дома, на нашей второй Родине. В экипаж, к поросенку Петру добивалась премудрая сова, подарок нашей читательницы из Шахтерска. Начинаем работать.
Не знаю в чем меня пытался уличить якобы объективный украинский журналист, в итоге впаролся! и облажался, вскрылся, саморазоблачился. Позор джунглей, короче. . . И вот так у них все, начиная с Майдана. Но укроп не унывает, ибо имбецил по факту воспитания. Из всего видео с беженцами из Углегорска, от которого нормальные люди просто рыдают, его зацепила только российская нашивка РФ на туристической флиске купленной в Кабуле, а нашивку "пресса" он просто не увидел. Неизлечимо, но выбиваемо с помощью живительной децимации.
Друзі. Творчо-волонтерська ініціатива Бий падлюку підготувала черговий, оновлений і доповнений тираж гральних карт (жмурів забрали, нових потенційних жмурів додали). Карти створені для кращої ідентифікації і запам'ятовування ворогів України.
Ми з радістю поділимось невеликими кількостями (10-20 колод) з іншими волонтерами під фотозвіт. ТІЛЬКИ самовивіз з Жилянської 68.
Не волонтери можуть придбати їх у нас же за 150 грн.
Усі виручені кошти підуть у "фонд оптики" для знищення цих упирів.
Евгений Поддубный Дим, не сомневаюсь в твоем отношении к подобному, я про настроение части общества, про готовность к диалогу, про попытки разобраться. И знаешь, дай Бог чтоб я ошибался, но я уверен это не маленькая часть общества. И еще, вот эти люди подписываются установкой на отсутствие толерантности, которую транслируют фактически все СМИ Украины
Валерий Юдин Блиннн))) Хохлы скопировали пиндосовскую колоду времен Хусейна, ну ничего своего придумать не могут. . . .
Иван Перцев Обычное дело. Украина-американский проект, по американскому шаблону карты и срисовали. . . Подумаешь. . . Я вот тоже "сепаратист и пособник боевиков" и ничего, норм. . . Смайлик «smile»
О, новый тираж "колоды смерти" сделали. А привезите кто-нибудь из Киева, будьте ласкавi
Алла Бурцева Очередной важнейший укропроект после сноса памятников и окраски туалетов в желто-голубой)))
Сергей Нагорный Отчего-то вспомнил шутку про чихуахуа, которые состоят наполовину из ненависти, наполовину из дрожи. В общем, такой бывает ненависть, происходящая от скрытого внутреннего страха.
Поселились первыми послевоенными постояльцами в только что открывшуюся луганскую гостиницу. Ночью до минус семи, вдоль дорог, в тени лежит снег, не тает. Приличная на память и вид гостиница, превратилась в приют для экстремалов. В номерах нет воды и отопления, зато есть свет. И еще у меня в номере есть дыра на улицу, размером с футбольный мяч. Зато в номерах нельзя курить, как в Европе. Я, признаюсь честно, даже закурил увидев дырку в несущей стене своего временного пристанища. Коридорными сквозняками в дыру всосало несколько забортных снежинок. Радовало лишь одно обстоятельство: у Шуры в номере имелась такая же дырка проштробленная гигантской фрезой. Для сплит-системы. В утешение мне выдали электообогреватель, размером и формой как кубик знаменитого Рубика. Обогреватель дует прилежно, выжигая из воздуха все компоненты гуманоидной дыхательной смеси. Вроде и тепло, а трясет от холода. Все вокруг ледяное - теплый только воздух. Тело не верит в это тепло. Холод спрятался в складках одеяла и подушки. Большой мурашкой сидит в пружинном матраце кровати. Он притаился в ванной, похожей на замерзший морг. Холод крадется по теплому на вид ковролину, под которым бездны вечной мерзлоты. В этих интерьера кроется особенность брошенного и запустелого жилья. Я назвал ее "температурный вампиризм". Познать сей вид вампиризма можно только на практике, как правило, печальной. У меня в биографии было много холодных ночовок. В минус 25 в палатке без примуса и костра. В минус 30 под тентом. В минус 15 в снежной яме на лапнике, тоже под тентом,который не грел, зараза. Но самая моя (и Шурина, возможно) холодная ночевка случилась в марте 2006 года, в городе Припять, в доме простоявшем без людей 20 лет. Из нас эта чернобыльская квартирка высосала за час все душевные и физиологические силы, оставила лишь мучительный озноб до рассвета.
Принял меры. Забил дыру в стене подушкой, полотенцем и шторой. Надел заветные шерстяные полу-носки, полу-валенки. Термобелье и флиску. Шапочку и перчатки. Заварил термос с чаем. Глаза слипаются, но нужно поменять аккумуляторы стоящие на зарядке.
Завтра в 11 утра на чай придут Захар и Скляр. У них, кстати, такие же экстрим-номера.
Хорошее интервью с военкором Антоном Степаненко. Пытался вспомнить по порядку, где мы работали с Антоном и не смог -Дамаск, Каир,Кабул,Цхинвал,Донецк и т. д. - что-то явно забыл. Любопытно, что одни российские журналисты у нас не могут работать на стороне Киева, а других там любят и привечают. http://svpressa. ru/war21/article/105877/
Эльмира Кожаева С Антоном Степаненко я познакомилась летом 99-го года. Он взял у меня интервью по другому моему интервью с Хаттабом,а потом с ним виделись на презентации Магаса в Ингушетии в том же 1999 году,куда я приехала из Грозного голодная-голодная. Покормил Антон коллегу,да еще и денюжку мне дал)))) а потом,виделись бесчисленное кол-ство на войне в Чечне и Дагестане.
Дмитрий Стешин Да, что-то общее есть в лицах. . . Недаром на нас так напрягались окружающие. . .
Лариса Можарова Теперь каждый из вас может не скромничая сказать , что был причастен к Истории присоединения Крыма к России. Спасибо всем журналистам ! с какими чувствами мы ждали каждого выпуска новостей с Крыма , из Украины . . . и вы всегда давали нам в прямом эфире самую последнюю инфу 24 часа в сутки . . . и когда вы спали ?!
Дмитрий Делизонас Глядя на ваши рожи я чувствую себя одновременно и матерью и женщиной, которая хочет сказать- "Да ладно живые и славо богу" - "Вы для нас самые красивые на свете!".
Анна ДинуцСерхио, интуитивно? Было понятно, что упертость тех, кто в Киеве власть хватанул, с большой вероятностью вылъется в тяжелое. Только, может, от себя гнали эти мысли - негативного сценария. Дабы не накликать.
Серхио Баданин Надо сказать что эти правители переплюнули всех бесов.
Лариса Можарова Это ж год назад вы были ,наверное, просто спецкорами . . . а теперь стали "военными корреспондентами " , а Николай ,- вон еще и ведущим "Вестей" !!!!! Молодцы !!!!!
Ирина Попкова Николай, ваши лица за последний год стали олицетворением правды и - нормальный вполне вид. А вот за время, проведенное в горниле войны в Донбассе, вы посуровели немного внешне, особенно Евгений. Но вас это не портит!!!
Ольга Курлаева купальники тяжеловаты и почему без плавательных шапочек???!!!
Eugeniya Marty "Дорогая редакция! Пишет вам ваша читательница и почитательница. Скажите, не могли бы вы хотя бы в мае опубликовать такой же снимок наших любимых журналистов, только уже в Урзуфе? Местные жители с нетерпением будут ждать этого момента! Приезжайте, дорогие журналисты!
Вот в этой ветке мы собираем в одном месте все реквизиты для помощи ЛДНР, и подразделения Ополчения и гуманитарные организации, вплоть до участия в миссии героических женщин Елена Набокова,Мила Баумгартен и Наташа Островская, которые по выходным мотаются с грузами в Луганск.
Есть возможность оказать финансовую и гуманитарную помощь военному госпиталю в Горловке.
Финансовая пойдет на закупку всего необходимого для раненых и восстанавливающихся бойцов (медикаменты, протезы итд), гуманитарка (в виде одежды, медикаментов, средств первой помощи) будет непосредственно использоваться в повседневной работе.
Комментарии возможны только от зарегистрированных пользователей, пожалуйста зарегистрируйтесь