Дневник Анны Франк занесен в список наследия ЮНЕСКО

Дневник голландской девочки Анны Франк - один из наиболее известных и впечатляющих документов о зверствах фашизма - оказался в числе 35 объектов, включенных в регистр «Память мира» списка всемирного наследия ЮНЕСКО (Организация ООН по образованию, науке и культуре), сообщил источник в ООН. О других объектах дополнительной информации пока не поступало.
Анна Франк вела дневник с 12 июня 1942 по 1 августа 1944 года. Вся семья Франк, за исключением отца, погибла в фашистском концлагере. Уцелевший Отто Франк умер в 1980 году. РИА «Новости»

Многих война застала далеко от дома. Так Анна Васильевна Новикова, урожденная Ильина, 24 июня 1945 года была в Польше, куда попала по распределению после сельскохозяйственного техникума и работала агрономом. Немецкое наступление было стремительным, эвакуация не проводилась и люди бежали от войны кто как мог. Молоденькая агроном решила ехать от войны домой, во Владимирскую область. До железнодорожной станции добиралась пешком, сумела сесть в эшелон, уходящий на Восток. Однако, это не стало гарантией благополучного пути. Эшелон не раз бомбили, он по долгу стоял пропуская военные транспорты, в конце концов его завернули на юг, куда он и прибыл месяца три спустя, после отправления. Здесь девушке повезло еще раз. Её пожалел проводник почтового вагона и купил билет на баржу, отправлявшуюся вверх по Волге, к Нижнему Новгороду, которая, однако, до места так и не добралась. Остальной путь был проделан на перекладных. Примерно через пол года, после бегства из Польши, она наконец-то добралась до Владимира, откуда больше никогда и никуда не уезжала.

Сообщение отредактировал Rebel_tm - 7.8.2009, 12:52

Что такое война.

И такая ВОЙНА.

http://www.1tv.ru/documentary/fi=6099

Этот последний вопрос стал камнем преткновения на переговорах.

О формальностях, связанных с временной демаркацией границы, и о взаимной передаче пленных договорились быстро. Что же касается выдачи трупов, то тут переговоры затянулись надолго.

Так как все бои происходили на территории Монголии и почти все убитые с обеих сторон были убиты на монгольской территории, то теперь, когда мы повсюду вышли на линию границы, японцы должны были предъявить нам, согласно нашему заявлению, всего-навсего не то сорок два, не то пятьдесят два трупа наших и монгольских бойцов, убитых за пределами монгольской территории в тот момент, когда мы замыкали кольцо вокруг окруженных японских войск. А японских трупов, зарытых на монгольской территории, насчитывалось, по нашим соображениям, пятнадцать - двадцать тысяч.

Здесь придется сделать оговорку. Общее число японцев, погибших за все время боев, было еще больше. Но доставка на родину тела убитого, а вернее, его сожженного праха, - для японцев ритуал, освященный религией и традициями. Поэтому до самого последнего момента, пока не замкнулось наглухо наше кольцо, японцы вывозили и вытаскивали в тыл тела своих убитых и стали зарывать их на месте только в последние пять-шесть дней боев, когда были совершенно окружены нами. Попало их в это кольцо около двадцати тысяч. Сдалось нам около двухсот человек. Из этих цифр нетрудно догадаться о степени ожесточенности боев и об упорстве сопротивления японцев.

Как выяснилось впоследствии, дерясь и погибая в этом окружении, японцы тем не менее хоронили своих, ведя специальные карты, а точнее, рисованные от руки планы, на которых они: помечали, где, в каком месте, на какой глубине и сколько похоронено трупов.

...

Японцы оказались в затруднении. Они, конечно, знали примерную общую цифру своих убитых, оставшихся на монгольской территории; одна часть этих убитых была похоронена ими самими, и это было нанесено на карты и планы. Другая часть была похоронена тоже ими самими, но планов не имелось: люди с планами не дошли - погибли. И, наконец, очень много японцев, погибших в самые последние дни, было зарыто уже после боев нашими похоронными командами.

События на Халхин-Голе, кончившиеся разгромом 6-й японской армейской группы, были небывалым позором для командования Квантунской армии, хотя сама по себе японская пехота, надо отдать ей должное, дралась в этих боях выше всяких похвал. Японское командование, по ходу дела представлявшее лживые то победоносные, то уклончивые - реляции, боялось того, что в печать и общество просочатся сведения об истинных размерах неудач и потерь. Эти сведения, кстати сказать, все-таки просочились потом, хотя и в неполном виде. Где-то, кажется в "Асахи", было напечатано, что японцы потеряли на Халхин-Голе не то пятнадцать, не то восемнадцать тысяч убитыми. Но паже и эта сильно преуменьшенная цифра произвела тогда в Японии сенсацию.

И вот, прося о передаче им трупов солдат, представители Квантунской армии, с одной стороны, в силу традиций, хотели, чтобы им было передано возможно больше количество трупов, а с другой стороны, выставляя свои требования, они не хотели указывать, какое количество их солдат и офицеров было в действительности убито. Тогда бы их заявка фигурировала как официальный документ. По этому поводу и шли длинные и хитроумные переговоры.

С советско-монгольской стороны тоже были некоторые затруднения. Нам и не хотелось заставлять своих бойцов выкапывать японские трупы и в то же время не хотелось пускать на монгольскую территорию для раскопок японские похоронные команды. Войска стояли в боевой готовности, район был укреплен, и предоставить японцам возможность осматривать его нам вовсе не хотелось.

Так возникли первые препирательства. Наконец мы согласились на то, чтобы японцы вырывали трупы своими силами. Тогда они предъявили карты, где были указаны погребения буквально во всех сколько-нибудь важных с военной точки зрения пунктах нашего расположения. Среди этих сорока - пятидесяти пунктов одни соответствовали действительности, другие могли соответствовать, а третьи были абсурдными.

Начались новые препирательства. Наконец договорились о том, что японцам будет разрешено выкопать трупы в десяти основных пунктах. При этом мы затребовали от них цифру, сколько всего их солдат погребено на нашей территории. Японцы заявили, что, по их подсчетам, на монгольской территории осталось три тысячи трупов, но так как мы ограничиваем возможность раскопок только десятью пунктами, то такого количества трупов они вырыть не надеются.

Затем пошли переговоры о составе команд. Выяснилось, что японцы хотят послать десять команд по сто человек в каждой. Японцы попросили, чтобы из уважения к умершим, которых будут откапывать их товарищи, мы бы дали возможность солдатам, которые будут работать, иметь при себе тесаки.

Мы согласились.

Тогда японцы попросили, чтобы их офицеры, которые будут руководить работами, могли иметь при себе огнестрельное оружие, а затем и позондировали почву, не могут ли и солдаты иметь при себе карабины. Потапов разозлился и спросил: не вхо-Дит ли в церемониал их военных почестей стрельба из пулеметов, не желают ли они прихватить с собой и пулеметы?

Вот тут-то, насколько мне помнится, майор-переводчик и произнес русскую поговорку: "Куда конь с копытом, туда и рак с клешней", - прикрыв этой иронией отступление.

В конце концов договорились: у солдат будут тесаки, а у офицеров мечи.

Новый спор возник о том, сколько же дней нужно десяти командам по сто человек, чтобы вырыть три тысячи трупов. Опять началась торговля. Японцы назвали не то двадцать, не то пятнадцать дней. Наши давали два дня, потом три, наконец согласились на пяти. Наши ссылались на то, что, исходя из сообщенной самими японцами цифры, каждый из тысячи их солдат должен за пять дней вырыть всего три трупа. Японцы в ответ говорили о трудностях поисков, о тяжелом грунте и о чувствах солдат, которые будут вырывать из земли трупы своих товарищей и должны делать это осторожно, чтобы не задеть их тела лопатами и кирками.

...

На вторые сутки после окончания мирных переговоров началась процедура передачи трупов. Было сделано десять проходов в колючей проволоке и организовано десять маршрутов с махальщиками на поворотах. На всякий случай вдоль маршрутов выставили побольше пулеметов во всех удобных, а иногда и неудобных местах.

Десять колонн японских машин с белыми флагами в один и тот же час двинулись через наше расположение. Раскопки продолжались сначала пять, потом три дополнительных дня, о которых попросили японцы, и еще два дня, которые мы добавили сами, - в общем всего десять дней. Если не ошибаюсь, японцы выкопали восемь с лишним тысяч трупов и могли бы копать еще и еще. Теперь мы бы им это охотно разрешили, имея на то особые причины.

Действовавшая на Халхин-Голе 6-я армейская группа генерала Комацубары была полностью уничтожена в боях, и тысячу человек, предназначенных для рытья трупов, японцам пришлось взять из состава тех двух или трех новых японских дивизий, которые к этому времени подтянулись к монгольской границе.

Говорили даже, что поначалу японцы специально взяли этих людей из разных дивизий с целью возбудить у новичков гнев и жажду мщения за погибших товарищей. Получилось же совершенно обратное.

В дни раскопок, как назло японцам, вдруг вновь установилась сухая и по-летнему жаркая погода. Трупы были похоронены уже давно. Как только вскрывали какое-нибудь место погребения, вокруг распространялся тяжкий смертный смрад. По мере того как трупы наваливали в грузовики, а солнце поднималось к зениту, смрад все усиливался, и к вечеру, когда грузовики, наполненные трупами, уезжали, становилось просто невыносимо дышать.

Сначала японские солдаты, перед тем как, согласно отмеченному на плане крестику, начать раскапывать могилу, становились в строй в положении "смирно", снимали свои каскетки, опускали их до земли, кланялись, потом надевали их и осторожно принимались за работу для того, чтобы, копая, не задеть тела погибших. Так было в первый день.

Но уже на третий или на четвертый день картина переменилась. Трупов было такое множество, смрад стоял такой страшный, солнце палило так немилосердно, что солдатам уже ничто не могло помочь, даже надетые на рот и нос просмоленные черные повязки. Солдаты знали теперь только одно: как бы поскорей развязаться с тем или другим погребением и закончить работу, назначенную им на сегодняшний день.

Вместе с лопатами теперь в ход пошли железные крюки, которыми подцепляли трупы. Лопатами рыли теперь уже вовсю, с маху, кроша землю и тела. Крюками поддевали, как дрова, и швыряли в машины полусгнившие лохмотья человеческих тел.

Картина эта была поистине чудовищной в своей бесконечности. Сделавшись тягостно-привычной, она все больше утрачивала свою первоначальную связь с уважением к останкам погибших товарищей. Теперь это была просто нескончаемая черная, страшная работа гробокопателей, что не замедлило сказаться на японских солдатах, несмотря на всю их дисциплину. Согласно полученным нами сведениям, солдаты похоронных команд были деморализованы. Во всех дивизиях пошли разговоры о том, какое громадное количество трупов похоронено там, в Монголии, и какое, значит, поражение понесли там японские войска.

Сначала японцы попробовали бороться с этим, прекратив посылку солдат из разных дивизий и назначив во все команды солдат из одной дивизии. Потом и это не помогло - слухи продолжали расходиться, и, несмотря на желание японцев выкопать как можно больше трупов, на десятый день они сами прекратили работы, вопреки нашей готовности разрешить их продолжение.

Так и стоит перед глазами эта картина: жаркий осенний день, даже не жара, а какой-то острый сухой зной. Легкий ветерок колеблет уже засохшую, полужелтую траву. В лощине стоят желто-зеленые японские грузовики с открытыми бортами, и на них навалено что-то черное и зеленое, на что страшно взглянуть и что еще страшнее представить себе, закрыв глаза.

...

За грядой холмов была довольно ровная степь. В степи, за несколько сот метров вправо от нас, начинался и уходил вдаль, глубокий ров шириной в два два с половиной метра. В нем было навалено что-то сильно дымившееся. Поодаль, метрах в тридцати, стояли солдаты с лопатами; а еще немножко поодаль - группа офицеров, наблюдавших за происходившим. Этот дым был тот самый, который мы видели издалека, с места переговоров, а этот ров был местом сожжения вырытых на нашей территории японских трупов. Взрывы, которые мы слышали, когда проезжали, и которые слышали и потом, когда уже миновали это место и поехали дальше, были взрывы обойм с патронами и гранат, оставшихся в обмундировании у убитых. Они рвались там, во рву, когда до них доходил огонь. Этим, кстати, наверное, объяснялось то, что, облив бензином очередную партию трупов, солдаты отходили на приличную дистанцию от рва.

"Так вот оно, пресловутое священное сожжение трупов, - подумал я. Кому чей прах попадет при таком сожжении? Что будет вложено в какую урну, чьи останки на каком из японских островов окажутся и, наконец, всегда ли это будет прах людей или иногда и прах убитых лошадей, которых тоже, бывало, закапывали по соседству с погребенными солдатами, а потом вместе отрывали и грузили на машины - не из пренебрежения, а просто потому, что в этой страшной каше из обрывков гниющих тел уже иногда не было человеческих сил разобрать где что".

Теперь все это, сваленное с грузовиков, лежало, облитое бензином, во рву и горело. Потом этот пепел клался в аккуратные урны, урны запечатывались, вывозились по железной дороге через Маньчжурию, через море и опять по железным дорогам развозились на места в патриархальные домики японских деревень, и престарелые родители верили, что заботливо сбереженный прах их сына действительно покоится в этой урне.
http:// lib.rus. ec/b/52040/read

Сообщение отредактировал Муля - 20.8.2009, 13:00

“Innsbrucker Nachrichten”, Австрия - 01 августа 1914 г.
В войне с Сербией
Россия мобилизуется! Эта новость приковала внимание всех к миллионной армии России. Из каких же солдат состоит эта армия? «Верный, самоотверженный, полностью доверяющий своему командиру, в руке хорошего полководца русский солдат представляет собой самый лучший материал, которым едва ли располагает какая-либо другая армия в мире», - так гласит вердикт, который вынес выдающийся немецкий полководец фон Теттау, принимавший участие в русско-японской войне в чине майора на стороне русских. Но, несмотря на хороший материал, русские потерпели поражение в этой войне от других солдат, и именно по тем причинам, которые позволили немецким педантам выиграть немецко-французскую войну 1870/71 годов, и то, что известно о русской армии после последней войны России и сегодня относится к ней, несмотря на все её реформы. Превосходный, совершенно непредвзятый портрет русского солдата написал тогда выдающийся русский офицер Е. И. Мартынов, который участвовал в русско-японской войне в качестве командира пехотного полка и был призван на должность в генеральном штабе. По его мнению, русский солдат представляет собой едва ли что-то большее, чем машину: обычно он не знает, куда и зачем он идёт, что происходит справа и слева от него. Он марширует, не думая ни о чём, не отдавая себе отчёта о том, что происходит вокруг него, слепо подчиняясь командам. При умелых офицерах они показывают чудеса мужества, но картина меняется, когда они теряют из виду офицера, что в современной войне является нормальным. Как только офицер исчезает, мужественная ватага превращается в неуправляемое стадо, которое не способно ни к каким осмысленным военным действиям. Даже при командовании некоторых офицеров возникала подобная дезориентация, причина частой суетливости и помех.

При сравнении русского солдата как такового и сегодняшнего, полководец приходит к следующим выводам: «С точки зрения силы и выносливости современный русский солдат не таков, каким он был ещё четверть века назад. Непрекращающееся обеднение страны и постоянное ослабление населения ухудшают наш армейский резерв. За исключением сибиряков и жителей некоторых отдалённых северных краёв, резервисты, чей возраст является наиболее благоприятным – около 40 лет, с трудом преодолевали тяготы военной жизни, и их способность маршем преодолевать большие расстояния существенно снижена». По характеру русский солдат отличается огромным добродушием, и если офицер заботится о продовольствии и обмундировании, то он платит ему за это огромным расположением. Если командир к тому же отличается личной храбростью в бою и отдаёт понятные для них приказы, расположение превращается в фанатичную преданность. С таким полководцем русский солдат способен на всё. Большим недостатком русской армии, который позволяет растрачивать такой общепризнанно хороший материал, является изъян в культурных отношениях самой страны. То, о чём писал Мартынов семь лет назад, и сегодня свойственно этим солдатам и резервистам.

Как всегда, именно как всегда, сто лет назад, как и сегодня, во всем виновата Россия... Ничто не вечно под Луной, только политика Запада по отношению к России неизменна..

“Innsbrucker Nachrichten”, Австрия - 01 августа 1914 г.
“Im Kriege mit Serbien”
В войне с Сербией. Издание выходного дня, суббота, 1 августа 1914 года
Ответственность России
Нам пишут из Берлина в четверг: Несколько часов назад берлинский «Тоталь-Унцайгерс» сообщил о том, что объявлена мобилизация немецкой армии. Эта новость оказалась ошибочной. Другой вопрос - было ли об этом сообщено 24 часа назад?

В любом случае, мы стоим перед выбором, благословлять ли и далее мирное время, либо быть втянутыми в тяжёлое противостояние, ожидаемое в ближайшие дни. И если это решение будет вынужденно принято в пользу войны, то ответственность за это несёт исключительно Россия, Россия одна, и никто более.

Мы допускали и ранее, что будем вынуждены вступить в войну, и что в ответе за это будет жажда мести Франции. Разумеется, сейчас они свободны от каких-либо обвинений, кроме того, что на протяжении 20-ти лет дипломатических отношений с Россией они постоянно «натравливали» русского медведя на нас. Этот шаг был для Франции также и целью создания наигранного союза, поскольку наши ближайшие западные соседи прекрасно знают, что мы не нападём на них, и что их союз служит исключительно их реваншистским настроениям.

Но если французы долгие годы неслучайно настраивали русских против нас, это нисколько не уменьшает ответственность русских за этот конфликт. Поскольку разжигателями войны были не французы, но русские панслависты, которые захватили власть над огромнейшей империей.

Никто в России не рискнул бы, опираясь на абсолютно несостоятельные доводы, выставить огромную империю в качестве соучастника Сербии, виновной в ужасном убийстве в Сараево. Этим не затрагиваются основы австрийских требований. Но, если, несмотря на это, Россия заявляет, что должна вступиться за Сербию, то она поступает так, как это называется в кодексе международных прав – пособничество в преступлении.

Различие заключается в том, что тот, кто покровительствует преступнику, не несёт столь же тяжёлой вины, как сам преступник, и, в соответствии с таким положением, наказывается менее жёстко. Но в данном случае речь идёт о покровительстве более тяжёлому преступлению, чем то, которое совершила Сербия. Если Сербия берёт на себя ответственность за убийство в Сараево и конфликт с Австрией-Венгрией, то Россия виновна в увлечении всей Европы в ужасающую катастрофу, которая только была в истории мира.

Если бы были другие причины ввергнуть сотни тысяч людей в смерть, болезни, голод и бедность, не столь глубоко трагичные, всё выглядело бы как вид гротескного юмора.

Россия – страна, которая как никакая другая известна убийствами коронованных особ и государственных деятелей, и поэтому она заслуживает самого сурового наказания за любую попытку покровительствовать таким преступлениям. Эта же держава ещё и возмущается тем, что другому государству не позволили простить подобное преступление, и, к тому же, вступается за него.

И, кроме того, Россия является страной, чьи властители громкими заявлениями и созывами конгрессов усердно служат идее мира. И эти властители сейчас подымают меч, чтобы защитить несправедливость и развязать войну, явно, более страшную, чем какая-либо со времён наполеоновского нашествия.

И если есть в мировой истории справедливость – а мы верим, что она есть – то Россия будет жестоко наказана за преступное расхождение добрых слов с ужасными делами. И если мужественные сыны немецкого народа вступят в борьбу, они будут чётко осознавать, что их Отечество было вынуждено вступить в эту войну и Немецкий Рейх вступается за право и честь.

Ив Первую мировую особым гуманизмом на Западе не отличались, особенно в отношении славянского населения.

“Welt Online”, Германия - 12 ноября 2008 г.
“Die grausamen Henker des Ersten Weltkriegs”
Кровавые палачи Первой Мировой войны
Австро-Венгерская империя между 1914 и 1918 годами в любом случае не сражалась по-рыцарски или скромно. Сейчас новая книга срывает покров с преступлений с большим сроком давности: тысячи гражданских лиц на Балканах систематически расстреливались и вешались. Убийцы вели себя при этом следующим образом.

Казнь итальянского патриота Чезаре Баттисти, Триент 1916 г. Повешение длилось восемь с половиной минут.

По сути эта книга – названная милитаристской – должна произвести в Австрии и других немецкоязычных странах эффект разорвавшейся бомбы. Ведь могло быть и так, что всё осталось бы в прошлом. Тем не менее, в книге описаны преступления и, прежде всего, ужасные факты, которые успешно замалчивались 90 лет.

Известный венский фотоисторик Антон Хольцер ставит с ног на голову наше представление о Первой Мировой войне и, прежде всего, об Австро-Венгрии. Великая война с 1914 по 1918 годы, об окончании которой в эти дни вспоминают везде, была, как мы думали, безжалостной, абсурдной битвой, стоившей миллионов солдатских жизней. Применение ядовитого газа казалось несопоставимым с этой войной, оно противоречило старинным рыцарским правилам ведения войны.

Но систематическое избиение мирного населения, убийства десятков тысяч безоружных, почти всегда невиновных? Подобные преступления в Европе 20-го века относят к зверскому, инспирированному Гитлером истреблению народов.

И конечно кайзеровская и королевская армия, задействованная в манёврах 1914 года лишь декора