Ой, да ладно вам, осудители-простители Человек в гости пришел. Дождетесь вот, спрошу у вас чего-нибудь!

Про меня все в МКД есть.

-Уважаемые студенты 4-ого курса ИЭТ (Эл-хх-01). В данном форуме вы можете обсуждать курс "Электрический Привод". Давать свои комментарии по лекциям, практическим занятиям и лабораторным работам. Мне будут интересны ваши мнения.
Помимо этого, вы можете консультироваться здесь по экзаменационным вопросам, практике, контрольным работам и т.д. Постараюсь ответить на все ваши вопросы.
Лектор потока, ... .
-С какой скоростью вращается ось искателя гониометра механического подавителя радиодевиации посредством привода, включенного через синусно-косинусный трансформатор?
-Очень хороший вопрос, добавим его в билеты.
bash.org.ru — Цитатник Рунета

Сообщение отредактировал Игорь Львович - 22.2.2010, 6:35

Новые рейдеры угрожают продовольственной безопасности России


В Краснодарском крае разворачивается удивительная по отсутствию правовой логики «травля» ведущего частного рисовода Края (и одного из лучших в России) Владимира Терентьевича Слюсаренко. Выдвинутые против него обвинения нелепы по форме и абсурдны по сути. По оценкам специалистов, в данном случае мы наблюдаем откровенный пример попытки рейдерского захвата земель на Кубани, которые обрабатывают возглавляемые Слюсаренко сельхозпредприятия. Эксперты в области экономической преступности говорят о том, что рейдеры в последнее время активно интересуются землей. Кубанская операция - своеобразный «пробный камень» массовой криминальной кампании. А это уже серьезно. Это реальная угроза продовольственной безопасности России.

Заслуженный специалист
Владимир Слюсаренко - человек упрямый, целеустремленный, волевой, прямой и честный. И, безусловно, талантливый. Талант его проявился, прежде всего, в умении организовать производство сельхозпродукции. Люди сведущие говорят: нам бы в России тысяч пять таких Слюсаренко, и мы всю Европу доступными продуктами накормим.
Сам он - из местных: коренной житель поселка Забойский Славянского района Краснодарского края. Хорошо знает и понимает свою землю, своих людей, свой климат. Признан одним из лучших рисоводов Кубани и России, удостоен почетного звания «Заслуженный работник сельского хозяйства Кубани», имеет многочисленные награды и поощрения. Его трудовой рисоводческий стаж - свыше 40 лет! В общем, он сам - ключевой ресурс краснодарского агропрома.
Об успехах хозяйств г-на Слюсаренко местная кубанская пресса пишет постоянно и в восторженных тонах. И это понятно: уверенная урожайность, высокие показатели эффективности работы, освоение инновационных технологий рисоводства и так далее... Например, в прошлом году его хозяйства показали урожайность в 64 центнеров риса с гектара. Всего с посевной площади в 2600 га было собрано 16 тыс. т риса. Трудовых медалей, наград различных выставок и форумов у него гораздо меньше, чем следовало бы. Потому как не любит Владимир Терентьевич выезжать с Кубани. Да и некогда- хозяйство большое. Хотя на проходившей в октябре прошлого года в Москве XI Российской агропромышленной выставке крестьянское фермерское хозяйство «Слюсаренко» было удостоено серебряной медали «За достижение высоких показателей в выращивании растениеводческой продукции».
При этом Владимир Терентьевич постоянно развивается. Сейчас параллельно с рисовым и другими заботами (его фермы выращивают также пшеницу, бахчевые, овощи) он активно разрабатывает проект создания уникального рыбоводческого хозяйства по разведению мальков (до 50 млн в год), что серьезно и в позитивном направлении повлияло бы на рыбные ресурсы Азовского моря.

Рис и трудоустройство
Создав свое фермерское хозяйство в не самый благополучный для российской экономики 1992 год, он сумел не просто устоять, но заметно повысить качество работ и продукции, трудоустроил местных жителей. Сегодня под его началом трудится 350 человек, которые обрабатывают 12 тысяч сельхозугодий.
При этом он вовсе не пришел «на готовое». Еще в годы перестройки находящиеся в районе рисовые совхозы «Проточный» и «Ачуевский» обанкротились: здания, сооружения, техника разворовывались и были утрачены, животноводство было уничтожено, животноводческие фермы разрушались. Люди остались без работы. При этом в поселках другой работы, кроме сельскохозяйственной, не было. По сути, люди остались без средств к существованию. И тот факт, что Слюсаренко организовал новое рисоводческое хозяйство, стал практически спасением для местных жителей.
Начал он с того, что образовал небольшое крестьянско-фермерское хозяйство, взял в аренду паевые земли, уплачивая за аренду их владельцам реальные деньги. Производство расширялось, появилась новая техника, начали создаваться рабочие места. Сегодня благодаря его многолетним усилиям уже функционируют три крупных сельхозпредприятия: КФХ «Слюсаренко», ООО «Фирма «Кара Кубань», ООО «Фирма «Приазовье», на которых трудится почти все трудоспособное население местных поселков. За последние четыре года произведено более 213 тыс. т зерна, в том числе 150 тыс. т риса.
Немаловажный момент: все эти предприятия оказывают постоянную материальную поддержку школам и детским садам, пенсионерам, церкви, сельской библиотеке, дому культуры... Только в 2008 году расходы на благотворительные цели составили больше 3 млн руб. Кстати, в 2007 году Владимиру Слюсаренко была вручена в Москве особая награда за благотворительность и меценатство.

Абсурд, да и только!
С учетом вышесказанного, становится понятным, почему все, кто знаком с деятельностью Владимира Слюсаренко и его сельхозпредприятий, восприняли как неуместную шутку информацию о том, что против него возбуждено уголовное дело по статье «мошенничество».
Абсурд, говорили люди.
Тем более, когда узнавали, что предметом уголовного расследования стало якобы незаконное получение одним из предприятий, созданных Владимиром Слюсаренко (ООО «Фирма «Кара Кубань», Темрюкский район), субсидии из бюджета Краснодарского края в размере 2,3 млн руб. С одной стороны- размер суммы выглядит нелепым на фоне многомиллионных инвестиций, которые предприятия Владимира Слюсаренко вкладывают в местное сельское хозяйство. С другой стороны, выглядит просто глупым оспаривать законность получения субсидии, которая совершенно официально призвана компенсировать 50% затрат на восстановительные работы рисовых систем (затрат, заметим, понесенных из средств компании, а не бюджета или кого-то третьего!). Ведь все эти средства шли на восстановление плодородия заброшенных земель обанкротившегося государственного сельхозпредприятия «Светлый путь». И заняться восстановлением рисоводства в «Светлом пути» Слюсаренко официально попросили руководители краевой администрации. На заброшенных землях под руководством Владимира Слюсаренко были проведены серьезные восстановительные работы, тратились реальные деньги...
О чем, казалось бы, говорить?
Тем более, что Департамент финансово-бюджетного надзора Краснодарского края дополнительно проверял обоснованность получения «Фирмой «Кара Кубань» субсидии из краевого бюджета, и не нашел никаких оснований сомневаться в полной законности выделения средств.
Однако, тем не менее, уголовное дело по якобы мошенническому получению субсидии было возбуждено. У самого Владимира Терентьевича проводили обыски, его возили на допросы, ему угрожали... Чтобы снять какую-либо почву для возможных упреков, Слюсаренко взял и вернул в бюджет всю полученную субсидию, хотя никто не смог доказательно утверждать, что получена она была незаконно. Все равно: взял - и отправил, надеясь, что после этого преследование прекратиться.
Но не тут-то было!

Ау, краснодарские рейдеры!
Местные органы активно продолжали раскручивать пустое, по сути, уголовное дело. Стало очевидным, что злополучная субсидия (совершенно законная, в чем уверены абсолютно все, кто знаком с этой историей) была только поводом. Это ощущение подтвердилось, когда после первой неудачи (дело было закрыто) некие местные закулисные заказчики срежиссировали - и снова «из ничего»- новое уголовное дело против прославленного рисовода.
Не надо быть глубоким специалистом, чтобы не увидеть в развернувшемся сценарии знакомых до боли примет рейдерских захватов времен девяностых. Те же, по сути, абсурдные претензии. То же желание уцепиться неважно за что. Такая же немотивированная законом торопливая услужливость местных чиновников и органов. Такое же активное нежелание идти на публичный диалог.
Вот-вот! Все приметы недоброй памяти отечественного рейдерства - налицо. И есть все основания полагать, что на истории с Владимиром Слюсаренко отрабатывается прецедентная технология захвата земель. Если здесь все пройдет удачно - то, значит, технология отъема земли может быть запущена в широкое криминальное применение.
И ведь действительно: над недрами государство установило строгий контроль. Промышленность - под присмотром либо частных, либо государственных хозяйских глаз. Что остается рейдерским стаям? А вот еще земелькой можно разжиться. И кто-то в Краснодарском крае, чье имя мы пока еще не знаем, подумал: «Почему бы и нет?»
Да, мы пока не знаем имя этого заказчика. Но узнаем наверняка. Не те времена нынче...

Антон КИРСАНОВ,
Краснодар
«Промышленный еженедельник»
№ 5 (323) 15-21 февраля 2010

Космическое снаряжение от… монахини

Когда игумения Новодевичьего монастыря Серафима отошла ко Господу, проститься с ней наряду с духовенством пришли… члены первого отряда космонавтов, а также весь цвет тогдашней русской науки. Что вообще-то вполне объяснимо, ведь прежде, чем стать первой монахиней, а позднее и настоятельницей Новодевичьевого монастыря, матушка Серафима, в миру – Варвара Васильевна Чёрная-Чичагова, – была известным учёным-химиком. И – одним из создателей того самого скафандра, в котором Юрий Гагарин полетел в космос.

В годы войны выпускница вечернего отделения института тонкой химической технологии вместе с четырьмя другими инженерами вернула в рабочее состояние демонтированный московский завод «Каучук», изготавливавший резиновые детали для танков, самолётов и машин. Как вспоминала сама Варвара Васильевна, «сначала был шок, так как никакой документации не осталось, надо было рецептуру восстанавливать по памяти… Нам пришлось заново создавать производство в пустых цехах эвакуированного завода. Мы находились на казарменном положении, жили на заводе в течение 4-х лет, спали по 2-3 часа в сутки. Домой приходила раз в неделю на несколько часов».

Позднее, окончив аспирантуру, она возглавила лабораторию в НИИ резиновой промышленности и занялась разработкой синтетической резины – латекса. «Оглядываясь назад, могу сказать, что мне удалось внести в решение этой важной задачи свой скромный вклад. Это меня радует, так как этим я продолжила фамильную традицию служения Отечеству», – признавалась доктор технических наук, профессор и заместитель директора НИИР.

В.В.Чёрной-Чичаговой была разработана технология получения особо тонкой мягкой резины, которая легла в основу производства медицинских изделий, резиновых перчаток для хирургов, клапанов для искусственного сердца, трубок, зондов, катетеров, высотных радиозондовых оболочек. Тогда это было новое слово в химической промышленности. Также Варвара Васильевна участвовала в создании материалов для изготовления средств защиты космонавтов и других специалистов, работающих в условиях излучений, опасных для здоровья.

С семидесятых годов её стали посылать за границу на разные конференции и симпозиумы, она объехала весь земной шар, делая доклады на английском языке, организовала три больших международных конференции в Советском Союзе. На её счету – более 150 печатных трудов, 36 авторских свидетельств на изобретения. Ей было присвоено звание заслуженного деятеля науки и техники РСФСР, она стала лауреатом Государственной премии СССР, награждена Орденами Трудового Красного Знамени и Октябрьской Революции, многочисленными медалями.

При этом внучка митрополита Серафима, принадлежавшего к одному из старейших дворянских родов Чичаговых, расстрелянного в Бутово в 1937 году и канонизированного в лике святых через 60 лет, была глубоко верующим человеком.

Закономерно возникает вопрос: как же это могло произойти в советское время, что верующая и к тому же дворянка окончила пролетарский вуз, работала на оборонном заводе, была допущена к секретной работе, ездила за границу? – «Мне помогали Иисус Христос и Матерь Божия, и преподобный Серафим, которым я молилась. И, конечно же, митрополит Серафим, который уже был прославлен у Бога. Я говорю это не только по опыту моей молодости, но и по опыту всей моей жизни, которая корнями связана с дедом».

Будущая монахиня рассуждала так: «Чем учёней человек, тем он больше копается в своём собственном я. А религия воспринимается как таковая: или ты веришь в Бога, или ты не веришь в Бога. Копаться нельзя. Иначе попадёшь в такие дебри, что из них не выберешься. Если вы начинаете копаться: почему вот, я верю в Бога, а всё время на меня какие-то напасти, что-то случилось в семье, почему это такое? Вот тут и пойдёт весь разлад душевный. За наши грехи всё это… Я за всё Бога благодарю. Вот ложусь и говорю: Спасибо Тебе, Господи, за всё Тебе спасибо. Каждый Божий день, который прожила, принимаешь Бога как Он есть. И всё можешь объяснить».

После смерти мужа, с которым было прожито 38 лет, Варвара Васильевна отпела его в церкви и поставила крест на его могиле, что в те годы у многих вызвало шок. Это был единственный крест на всём Кунцевском кладбище. Вот как она сама рассказывала об этом: «В 1983 году в одну минуту, буквально у меня на руках умер мой муж. Он не болел, ни на что не жаловался. Раз – и жизнь кончилась. Это меня потрясло, я вдруг поняла: пора и мне собираться, ведь всё может случиться мгновенно. Но с тем, что я к тому времени имела за душой, к Богу идти было нельзя. Я действительно была учёным с мировым именем, лауреатом Государственной премии и прочее. Гордилась тем, что я такая. Никакого смирения и терпения во мне не было. А Богу наша гордость не нужна. Как человек религиозный я это знала».

Священник храма во имя Пророка Илии, который был ей очень близок, сразу сказал, что следует повторить подвиг матери – пойти в монастырь… «Но я считала себя слишком земным человеком. А примеры в семье были: моя мать Леонида и две мои тётки Наталия и Вера приняли монашество. Себя же я как-то не представляла в монашеской жизни: слишком долго ходила по грешной земле. Но надо мной тяготели эти слова».

Оставшись одна и продолжая работать научным консультантом НИИР, Варвара Васильевна всё чаще стала обращаться своими мыслями к деду. «Собрать все сведения о нём и восстановить его живой образ в памяти русского народа сделалось главной целью моей жизни; разработка резины перестала быть для меня интересной, как раньше… Не каучук, а дед был теперь объектом моего напряженного любопытства: почему он так жил? Что думал? Что чувствовал?».

В 1986 году она окончательно перешла работать в храм во имя Пророка Илии, где стала продавать свечи. «Радостно было приносить хотя бы маленькую пользу церкви, которую я очень люблю… Многие мои знакомые изумлялись: «Я – и в храме, у свечного ящика». Но я там за пять с лишним лет много для себя открыла заново и многое в себе изменила. Мне необходимо было победить свою гордость, понять, что все мои звания и заслуги в миру ничего не стоят. Мне надо было обрести смирение, терпение, милосердие».

Именно в те годы возникла идея издать труды деда. «Но она появилась не сразу. Видимо, по Промыслу Божию, был мне вещий сон от моего деда. Он был облачён в чёрную рясу… Я к нему подхожу и говорю: «Дедушка, возьми меня с собой». А он меня взял очень крепко за голову, прижал к груди и говорит: «Нет-нет, ты должна послужить, ты мне ещё послужи»… Мне стали говорить священнослужители, что я должна написать о нём воспоминания. Я была, кончено, этим смущена, я не филолог и не богослов. Написать жизнеописание было довольно сложно: документов не осталось – все изъяли во время ареста; мамы и тёток уже не было в живых, сама я мало что помнила. Однако за работу принялась. По крупицам начала собирать сведения, касающиеся тех страшных событий: стала заниматься реабилитацией и восстановлением доброго имени своего деда. Воскрешение его трудов и памяти стало в эти годы смыслом моей жизни».

В 1988 году Варвара Васильевна подала в КГБ РСФСР заявление о реабилитации деда. Вскоре состоялся суд, постановление «тройки» было отменено, дело прекращено «за отсутствием состава преступления», а митрополит Серафим (Чичагов) реабилитирован. Однако в документах, хранящихся в архивах КГБ, не было указано место его расстрела и захоронения. Только спустя шесть лет Варвара Васильевна узнала, что дед принял мученический венец на Бутовском полигоне НКВД, где в течение нескольких месяцев 1937 – 1938 гг. было расстреляно более 20 тысяч человек.

Она стала посещать Бутовский полигон, с большим трудом и ухищрениями пробираясь на его территорию. Ей удалось передать Патриарху Алексию II один из первых, далеко не полных списков (250 имён) расстрелянных там, за что Варвара Васильевна удостоилась личной благодарности от Святейшего. В.В.Чёрная-Чичагова деятельно участвовала в организации установки большого поклонного креста и его освящении на Радоницу 8 мая 1994 года. А когда составилась община будущего храма во имя Новомучеников и исповедников российских в Бутове, занималась всеми её делами.

В 1989 году в «Журнале Московской Патриархии» вышла первая статья – «Митрополит Серафим (Чичагов)». Позднее свет увидел двухтомник богословских трудов митрополита Серафима «Да будет воля Твоя», был переиздан «Дневник пребывания Царя-Освободителя в Дунайской армии в 1877 году» с большим дополнительным материалом (более 60 страниц), подготовленным Варварой Васильевной, вышли двухтомник «Медицинские беседы», «О возрождении приходской жизни», «Что является основанием каждой науки», «Доблести русских воинов. Рассказы о подвигах солдат и офицеров в Русско-турецкой войне 1877 – 1878 гг.». В 1994 году был снят телефильм о Владыке Серафиме из цикла «Чада светлой России».

«Спасибо деду ещё за одно, за самое ценное, – писала матушка Серафима. – Чтобы понять его жизнь, мне пришлось читать много духовной литературы, и тут во мне стал происходить процесс необратимого характера: я всё больше начала осознавать тщету мирских устремлений и необходимость спасать свою душу для вечности. И я поняла, что самое большое препятствие для меня на этом пути – гордыня. Надо было во что бы то ни стало смириться. А я ведь привыкла к начальственным постам и славе».

И ещё Варвара Васильевна поняла, что настоящая судьба, к которой шла всю жизнь, хоть и не прямым путем, – монашество. «Видно, Богу было угодно, чтобы сначала я послужила науке, нашему хозяйству. Чтобы нагрешила в своей «самости», чтобы имела возможность убедиться в тленности земных почестей и наград, задумалась бы: а с чем же, с какими духовными заслугами предстану я перед Всевышним?».

За две недели до пострига произошла её последняя встреча с научной средой – игумения Серафима была приглашена на Международную конференцию по каучуку и резине, которая проходила в Москве. Приятное общение с коллегами, прощание с прошлым прошло без сожаления о нём.

ПРАВО НА РИСК

Визитки:


Александр Устинов, 35 лет, альпинист, спасатель второго класса Центрального аэромобильного спасательного отряда МЧС России.

Александр Абрадушкин, 47 лет, инструктор по альпинизму. Совершил более ста сложных восхождений, в том числе на вершины выше 7000 м. В 1990-х работал главным специалистом Центрально-региональной поисково-спасательной службы МЧС России. Проводил подготовку специальных подразделений по борьбе с терроризмом на промышленных объектах. Участвовал в обучении и подготовке спасателей Московской службы спасения.

Так получилось, что меня познакомили со спасателями – сразу с двумя. Мне всегда было интересно, кто они, эти люди, про которых говорят: «Когда все – оттуда, они – туда». И вот теперь я сижу, слушаю их и засыпаю вопросами.

Беседовала Анастасия Кистанова

– Саша, к чему стремится спасатель в своей работе?
Александр Устинов: Сделать правильно свое дело. Что такое работа спасателя? Это спасение, спасение, спасение. Конечно, ты не стремишься спасать каждый день. Но при работах на завале первые тридцать шесть часов ни одного спасателя не загонишь на отдых. Людьми движет стремление найти как можно больше живых под завалом, быстрее извлечь пострадавшего, передать его медикам. А так, к чему стремится спасатель? Успеть бы поесть на смене – вот это стремление. Потому что иногда не успеваешь.

– А какими личными качествами должен обладать спасатель?
Александр Устинов: Жадностью до работы.

– И самообладанием, наверное?
Александр Устинов: Да это не личное качество. Что такое самообладание? Человек, который не подготовлен к ситуации, его теряет. Но если человек знает свою работу, свои действия, – он не может потерять самообладание, потому что он знает все, что ему нужно делать. Это самоподготовка. Самообучение. И постоянная готовность.

Александр Абрадушкин: Когда это касается просто работы – да. Но у меня был такой случай. Однажды в Крыму в горах на довольно простом маршруте разбился альпинист из нашей группы. Мы по темноте туда побежали с каким-то приятелем. А нас было четыре человека в группе. Я был уверен, что разбился кто угодно, но только не мой друг. Я был готов к тому, что мы понесем того, этого, третьего. И когда я подбежал и увидел разбитого друга, я был в шоке. Не от того, что я увидел кровь, а от того, что это был именно он. И на мгновение я потерял это самое самообладание. Я встал и говорю своему напарнику: «Перевяжи его». Я к нему даже боялся подойти. Через мгновение этот шок у меня прошел, и я начал нормально работать, оказывать ему помощь. Слава Богу, это все хорошо закончилось. Я как спасатель могу кому угодно помогать, но как только это касается моих детей, я, если честно, теряюсь в первые мгновения. Я думаю, что самообладание – это способность привести себя в состояние не равнодушное, но полуспокойное. Но это уже навык, нужна тренировка.

Александр Устинов: Тут я бы так сказал. Чтобы не потерять это самообладание в нужный момент, надо представлять себе различные экстремальные ситуации. Когда мы находимся в спокойном состоянии, мы можем подумать о том, как мы поступим, если произойдет какая-то ситуация с нашими родными или с друзьями. Как мы себя поведем? У меня был такой случай, когда мы ехали на вызов: козырек подъезда упал на девушку и придавил ее. Каким-то образом я буквально дня за три-четыре до этого представлял себе именно эту ситуацию очень подробно. И я ее всю мысленно проработал. И когда мы подъехали, я увидел абсолютно то, что себе представлял. И уже знал, как работать.

– Вы обычно работаете в Москве?
Александр Устинов: Задачи у Центроспаса обширнее, чем просто работа в городе. Он работает по всему миру, где есть крупные катастрофы: землетрясения, наводнения, еще что-то, в том числе и военные действия. Но мы и в Москве работаем – отрабатываем навыки спасения в мегаполисе. Что такое спасение? Это технология. Нельзя просто прийти и сказать: вот, мы спасатели, сейчас вам все сделаем. Каждая спасательная операция ведется по технологии. И в то же время нарабатываются новые технологические приемы. Это постоянное обучение.

– А почему Вы решили стать спасателем?
Александр Устинов: Потому что здесь востребованы и знания, и опыт, и умения больше, чем где бы то ни было. Я до этого работал на химкомбинате мастером по ремонту и эксплуатации оборудования. Ремонт оборудования, которое уже лет пятнадцать как должно быть списано. Ты приходишь к начальнику и говоришь: вот этого нет, вот это надо, а он: «Да, какое там надо! У нас нет денег на замену оборудования, ты давай своими силами. Мы можем запчасти изготовить у себя на заводе». И так неделю-месяц проработает оборудование, потом опять ремонтировать, потом опять. Собственно говоря, я решил, что реанимация устаревшего оборудования, которое уже никому не нужно, – это не то, чем нужно заниматься. Поэтому и ушел в спасатели.

– Мне рассказывали, в вашей практике был случай, когда Вы детей в лесу искали. Расскажите!
Александр Устинов: Это был 2003 год, август. Вологодская область, Бабаевский район. Глухая деревня, леснические хозяйства, где люди, в основном, занимаются вырубкой леса. И надо отдать им должное, эти люди вовремя спохватились. Как вовремя? Люди в деревнях, прямо скажем, пьют. Дети пропали, а спохватились они где-то через сутки. Пили-пили, а детей нет. И они решили все-таки нам позвонить – в Череповецкую службу спасения. Я тогда в ней работал.

Деревня – триста километров от города. Пока нам позвонили, пока мы доехали – уже конец следующего дня. Двое суток прошло после пропажи детей.

Приехав на место, мы поняли, что никаких поисковых работ не организовано. Мужчины из местных иногда выходят в лес покричать. А там лесная площадь порядка двухсот квадратных километров. Леса глухие – и какие глухие… Не пройти, не проехать. Но у нас был один водитель из местных, настоящий водитель – он проезжал там, где танки завязнут.

Вы понимаете, любая поисковая работа хороша в первые двое-трое суток. На третьи сутки, как отмечают многие психологи, человек уже начинает бояться всего, даже вертолета.

Когда мы потом разговаривали с детьми в больнице, они так и сказали: «Мы днем отсыпались – не так страшно было, а ночью по очереди караулили друг друга». Спрашиваем: «А вертолет-то вы видели?», они говорят: «Да». Просто прятались.

Мы приехали, поискали день дотемна, доложили руководству, что так и так, искать, как грибы, пока не наступишь, – бесполезно. И руководство сказало: сворачивайтесь и приезжайте на базу. Как подчиненные люди мы уехали.

Александр Абрадушкин: Здесь тоже важный момент: когда ребятам сказали выезжать, – они уехали. Сначала приказ исполняется, а потом обсуждается. Это показатель внутренней дисциплины. Есть твое личное мнение, и есть твой личный долг. Почему там руководитель не захотел продолжать искать – это второй вопрос. Сказали уехать – ты уехал.

– А почему нельзя было организовать поиски силами местного руководства?
Александр Устинов: В общем-то, в каждом районе есть глава администрации. Мы к нему, конечно, обращались и сказали, что нам нужны люди. А именно сотрудники лесхоза и отряды милиции – их можно быстро собрать и организовать поиск. Ни тех, ни других выделено не было. Этого и следовало ожидать, – дети ведь не каких-то начальников, а простые деревенские дети. После чего мы уехали, и, собственно говоря, я ушел в плановый отпуск.

– И Вы уехали в отпуск?
Александр Абрадушкин:Нет. У меня был друг, и мы с ним вдвоем приняли решение возвращаться и искать детей. Мы ведь в отпуске – имеем право своим временем распоряжаться. Попросили у нашего руководителя машину, взяли с собой еще одного спасателя и доктора. Руководитель не сопротивлялся. Дал и машину, и людей.

А к тому моменту, как мы в деревню снова приехали, уже трое суток прошло. И вот с этого момента там началась, собственно говоря, спасательная операция. Было тяжело, потому что администрация не шла на уступки. Но у одного из пропавших мальчиков родители были из Питера (он просто здесь отдыхал у бабушки). Они тоже приехали, и мы вместе искали. Они какие-то свои связи подняли, мы – свои, и дошли до пресс-центра Президента по Северо-Западу в Петербурге. После чего это стало уже громким делом, пошла информация на телевидение, и где-то на седьмые сутки нам выделили в первый раз вертолет. Трое суток мы ходили и добивались. Но в эти трое суток мы организовали уже порядка тридцати человек, которые с нами занимались поисковыми работами.

– А как это делается?
Александр Абрадушкин:Берется карта местности – лесхоза. Весь лесхоз разбивается на квадраты два на два километра. И по этим квадратам ведется поиск. Выстраиваются тридцать человек (или сколько там набирается) в одну линию – человек от человека в пределах видимости, – и идется этот квадрат. Потом следующий. Мы не рассчитывали на поиск активных детей. Мы отдавали себе отчет, что дети могут уже просто лежать где-нибудь в обездвиженном состоянии.

Десять суток прошло, но было ощущение, что мы их все-таки найдем. Хотя у родителей, которые с нами ходили, где-то на девятые сутки произошел нервный срыв. Но на следующий день с утра они снова вышли с нами на поиски. Мы искали до последнего. Мы отдавали себе отчет: раз мы сюда приехали, мы должны их найти в любом состоянии. У нас другого выбора не было. Было поставлено на карту наше существование как спасателей.

И мы прочесывали все новые и новые квадраты. Надо сказать, что тридцати человекам два километра не перекрыть никак, приходилось за два раза проходить эти два километра, и то благодаря тому, что мужчины, которые с нами ходили, на эти дни вообще отказались от спиртного – приняли для себя такое решение: пока не найдем детей, вообще ни капли. И их знание района и леса нам очень помогли.

Потом нам в помощь из Череповца прислали группу спецназа, человек пятнадцать. Потом выделили еще. И на одиннадцатые сутки нас собралось уже сто человек. Это не так много, но это дало результат. Нашли в результате в старом квадрате. А пошли туда, потому что по-другому никак нельзя было пробраться к другому району. Выстроились на всякий случай. И вот на одиннадцатые сутки рано утром, в воскресенье, ребята нашлись.

– В каком они были состоянии?
Александр Абрадушкин: Они лежали под елкой, соорудив себе подстилку из лапника. Ходили они уже мало, потому что сил не было. Питались, в основном, черникой. И вода была в достаточном количестве. Одного ребенка выносил спецназовец на плечах, а второй сам дошел до машины. Отошли они быстро, буквально на вторые сутки…

В общем-то, у них все было в порядке, только ноги истерли до крови. Потому что они ходили, передвигались. Почему и было их так сложно найти.

– А как они заблудились?
Александр Абрадушкин:Они пошли со своим дедом за грибами. И он у них на глазах умер, скорее всего, от аппендицита. А детям по девять лет. Они не смогли набраться смелости и подойти. И не смогли взять у него из руки перочинный нож и зажигалку из кармана.

– А потом как? Они сильно боялись?

Александр Абрадушкин:Они рассказывали уже в больнице: «К нам подошел какой-то дедушка, привел к себе». Они не уточняют, куда. Говорят: «Было тепло, хорошо, мы даже не замерзали». Он их взял под свою защиту. Но в деревню не привел. Они посидели у него, отогрелись и пошли дальше. Такая встреча была.

Еще за год или полтора до этого происшествия был аналогичный случай, когда пропала восьмилетняя девочка в этом лесу. Но ее там никто не искал, она сама вышла. Когда ее спросили, как, она сказала: «Я была у какого-то дедушки в гостях, и он меня потом привел в деревню». Местные жители называют его хозяином.

Александр Абрадушкин: Как оставшийся отпуск провел?

Александр Устинов: Не помню. Отсыпался две недели.

– А с родителями мальчиков потом встречались?
Александр Абрадушкин:Я к ним в Питер приезжал где-то через полгода. Там все в порядке. Ребенок жив-здоров, рассказывал истории, как ходил по лесу. Где-то раз в три года я им звоню. Связи все остались, но особо не поддерживаем. Теперь парень, наверное, и не помнит уже.

– Администрация района выразила Вам какую-то благодарность?
Александр Абрадушкин:Когда мы детей нашли, то руководитель района был навеселе – уже отметил. Он меня позвал к себе и заявил: «Знаешь, Саша, руководитель должен быть один». Пришлось вытерпеть и уехать.

– А местные жители?
Александр Абрадушкин:Местные жители подошли и спросили: «Можно ли нам из ружья пальнуть?» От радости.

Спасатель, вообще-то, не требует никакой благодарности, само то, что мы человеку помогаем и передаем его в «Скорую помощь» живым – это вот и есть наша благодарность, его благодарность, что он еще остался среди нас. Да любое спасательное мероприятие, которое заканчивается спасением живого человека, – это, наверное, чудо. За это и работаешь. Когда человека достаешь живым из завала и видишь его слезы – как будто человек заново родился – для тебя это самая большая награда. Как будто тебе пять-шесть лет, и тебе подарили на день рождения большущую игрушку – вот такая искренняя радость – вытащить живого человека.

– Но ведь и по-другому бывает…
Александр Абрадушкин:Бывает. Тяжело, когда ты приезжаешь, и видно, как он уходит. Например, когда человека из машины вырезать приходится. Приезжаешь, он в сознании, с тобой разговаривает, но иногда просто разборка автомобиля занимает слишком долгое время, когда сложные зажатия и приходится по крупицам вырезать автомобиль, чтобы человека достать. Ты его держишь в руках, уже, можно сказать, не с физическим телом имеешь дело, а в каком-то другом состоянии он находится, и постоянно его как бы назад возвращаешь. Вот это тяжело морально.

– Но ведь это все, наверное, в душе оставляет тяжелый след, накапливается…
– В любом случае, ты эту боль не оставляешь внутри себя, пропускаешь, пропускаешь, иначе тебя разорвет от боли. Человек есть, ему плохо, он кричит. Но ты концентрируешься на своих действиях. Тебе надо его освободить, надо оттуда вытащить. Если ты сконцентрируешься на том, что ему больно, у тебя просто возникнет ступор, и ты ничего не сделаешь.

– Во время спасательных операций Вы рискуете своей жизнью?
Александр Устинов: Каждый риск должен быть оправданным. У нас есть такой элемент – право на оправданный риск, если это касается спасательного мероприятия. Ни у кого другого, наверное, такого права нет.

Александр Абрадушкин: Знаете, что написано в удостоверении спасателя? Что он имеет право войти в зону чрезвычайной ситуации. Катастрофа, пожар, потоп – он имеет право.

Александр Устинов: Да, у нас есть такое право – идти под лавину. Главное – все грамотно сделать. Вовремя выйти. Люди, которые собираются на такие спасательные мероприятия, идут не просто так, они профессионально подготовлены, у них хватает и физической возможности пройти большие сложные маршруты, и есть опыт, чтобы не попасть в какие-то более серьезные ситуации. Но, опять-таки, никто не застрахован от случайностей, и каждый отдает себе отчет, что может произойти что угодно.

Александр Абрадушкин: Когда это касается конкретной деятельности: спецподразделения, спасатель, пожарный, военный, – все экстремальное здесь уместно. Потому что работа такая. А когда мне начинают рассказывать, что кто-то с крыш, с неподвижных объектов летает на парашютах, это называется безумие. Если надо кого-то снять и доставить в больницу – это оправдано. Другое – когда экстрим ради адреналина. Это вещь, которая ведет к самоубийству.

У меня было одно из увлечений – подводное погружение. Я в свое время погружался на восемьдесят шесть метров без всяких средств, а потом узнал, что это опасно для жизни. Сейчас вот расплачиваюсь своей глухотой.

– А как формируются отношения между спасателями?
Александр Устинов: Какой бы ты ни был профессионал, если тебя отряд не принял, – тебе там делать нечего. У нас так и на работу принимают. Твоя личная подготовка, твои знания и умения – это второй план. Сначала идет умение вжиться в коллектив. Мнение коллектива для вышестоящего руководства гораздо важнее, чем твои профессиональные качества. Если коллектив сказал: он не очень подходит, – этот человек работать в отряде не будет. Потому что здесь главное – взаимовыручка. Когда идешь там, где лавина и слева, и справа, важно полностью доверять друг другу. И знать, что если одного засыплет, остальные откопают. Ты знаешь, что будут рыть до последнего, откопают, достанут и довезут.

Дети-инвалиды могут творить чудеса

Жизнь знаменитого пианиста Владислава Тетерина изменилась в ту минуту, когда он вошел в зал, переполненный детьми-инвалидами и их родителями. Это случилось в Японии, когда организаторы его гастрольного турне попросили артиста дать один благотворительный концерт. После выступления, которое прошло просто великолепно, он поднял глаза на детей в инвалидных колясках и вместо того, чтобы произнести до автоматизма заученную благодарственную речь по-японски, разрыдался.
Теперь дети с ограниченными возможностями, с которыми занимается музыкой этот артист, стараниями Тетерина выступают на одной сцене с мировыми звездами уровня Чечилии Бартоли, Монсеррат Кабалье, Михаила Плетнева.

Днями и ночами Тетерин думал об этих малышах-инвалидах, которые с огромным удовольствием слушали его выступление в большом зале. А потом представился случай увидеться с ними вновь. Организаторы того памятного концерта пригласили музыканта послушать выступление хора японских детей-инвалидов. Детки построились, как могли. «Передо мною стояли две кроватки, три коляски и двадцать маленьких инвалидов». Тогда, в 1996 году, он был поражен, насколько бледным оказался этот концерт, хотя голоса у ребят были замечательные. Для человека с абсолютным музыкальным слухом звуки дурного гитарного аккомпанемента казались настоящей пыткой. А репертуар? Из детей будто нарочно делали дебилов. Полтора часа они тянули заунывные песни без тени эмоции. «Самое удивительное, что я точно знал, что во всех японских школах есть предмет «Японская народная песня». И с детьми занимаются музыкой. Но, может быть, как-то неправильно занимаются, может быть, напрасно считают инвалидов не способными глубоко понимать и чувствовать музыку?» - рассказывает Тетерин.
После окончания концерта музыкант попросил у дирекции школы для инвалидов нотный сборник японских национальных песен. Сел за рояль и заиграл.
Ребята окружили его и запели. У родителей и учителей в буквальном смысле слова отвалилась челюсть, когда они услышали, на что способны их дети. Ведь дополнительный массаж и бассейн с золочеными ручками не заменяют занятий по развитию способностей ребят с ограниченными возможностями. А многие из них, безусловно, талантливы. В том числе в музыке. Но клеймо «необучаемые» закрывает для них двери в мир так называемых нормальных людей.
И это показалось Тетерину глубоко аморальным и не нормальным. Так появилась идея создания фонда, который бы занимался именно развитием музыкальных талантов одаренных детей-инвалидов. «В моей практике немало примеров, когда ребенок не может отличить правой руки от левой, но поет как бог. И если эти способности вовремя развить, он не только будет лучше приспособлен к жизни, но даже сможет самостоятельно зарабатывать себе на хлеб. Главный принцип моей работы - творить музыку не для детей, а музыку вместе с ними», - говорит Владислав. После того, как Тетерин решил для себя, что хочет работать с одаренными детьми, которые ограничены в своих возможностях, он обратился к российским, американским и японским СМИ с просьбой напечатать объявления о том, что российский музыкант готов учить музыке детей-инвалидов. Для того чтобы начать у него учиться, надо было прислать аудио- или видеозапись, как ребенок поет или даже играет на музыкальном инструменте, если такое обучение уже началось с помощью родителей ребенка. Призыв музыканта был услышан и скоро его дом был завален записями, которые он прослушивал днем и ночью. Часто ему присылали видеозаписи хорового пения, и он подолгу вслушивался в нестройный хор детских голосов, чтобы понять, кому же принадлежит ангельский голос, который явно выбивается из общей музыкальной путаницы. И всякий раз ему удавалось найти талантливого ребенка. Около года Тетерин искал одаренных детей с особенностями развития. В день празднования 850-летия Москвы в Большом зале Московской консерватории он показал стране и миру, на что способны талантливые дети, найденные им. Вместе со всемирно известными звездами в области классической музыки в Московской консерватории выступил слепой мальчик из Тайваня, глухая флейтистка из Великобритании, еще несколько ребят. Они приехали в Москву за две недели до выступления, хотя задолго до концерта было решено, что они будут исполнять, чтобы ребята могли репетировать дома. Концерт транслировался на всю страну и собрал множество восторженных рецензий. Чтобы поразить воображение ребят-артистов и гостей концерта была даже организована прямая трансляция приветствия маленьких музыкантов из космоса экипажем орбитальной станции «Мир». 10 лет спустя, глухая флейтистка, которая выступала на этом концерте, стала профессиональным музыкантом. И теперь она гастролирует по всему миру и выступает с лучшими филармоническими оркестрами. «Я уверен, что для многих даже безнадежно больных детей выступление на одной сцене со звездами мировой величины дает огромный энергетический толчок и если не возвращает к жизни, то продлевает ее». Эта идея оказалась близка сотням великих музыкантов и певцов. За все 10 лет существования фонда Тетерина подавляющее большинство людей, к которым он обращался с предложением принять участие в таких
благотворительных концертах, ответили согласием.

В 1998 году на Соборной площади в Москве состоялся грандиозный концерт. И всемирный детский хор, созданный российским музыкантом Владиславом Тетериным, исполнил свой гимн, который был написан для ребят знаменитым греческим композитором. Вместе с ребятами пела Монсеррат Кабалье, а главное - в гимне были задействованы колокола колокольни Ивана Великого. В нем принимали участие 200 российских детей-инвалидов, собранных Тетериным со всех уголков нашей огромной страны. Но самым важным своим достижением той поры Тетерин считает, что ему удалось разместить на этом праздничном концерте более полутора тысяч ребятишек с особенностями развития, которых специально привезли в столицу на этот грандиозный концерт. Всего же зрителями этого действа стали 7 тысяч человек.
Маленькие россияне увидели, что дети, которые, как и они сами, нуждаются в помощи и поддержке, которые до недавнего времени сомневались в своих силах и возможностях, получили возможность убедиться в том, что в мире нет ничего недоступного и для них. Они сумели поверить в то, что у детей-инвалидов есть будущее.

Успех мероприятия окрылил и самого Владислава. Сейчас он постоянно находится в разъездах, и за полтора года уже охватил своей программой музыкального развития одаренных детей-инвалидов более 150 российских городов. За 10 лет он надеется охватить тысячу городов нашей родины. Ведь главная помощь для таких детишек с особенностями развития это слова: «Я в тебя верю». Вот почему и у Славы и у его учеников все обязательно получится.

После 1999 года Владислав Тетерин закрыл рояль и как музыкант он больше не выступал. С 1996 года своей основной работой и миссией он видел именно занятия с больными детьми. Только после дефолта 1998 года, когда все собранные спонсорами деньги после концерта на Соборной площади «сгорели» в банке, Тетерин сел за рояль и гастролями по всему миру заработал сумму, необходимую для сохранения своего фонда. Но теперь он занимается исключительно детьми. И сотни меценатов помогают ему в этой работе. Ведь кроме поиска одаренных детей Тетерин еще и постоянно общается с педагогами маленьких инвалидов, которые готовят ребят к столичным выступлениям или даже зарубежным гастролям. «Вас ждут великие дела», - не устает повторять Владислав Тетерин своим воспитанникам. Например, найденный им в 1998 году в 30 км от Армавира семилетний слепой мальчик с отклонениями в психическом развитии Олег Аккуратов, который тогда поразил Владислава удивительным тембром голоса и великолепной игрой на фортепиано, выступил на концерте на Соборной площади вместе с Монсеррат Кабалье. Сейчас он всемирно известный джазовый пианист, обладатель потрясающей красоты баритона. Во время своих концертов в лучших залах мира он не только играет на рояле, но и поет. Так что у ребят, которые попадают к Тетерину, однозначно не просто есть будущее, их ждет великое будущее. В этом Владислав уверен. Надо просто дать ребенку шанс проявить себя.

По материалам сайта www.km.ru
http://bg-znanie.ru/article.php?nid=25518

Анна Хрусталева

Беседа с руководителем проекта Материнство.ru Анной Хрусталевой состоялась 16 июля 2008 года.


Расскажите историю появления сайта materinstvo.ru. Какие события поспособствовали решению создать проект?

-По правде говоря, никакого решения о создании сайта не было. Он родился сам собой, и постепенно рос, меняясь и трансформируясь, отбрасывая ненужное и усиливая свое главное направление.

2 ноября 1999 года в Сети появилась первая проба пера - моя домашняя страничка под названием "Photo, architecture, sky, tennis, kids…". Моей дочери тогда было всего 7 месяцев, и у меня, как всякой молодой мамы, на первом месте стоял ребенок, круто изменивший весь стиль моей жизни, все мои интересы. Поэтому уже через пару месяцев сайт теряет четыре из пяти разделов и приобретает название "Motherhood".

Нынешнее название и доменное имя www.materinstvo.ru ресурс приобрел в сентябре 2000 года. Такое название как-то сразу "прилепилось" к сайту, и для меня явилось радостной неожиданностью, что на момент регистрации оно оказалось не занято. Тем более что в то время существовал печатный журнал "Материнство", с которым нас иногда путали.

В сентябре же 2000 года появилась конференция для живого взаимодействия посетителей сайта.

С тех пор прошло 8 лет, на протяжении которых сайт постоянно рос и расширялся. По сей день на сайте регулярно появляются новые тематические разделы: их требует сама жизнь.

Каким вам хотелось сделать проект? Какие задачи стояли и стоят перед materinstvo.ru?

-С самого своего рождения сайт Материнство.ru старался освещать самые острые и животрепещущие вопросы, волнующие молодых мам и пап.

Мы уделяем большое внимание не только рекомендациям специалистов, но и советам опытных родителей, которые подчас бывают весьма актуальны.

Мы всегда стремились освещать диаметрально противоположные точки зрения, предоставляя читателю возможность сравнить аргументы и самому выбрать наиболее приемлемый подход к проблеме. Это касается, например, вопросов о домашних родах, о присутствии на родах мужа, о "баночном" детском питании, об использовании соски-пустышки, памперсов и.т.д.

Сайт materinstvo.ru получал какие-то награды, премии?

-Да. В 2003 году, согласно итоговому пресc-релизу Rambler's Top100 за 1996-2003 годы, сайт "Материнство.ру" вошел в число ста лучших российских интернет-ресурсов. Для нас было весьма почетно оказаться в соседстве с mail.ru, lenta.ru, aif.ru другими "мэтрами" рунета.

А в декабре 2007 года Материнство.ру стал победителем конкурса "Золотой сайт - 2007" в номинации "Информационный портал". Мы очень ценим эту награду, ставшую результатом многолетнего кропотливого труда и постоянной живой поддержки и заинтересованности наших пользователей.

Сколько человек работают над поддержкой materinstvo.ru?

-Наибольших усилий требует модерирование и обслуживание конференции, связанное с ее значительной популярностью. Порядок в ней поддерживают несколько десятков модераторов и четыре администратора.

Кроме того, постоянно находится работа для программиста и специалиста-системщика.

Информационным наполнением сайта занимается главный редактор.

Можно ли говорить, что со временем в рунете увеличивается интерес к вопросам создания семьи, материнства?

-Думаю, что рост посещаемости сайтов семейной тематики происходит за счет стремительного роста числа пользователей интернета в целом.

Что же касается аудитории сайта, то, насколько я могу судить, ее интересы достаточно стабильны, хотя тематика обсуждений постоянно расширяется.

Почему посетители доверяют и выбирают именно materinstvo.ru?

-Мне кажется, у каждого пользователя, заинтересованного в нашей тематике, есть один или несколько любимых сайтов, куда они приходят вначале за информацией, а потом обзаводятся там определенным кругом общения, знакомыми, и остаются надолго.

Почему они пришли именно на Материнство.ru? Наверное, тут велик фактор случайности. И все же смею надеяться, что наших пользователей привлекает та достаточно строгая нравственно-этическая политика, которой мы придерживаемся. Те, кого эти правила не удовлетворяют, кто привык к большей "свободе" и разнузданности, надолго не задерживаются. Зато другие могут себя чувствовать в этой обстановке достаточно комфортно и не краснеть, натыкаясь порой на такие обсуждения или картинки, от которых волосы встают дыбом.

Можете ли вы выделить конкурентов materinstvo.ru в рунете?

-Мы не записываем сайты близкой тематики в свои конкуренты. Напротив, со многими из них мы тесно сотрудничаем, оказываем друг другу информационную поддержку.

Допустим, на materinstvo.ru пользователь оказался в первый раз. На что вы посоветуете обратить внимание? Как наиболее эффективно работать с сайтом?
-Сайт снабжен наглядной навигацией, поэтому посетителю будет довольно легко сориентироваться, в какой раздел направиться первым делом.

В основу навигации положена планировка квартиры с делением на разделы-"комнаты". Ожидающие ребенка и планирующие найдут ответы на свои вопросы в разделе "Детская пока пуста". Четыре "детских комнаты" посвящены разным возрастам детей. В "кухне" собраны материалы о детском питании. В "спальне" затрагиваются темы, касающиеся только взрослых; а в "гостиной" - те, в которых заинтересована вся семья. Книги, рассказы и мемуары располагаются в "библиотеке".

Каждому разделу сайта соответствует один или несколько тематических форумов.

Сталкивается ли materinstvo.ru с проблемой воровства контента? Как вы с этим боретесь?

-К сожалению, да, такие случаи бывают. Приходится взывать к совести плагиаторов. Как правило, удается решить проблему мирным путем, не прибегая к давлению через провайдера.

К каким темам на materinstvo.ru чувствуется наибольший интерес посетителей?

-Наибольший интерес вызывают статьи, затрагивающие неоднозначные и спорные темы, в особенности касающиеся методов воспитания детей, пользы или опасности прививок, особенностей ведения родов. Такие материалы часто вызывают оживленные дискуссии на форуме.

На materinstvo.ru работает форум. Можно ли говорить, что у вас сформировано сильное и активное женское сообщество?

-Думаю, да. Нашу аудиторию можно без преувеличения назвать сообществом. Разветвленная система тематических форумов позволяет людям находить друзей, близких по духу и образу мыслей. Многие из них становятся друзьями не только в онлайне, но и в реальной жизни. В разных городах России, Украины, Белоруссии, Эстонии, Финляндии, Германии, США, Израиля, ЮАР и других стран пользователи нашего сайта регулярно встречаются и общаются вне Сети.

Как много на materinstvo.ru зарегистрированных пользователей? Какие дополнительные возможности дает регистрация на сайте?

-На данный момент на конференции зарегистрировано почти 28 тысяч участников.

Зарегистрированные пользователи получают возможность не только читать, но и оставлять комментарии к статьям, писать сообщения в форумах, вести собственный дневник, формировать список друзей, участвовать в конкурсах и т.д.

Можно ли говорить о портрете посетителя materinstvo.ru? Какой он?

-Как нетрудно догадаться, мужчины редко заходят на наш сайт. Средний возраст посетителей 23-30 лет; 92% состоят в браке, 85% имеют детей, 10% ожидают ребенка; 94% имеют полное или неполное высшее образование, 19% - два высших или ученую степень.

Чьими силами поддерживается "Консультативный центр"?

-Это больной вопрос. Очень трудно привлечь специалистов для консультирования, поэтому, увы, не все консультации работают регулярно.

Лучше всего организована работа в форуме "Кормим грудью": на вопросы кормящих мам оперативно отвечают несколько консультантов по грудному вскармливанию. Благодаря их советам удалось помочь многим мамам и детишкам, были даже случаи возвращения от молочных смесей полностью к грудному молоку.

Находит ли отклик со стороны ваших посетителей инициатива "Благое дело"?

-Да, на сайте Материнство.ру давно и успешно функционирует раздел "Благое дело". Начинали мы со сбора детских вещей, книг и игрушек для домов ребенка. Сейчас, помимо помощи детским домам и нуждающимся семьям, мы активно занимаемся сбором средств для онкологических больных, есть также раздел "донорство".

На materinstvo.ru проводятся конкурсы. Пользуются ли они популярностью? Какой из конкурсов вы можете выделить как наиболее удачный?

-Фотоконкурсы проходят регулярно, почти каждый месяц. Все они по-своему интересны, и каждый раз бывает непросто выбрать победителей среди множества прекрасных работ. Иногда спонсоры предоставляют призы участникам, но многие конкурсы проходят без всякого материального вознаграждения, лишь ради эстетического удовольствия фотографов и зрителей.

Литературные конкурсы проводятся значительно реже. Но последний конкурс рассказов вызвал значительно больший интерес, чем предыдущие, поэтому мы планируем расширять это направление.

Участвует ли materinstvo.ru в каких-то оффлайн-мероприятиях (выставки, конференции)?

Пока, ввиду недостатка человеко-ресурсов, только в качестве информационных спонсоров.

Каковы отзывы посетителей materinstvo.ru о проекте?

Негативных отзывов практически нет, в основном мы слышим только слова благодарности. Если иногда возникают моменты недопонимания, то мы стараемся пойти навстречу пользователям или же разъяснить свою позицию. Как правило, конфликты быстро улаживаются. Участники форума по праву считают его своим, поскольку многие разделы появились благодаря их идеям и предложениям.

Какова в настоящее время посещаемость materinstvo.ru?

Суммарная посещаемость сайта и форума – около 13000 посетителей в сутки.

Можно ли говорить, что materinstvo.ru - прибыльный проект?

Нет, проект носит социальный характер и не направлен на получение прибыли.

Можно ли узнать еще немного о ближайших планах materinstvo.ru? Куда движется проект?

Мы планируем и дальше развивать сайт в соответствии с запросами нашей аудитории, которая сама указывает направление движения и рождает интересные идеи. Нам нравится сотрудничать с нашими пользователями. Хочется поблагодарить их за верность и заинтересованность!

«Владыка ехал, чтобы сказать два слова – Христос Воскресе!» – об архиепископе Мироне (Ходаковском)


На борту самолета ТУ-154, разбившегося под Смоленском, в числе погибших – архиепископ Польcкой Православной Церкви Мирон (Ходаковский) – заведующий Отделом Польской Православной Церкви по взаимодействию с вооруженными силами (Православным Ординариатом Войска Польского). Редакция портала «Православие и мир» связалась с протоиереем Марком Вавренюком, хорошо знавшим Владыку и неоднократно служившим вместе с ним. Вот, что рассказал нам отец Марк:



Архиепископ Мирон (Ходаковский)
Как я познакомился с Владыкой Мироном? В 1995 году я служил на приходе недалеко от Супрасльской Лавры, наместником которой был в то время архимандрит Мирон. Мы по-соседски очень часто встречались, владыка, будучи архимандритом наместником Супрасльского монастыря, всегда приезжал на наш храмовый праздник.

Владыка был очень теплым человеком, он всегда находил время для других – собратий, паломников, которые посещали начинающую возрождаться Супрасльскую Лавру. Он очень любил встречать паломников и рассказывать им про историю монастыря. Когда я был семинаристом и мы приезжали в Лавру, он всегда имел для нас время для духовного общения.

Владыка всегда хорошо пел. Припоминаются мне акафисты, которые он совершал перед Супрасльской иконой Божией Матери – список со Смоленской Одигитрии, переданный в Супрасльскую Лавру. Этот акафист всегда пели монахи и миряне. Владыка любил церковные службы. Он очень любил, когда за богослужением все идет чинно по уставу, следил за уставом, за пением, чтобы не было диссонансов. Он был требовательным к подчиненным, но в первую очередь он требовал много от себя .

Наиболее в сердце мне запало начало моего пастырского служения 1995 год – я начинал служить на приходе недалеко от Супрасльского монастыря, и мы встречались иногда с Владыкой, разговаривали на пастырские темы . В сердце моем и – 2007 год, когда я участвовал в паломничестве в Святую Землю, когда мы с владыкой Мироном, служили Литургию на Гробе Господнем. В сердце – праздник Благовещения, который мы праздновали в минувшую среду, и я сослужил Владыке Мирону. Служили четыре иерарха Церкви в сослужении сонма духовенства, пел греческий хор. Мы разговаривали, разделили трапезу, слушали воспоминания владыки о тех временах, когда он был наместником монастыря Супрасльского. Владыка пришел в Супрасльский монастырь, когда собственно монастыря еще не было, он пришел с миссией возродить монастырь. Со временем монастырская жизнь возродилась и из его монастыря вышло три епископа нашей Церкви: владыка Мирон, архиепископ Иаков (Костиучук) – ныне он архиерей Белостокско – Гданьской кафедры- и Григорий (Харкевич) – ныне епископ Бельский.

Памятен мне 1998 год, когда за неделю до того, как владыка был хиротонисан во епископа в кафедральном соборе в Варшаве, он участвовал в службе жен-мироносиц в нашем соборе. Это была его последняя воскресная литургия перед епископской хиротонией. После было епископское служение – он был викарным митрополита Саввы, был военным епископом, получил знание генерала. Звание генерала ему также в 1998 году, в день военного праздника, вручил президент страны – тогда Александр Квасьневский. В этом же году Владыка из рук президента принимал звание бригадного генерала.

Владыка Мирон в период всего служения вел научную работу. Начинал он в Яблочинском монастыре, будучи очень молодым человеком. Почти сразу по принятии пострига владыка был назначен исполняющим обязанности наместника Яблочинского монастыря, и ректором Высшей православной духовной семинарии.

В 2003 году Владыка защитил диссертацию на соискание степени Доктор богословских наук. В 2008 года митрополит Савва Варшавский возвел владыку Мирона в сан архиепископа.


Панихида по владыке Мирону
Владыка Мирон участвовал во многих поездках, подобной той, которая закончилась сегодня так трагически. Он часто принимал участие в мероприятиях вместе с Президентом, или премьер-министром. 10 апреля он ехал на могилы польских солдат в Катыни. Среди них были православные солдаты, были польские православные капелланы.

Владыка ехал, чтобы сказать два слова: «Христос Воскресе!» и совершить панихиду по умершим.

Мы знаем, что совершилось сегодня, это драма для Церкви нашей, драма для всей страны. Среди погибших были наши знакомые, были депутаты, конечно, большинство из них – римо-католики, но, как я сказал ранее – всегда, когда были такие мероприятия и встречи, когда владыка как военный участвовал в этих встречах.

В кафедральном соборе Варшавы состоялась панихида, служил владыка Савва, такие панихиды прошли во всех польских храмах и будут продолжаться и в Фомино воскресенье.

Записала Анна Данилова

Портал «Православие и мир»


СПРАВКА энциклопедии «Древо»


Архиепископ Мирон (Ходаковский)
Мирон (Ходаковский) (1957 – 2010), архиепископ Гайновский, викарий Варшавской епархии, заведующий Отделом Польской Православной Церкви по взаимодействию с вооруженными силами (Православным Ординариатом Войска Польского), бригадный генерал.

В миру Ходаковский Мирослав, родился 21 октября 1957 года в Белостоке.

В 1972 году начал обучение в Варшавской православной духовной семинарии. С 1976 года учился в Высшей православной духовной семинарии в Яблечно.

После выпуска из семинарии служил в ней интендантом и учителем.

17 декабря 1978 года от руки наместника Яблочинского Онуфриевского монастыря архимандрита Саввы принял постриг в рясофор, а 26 декабря того же года митрополитом Варшавским Василием рукоположен во диакона. 15 февраля 1979 года тем же владыкой – во священника.

В начале ноября [1] 1979 года принял монашеский постриг с именем Мирон и в том же месяце был назначен исполняющим обязанности наместника Яблочинского монастыря, настоятелем местного прихода и ректором Высшей православной духовной семинарии.

В 1981 году стал наместником Яблочинского монастыря.

В июне 1984 года возведен в сан игумена.

В октябре 1984 года назначен настоятелем прихода в Супрасле и начальником здешнего скита. В связи с реституцией Супрасльского монастыря становится его наместником. В 1990 году определением Священного Синода Польской Православной Церкви возведен в сан архимандрита. Благодаря его заботам началась реконструкция Благовещенского собора и ремонт монастырских зданий.

В 1993-1995 годах занимал должность духовника Православного братсва святых Кирилла и Мефодия.

10 мая 1998 года был рукоположен во епископа, викария Варшавской епархии. По предложению Священного Синода Польской Православной Церкви, министром обороны Польши епископ Мирон был назначен главой Православного Ординариата Войска Польского, а в день военного праздника 15 августа 1998 года от президента Польши Александра Квасьневского получил звание бригадного генерала (генерал-лейтнанта).

10 мая 2008 года возведён в достоинство архиепископа.

Погиб в авиакатастрофе под Смоленском 10 апреля 2010 года в числе 132 человек официальной польской делегации.

Соболезнование Патриархов Александрийского и Московского Предстоятелю Польской Православной Церкви

Блаженнейший Папа и Патриарх Александрийский и всей Африки Феодор II и Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, пребывающий с визитом в Александрийском Патриархате, выразили соболезнования Блаженнейшему Митрополиту Варшавскому и всей Польши Савве в связи с гибелью в авиакатастрофе под Смоленском Президента Польши и членов польской делегации, в числе которых — ординарий Войска Польского архиепископ Гайновский Мирон.

Его Блаженству, Блаженнейшему Савве, Митрополиту Варшавскому и всей Польши

Ваше Блаженство, Собрат и Сослужитель у Престола Божия!

Светлая радость Пасхальной седмицы омрачена для нас известием о страшном несчастье, которое постигло Польшу и братскую Польскую Православную Церковь. Трагическая авиакатастрофа унесла жизни Президента Республики, а также множества ее видных политических и общественных деятелей. Среди погибших — и наш дорогой собрат, православный ординарий Войска Польского, архиепископ Гайновский Мирон. В его лице боголюбивая паства потеряла одного из видных и деятельных иерархов, отдавшего многие годы ревностным трудам в духовном винограднике Польского Православия.

Приносим наши глубокие соболезнования о горькой утрате, которая болью отозвалась в наших сердцах, ибо, по слову святого апостола Павла, страдает ли один член, страдают с ним все члены (1 Кор. 12:26).

Вместе возносим горячие молитвы нашему Божественному Пастыреначальнику об упокоении приснопамятного архиепископа Гайновского Мирона и всех жертв авиакатастрофы.

Победитель смерти Господь Иисус Христос, Пасха нетления, мира спасение, да вселит Своего верного раба со духи праведных.

С неизменной братской любовью о Христе Воскресшем

+ФЕОДОР II, ПАТРИАРХ АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ И ВСЕЙ АФРИКИ

+КИРИЛЛ, ПАТРИАРХ МОСКОВСКИЙ И ВСЕЯ РУСИ

Пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси

Андрей Вознесенский: Я не тихушник и другим не советую


С Воз­не­сен­ским я в пос­лед­нее вре­мя раз­го­ва­ри­вал нес­коль­ко раз – в боль­ни­це, на па­ни­хи­де по Ак­се­но­ву, на ве­че­рах, ку­да он при­хо­дил… Раз­го­во­ры дли­лись ми­нут по пят­над­цать, не боль­ше, по­то­му что бо­юсь его утом­лять. Но стран­ное де­ло – на лю­дях он чувс­тву­ет се­бя луч­ше. Это и дав­няя эс­трад­ная вы­уч­ка, и внут­рен­ний ко­декс чес­ти: ник­то не дол­жен ви­деть, ка­ко­во те­бе на са­мом де­ле.
Он один из круп­ней­ших по­этов ХХ ве­ка, и это­го ста­ту­са не ста­нут се­год­ня ос­па­ри­вать да­же за­яд­лые его ру­га­те­ли. Он дав­но в том ста­ту­се, ког­да лю­бое выс­ка­зы­ва-ние пред­ва­ря­ет­ся ого­вор­кой: «Воз­не­сен­ский, ко­неч­но, боль­шой по­эт, но…» А по-мо­ему, и без вся­ких но. Воз­не­сен­ский до сих пор ин­те­ре­сен: то, что он умуд­ря­ет­ся пи­сать, ге­ро­ичес­ки сра­жа­ясь с бо­лез­нью, – по­ра­жа­ет све­жес­тью, тем­пе­ра­мен­том и хват­кой. Но, по­ми­мо вся­кой эс­те­ти­ки, по­ра­жа­ет му­жес­тво, с ко­то­рым он встре­ча­ет ис­пы­та­ния пос­лед­них лет: он, веч­но уп­ре­ка­емый то в лег­ко­вес­нос­ти, то в ис­те­рич­нос­ти, то в са­мо­лю­бо­ва­нии. Я не знаю в пос­лед­нее вре­мя бо­лее убе­ди­тель­но­го при­ме­ра ге­ро­из­ма – по край­ней ме­ре в ли­те­ра­ту­ре.

«ЛЮ­ДИ ЖЕ СМОТ­РЯТ»

– Ан­дрей Ан­дре­евич, преж­де все­го при­ми­те мое вос­хи­ще­ние. Вы до­ка­зы­ва­ете, что по­эт – зва­ние, и под­твер­ждать его на­до не толь­ко тек­ста­ми, но и лич­ным му­жес­твом.
– Тут вос­хи­щать­ся не­за­чем, это нор­ма. Пос­ле то­го как дер­жал­ся ра­не­ный Пуш­кин, пос­ле ге­ро­ичес­ких пос­лед­них ме­ся­цев Пас­тер­на­ка – что до­ба­вишь? Я в от­но­си­тель­ном ком­фор­те, ме­ня не тра­вят, сла­ва Бо­гу, от­но­ше­ния с ца­рем вы­яс­нять не на­до… Две му­чи­тель­ные ве­щи – прис­ту­пы, ког­да те­ря­ешь го­лос, и поч­ти пос­то­ян­ная боль. По­эту труд­но без го­ло­са. Я всег­да лю­бил чи­тать, мно­гие ве­щи рас­счи­та­ны на ус­тное ис­пол­не­ние. Это на­до про­из­но­сить, или петь, или мо­лить­ся вслух – все это ве­щи го­ло­со­вые. А боль пло­ха тем, что не вы­ра­ба­ты­ва­ет­ся при­выч­ка, нель­зя прис­по­со­бить­ся. Но есть на­вык, я умею соп­ро­тив­лять­ся – что-то бор­мо­чешь про се­бя, сти­хи и тут по­мо­га­ют. И кста­ти, вот эти веч­ные уп­ре­ки в эс­трад­нос­ти, ко­то­рые соп­ро­вож­да­ли на­ше по­ко­ле­ние с пер­вых ша­гов. Они вы­зы­ва­лись, ко­неч­но, тем, что все эти чте­ния у па­мят­ни­ка Ма­яков­ско­му, а по­том ста­ди­он­ные ова­ции и ве­че­ра с кон­ной ми­ли­ци­ей вос­при­ни­ма­лись по­ли­ти­чес­ки, а был ведь у это­го один важ­ный че­ло­ве­чес­кий ас­пект, о ко­то­ром ма­ло го­во­рят. Шум­ная сла­ва, все ее ру­га­ют, она яко­бы ужас­но вре­дит, но по край­ней ме­ре в од­ном смыс­ле она хо­ро­шо вли­я­ет на судь­бу: ког­да на те­бя ус­трем­ле­но мно­го глаз, у те­бя силь­ный сти­мул вес­ти се­бя по-че­ло­ве­чес­ки. Боль­ше шан­сов не спод­ли­чать. Соб­лазн – в хо­ро­шем смыс­ле – сде­лать кра­си­вый жест, со­вер­шить при­лич­ный пос­ту­пок: лю­ди же смот­рят! И вра­ги то­же смот­рят. По­это­му улы­бай­тесь.
При­мер на­ше­го по­ко­ле­ния тут до­воль­но убе­ди­те­лен: сре­ди тех, ко­го дейс­твительно зна­ли, за кем сле­ди­ли, – ник­то не за­ме­чен в под­лос­ти. Оши­ба­лись все. При­ли­чия пом­ни­ли то­же все.

– Кста­ти, о «Соб­лаз­не» – луч­ший ваш сбор­ник, по-мо­ему.
– Не знаю, луч­ший ли, но из всех сво­их пе­ри­одов я дейс­твительно боль­ше люб­лю вто­рую по­ло­ви­ну се­ми­де­ся­тых и, мо­жет быть, кое-что из поз­дних де­вя­нос­тых, из то­го, что вош­ло в том соб­ра­ния, обоз­на­чен­ный «Пять с плю­сом». Там уже чис­тый аван­гард, без за­бо­ты о том, что ска­жут.

– Спра­ши­вал вас об этом двад­цать лет на­зад и пов­то­рю сей­час: не ра­зо­ча­ро­ва­лись ли вы в аван­гар­де? Во-пер­вых, кое-где он вы­ро­дил­ся в пря­мое сот­руд­ни­чес­тво с го­су­дарс­твом, как у фу­ту­рис­тов. А во-вто­рых – вы­ро­дил­ся, и я не знаю, про­дол­жит­ся ли…
– Что ка­са­ет­ся сот­руд­ни­чес­тва с го­су­дарс­твом – это из­нан­ка об­ще­го фу­ту­рис­ти­чес­ко­го про­ек­та пе­ре­дел­ки жиз­ни. Ис­кусс­тво не для то­го вы­хо­дит на пло­щадь, что­бы по­ка­зы­вать се­бя: оно идет пе­ре­де­лы­вать мир. Это пря­мое про­дол­же­ние мо­дер­на, нор­маль­ная ли­ния – кон­чил­ся об­раз ху­дож­ни­ка-ал­хи­ми­ка, зат­вор­ни­ка, на­ча­лась пря­мая пе­ре­дел­ка Все­лен­ной. «Кро­ить­ся ми­ру в че­ре­пе». Это бы­ло и на За­па­де, не толь­ко у нас, и вто­рая мо­ло­дость аван­гар­да – шес­ти­де­ся­тые, бит­ни­чес­тво – про­дол­же­ние той же уто­пии. А в Рос­сии это сов­па­ло с ре­во­лю­ци­ей, от­сю­да упо­ва­ния на го­су­дарс­тво, на уто­пию, – уто­пия во­об­ще для ис­кусс­тва вещь до­воль­но пло­дот­вор­ная. А на­обо­рот – не очень. По­ка че­ло­век чувс­тву­ет, что он все мо­жет и бу­ду­щее при­над­ле­жит ему, он ме­нее скло­нен к под­лос­тям, чем ес­ли чувс­тву­ет се­бя вин­ти­ком. Аван­гард предъ­яв­ля­ет к че­ло­ве­ку ве­ли­кие тре­бо­ва­ния. И сей­час ска­жу то же, что и двад­цать лет на­зад: ни­че­го бо­лее жи­во­го в ис­кусс­тве ХХ ве­ка не бы­ло, из рус­ско­го и ев­ро­пей­ского фу­ту­риз­ма вы­рос­ло все ве­ли­кое, что этот век дал. Рус­ская про­вин­ция про­дол­жа­ет да­вать прек­рас­ные мо­ло­дые име­на, по­то­му что фу­ту­рис­тич­на по сво­ей при­ро­де. Там без уто­пии не про­жи­вешь. Про­ти­во­пос­тав­ле­ние аван­гар­да и тра­ди­ции, кста­ти, лож­но – по край­ней ме­ре в Рос­сии. Аван­гард с его мак­си­ма­лиз­мом и есть рус­ская тра­ди­ция. «Сло­во о пол­ку Иго­ре­ве» как буд­то фу­ту­рис­ты пи­са­ли. Пла­ка­ты аван­гар­дис­тов, в том чис­ле бо­го­бор­ца Ма­яков­ско­го – не ате­ис­та ни в ка­ком слу­чае! – вос­хо­дят к ико­не. Аван­гар­днее рус­ско­го фоль­кло­ра во­об­ще ни­че­го нет – рэп шес­тнад­ца­то­го ве­ка.

«ЛУЧ­ШИЕ УМЕР­ЛИ РА­НО»

– Но те мо­ло­дые, ко­то­рых вы бла­гос­лов­ля­ли (с из­бы­точ­ной щед­рос­тью, по-мо­ему), они оп­рав­да­ли ва­ши ожи­да­ния?
– Тут из­бы­точ­ной щед­рос­ти не бы­ва­ет: ру­гать бу­дут без ме­ня. И я не сто­рон­ник те­ории, что ру­гань по­лез­на. «Ког­да ру­га­ют – ве­зет», есть при­ме­та, но это при­ду­ма­но в са­мо­уте­ше­ние. На са­мом де­ле из те­бя но­га­ми вы­би­ва­ют лег­кость и ра­дость, вот и все. Все та­лан­тли­вые по­эты, ко­то­рых я знал, пред­по­чи­та­ли пе­рех­ва­лить, чем не­дох­ва­лить: это ка­са­лось и Кир­са­но­ва, и Асе­ева, ко­то­рых в свое вре­мя так же ис­крен­не пе­рех­ва­ли­вал Ма­яков­ский, а тот на­чал с то­го, что его наз­вал ге­ни­ем Бур­люк. Не бой­тесь ска­зать «ге­ний», бой­тесь не раз­гля­деть ге­ния – не­сос­то­яв­ших­ся ве­ли­ких в Рос­сии боль­ше, чем мы се­бе пред­став­ля­ем. И мне очень ред­ко при­хо­ди­лось ра­зо­ча­ро­вы­вать­ся в тех, ко­го я под­дер­жал, – поч­ти ни­ког­да. Страш­но толь­ко, что имен­но они – нас­то­ящие – ча­ще пла­тят за пред­наз­на­че­ние: ран­ний уход Ни­ны Ис­крен­ко, Алек­сея Пар­щи­ко­ва, Алек­сан­дра Тка­чен­ко – это как раз до­ка­за­тель­ства то­го, что по­эт пла­тит до­ро­го. Осо­бен­но если пре­одо­ле­ва­ет соп­ро­тив­ле­ние ма­те­ри­ала.

– А са­ми вы пред­по­ла­га­ли до­жить до 75?
– Я ни­ког­да в жиз­ни всерь­ез не при­ни­мал эту циф­ру, мне и 70 уже ка­за­лись не­ре­аль­ны­ми. Но нам по­вез­ло в том смыс­ле, что во вто­рой по­ло­ви­не пя­ти­де­ся­тых над на­ми буд­то раз­вер­злись не­бе­са и ка­кой-то луч уда­рил. Об­лу­чен­ные этой энер­ги­ей, мы ока­за­лись креп­че, чем са­ми рас­счи­ты­ва­ли. Ран­няя сла­ва, ран­ний счас­тли­вый шок от вдруг рас­крыв­ших­ся гра­ниц, от ог­ром­ных а­уди­то­рий – это до­бав­ля­ет жи­ву­чес­ти. В 70-е все это рез­ко по­тус­кне­ло, обер­ну­лось деп­рес­си­ями, за­по­ями, но об­лу­че­ние не смо­ешь. Я за­ме­чал та­кой же за­пас жиз­нен­ных сил в лю­дях, об­лу­чен­ных двад­ца­ты­ми го­да­ми: в Алек­сее Кру­че­ных да­же пос­ле вось­ми­де­ся­ти лет си­дел под­рос­ток. Марк Ша­гал. Эрен­бург. Ли­ля Брик. Пи­кас­со. Лю­ди та­ких эпох, ес­ли не ста­но­вят­ся их жер­тва­ми, жи­вут по­том до ста, сох­ра­няя яс­ный ум и кре­пость.

– Кста­ти, вы хо­ро­шо зна­ли Ли­лю Брик – в ка­кой сте­пе­ни спра­вед­ли­вы уп­ре­ки, что она не лю­би­ла Ма­яков­ско­го по-нас­то­яще­му, ис­поль­зо­ва­ла его и т.д.?
– Эти уп­ре­ки ис­хо­дят глав­ным об­ра­зом от лю­дей, ко­то­рые лю­бят Ма­яков­ско­го – или ду­ма­ют, что лю­бят – силь­но и рев­ни­во, и чу­жая лю­бовь им ста­но­вит­ся не­вы­но­си­ма. Они ссо­рят его с боль­шинс­твом дру­зей, ду­мая, что, ока­жись они ря­дом, лю­би­ли бы его боль­ше и пра­виль­ней. Ссо­рить по­этов – во­об­ще лю­би­мое за­ня­тие не­по­этов, и круг Ма­яков­ско­го рас­пал­ся не в пос­лед­нюю оче­редь по­это­му… Он ее лю­бил, ее бы­ло за что лю­бить, она и в ста­рос­ти про­из­во­ди­ла ос­ле­пи­тель­ное впе­чат­ле­ние, и не бы­ло ни­ка­кой ста­рос­ти, по­то­му что она по­кон­чи­ла с со­бой имен­но из не­же­ла­ния до­жи­вать ин­ва­ли­дом. При этом она мне рас­ска­зы­ва­ла страш­ные ве­щи – вро­де то­го, что они с Осей за­ни­ма­лись лю­бовью, а Во­ло­дя пла­кал на кух­не и ло­мил­ся в дверь, – но ду­маю, это был эпа­таж. Она мно­го раз нед­вус­мыс­лен­но на­пи­са­ла, что ни­ког­да не сов­ме­ща­ла лю­бов­ни­ков, что к на­ча­лу ро­ма­на с Ма­яков­ским бли­зос­ти с Осей уже не бы­ло. Иног­да она про­ве­ря­ла со­бе­сед­ни­ка, го­во­ря рез­кос­ти или прит­во­ря­ясь страш­ней, чем бы­ла. Но, в об­щем, все эти меч­ты, что­бы по­эт вы­би­рал се­бе пра­виль­ную под­ру­гу… Ма­яков­ский сде­лал иде­аль­ный вы­бор. Хо­тя и Тать­яна Яков­ле­ва ему бы­ла вро­вень.

«АК­СЕ­НОВ – ВЗРЫВ ЛЮБ­ВИ»

– Пос­ле вы­хо­да пос­лед­не­го ро­ма­на Ва­си­лия Ак­се­но­ва – «Та­инс­твен­ная страсть» – лич­ная жизнь шес­ти­де­сят­ни­ков опять в цен­тре вни­ма­ния: не­ко­то­рые оби­жа­ют­ся, а как вы? И что там прав­да?
– Бог мой, ну кто от Ак­се­но­ва ждет фак­тов? А в бай­ки Дов­ла­то­ва кто ве­рит? Жанр бай­ки не пред­по­ла­га­ет дос­то­вер­нос­ти. Дов­ла­тов был ве­ли­ко­леп­ный рас­сказ­чик, иног­да анек­дот­чик, это то­же тре­бу­ет клас­са. А Ва­си­лий Ак­се­нов был по­эт, круп­ный, без ски­док, про­за его – бе­лый, а иног­да риф­мо­ван­ный стих, ритм ее по­эти­чес­кий, «Та­инс­твен­ная страсть» не ис­клю­че­ние, он всех нас сде­лал ге­ро­ями эпи­чес­кой по­эмы. В «Или­аде» что, мно­го фак­тог­ра­фии? Сов­па­да­ет об­щий кар­кас: ахей­цы бра­ли Трою. Вид­но, с ка­кой лю­бовью это все на­пи­са­но, вид­но, до че­го он в том вре­ме­ни был счас­тлив и как выл, ког­да оно кон­чи­лось, – я во мно­гом там се­бя уз­наю, но пос­коль­ку я мень­ше бы­вал в Кок­те­бе­ле и не так час­то за­пи­вал, бли­зость с друзь­ями бы­ла ско­рей за­оч­ная. Ес­ли ко­му-то пло­хо или ко­го-то тра­вят – все пе­рез­ва­ни­ва­лись; ес­ли у ко­го-то уда­ча – спи­сы­ва­лись; ес­ли кто-то не так ска­зал или на­пи­сал – мож­но бы­ло нап­ря­мую поз­во­нить, но в этом вих­ре по­по­ек и сви­да­нок я се­бя не пом­ню, мой пос­то­ян­ный круг был ско­рее так на­зы­ва­емые тех­на­ри, фи­зи­ки, круг Крым­ской об­сер­ва­то­рии и Дуб­ны, Но­во­си­бир­ска еще… Но ис­то­рия на­пи­са­ния «Озы», ко­то­рую я и сей­час счи­таю луч­шей сво­ей вещью в шес­ти­де­ся­тые, – там впол­не точ­но из­ло­же­на, прос­то это точ­ность не дос­лов­ная, не би­ог­ра­фи­чес­кая. Он же не ме­му­ары пи­сал. Это до­шед­ший до нас взрыв люб­ви. Вот как звез­да взры­ва­ет­ся, ее уже нет, а взрыв ви­ден. Со­вер­шен­но це­леб­ная про­за, из­ле­чи­ва­ющая. Ка­кой за­ряд си­лы в нем си­дел, и сколь­ко еще он мог!

– Упо­мя­ну­тые ва­ми фи­зи­ки ку­да-то де­лись, и тех­ни­чес­кая уто­пия у них не по­лу­чи­лась – а сколь­ко бы­ло на­дежд!
– Как «ку­да-то»? Из них по­лу­чи­лось поч­ти все дис­си­дент­ское дви­же­ние. В нем не гу­ма­ни­та­рии пре­об­ла­да­ли. Са­ха­ров – из них. Эти лю­ди по­лу­чи­лись очень ин­те­рес­но: во­об­ще ведь дис­си­дент ча­ще все­го по­лу­ча­ет­ся из эли­ты, из слоя вер­хне­го, из­ба­ло­ван­но­го, где у не­го есть воз­мож­ность все­му на­учить­ся, где ца­рят иде­аль­ные от­но­ше­ния, где нет ис­су­ша­ющей за­бо­ты о кус­ке: всех этих прин­цев ста­лин­ской эпо­хи в трид­цать седь­мом оси­ро­ти­ли, и по­лу­чи­лось по­ко­ле­ние дис­си­ден­тов. А бы­ли еще со­вет­ские прин­цы пя­ти­де­ся­тых, ядер­щи­ки и про­чие обо­рон­щи­ки, ко­то­рые ку­па­лись в го­су­дарс­твен­ной люб­ви, ко­то­рые бы­ли эли­той в гре­чес­ком смыс­ле – куль­ту­ру зна­ли, за по­эзи­ей сле­ди­ли, жи­ли пусть в зак­ры­тых, но теп­ли­цах… И по­том они вдруг по­ня­ли, что слу­жат дь­яво­лу. Так и сфор­ми­ро­ва­лось это дви­же­ние – фи­зи­кам же боль­ше при­су­ща умс­твен­ная дис­цип­ли­на, гу­ма­ни­та­рий раз­бро­сан, «пуг­ли­вое во­об­ра­женье»… Са­ха­ров по­то­му и стал его вож­дем, что – фи­зик, дру­гая ор­га­ни­за­ция ума и дру­гая сте­пень на­деж­нос­ти. По­том по-раз­но­му у всех сло­жи­лось, кто-то у­ехал, кто-то ра­зо­ча­ро­вал­ся, но в об­щем я не ви­дел в жиз­ни луч­шей сре­ды.

– Кста­ти, кто та­кая Свет­ла­на По­по­ва, па­мя­ти ко­то­рой пос­вя­щен «Лед-69»?
– Сту­ден­тка-би­олог, я ее не знал ни­ког­да. Мне ее мать на­пи­са­ла, что она по­гиб­ла в тур­по­хо­де, что лю­би­ла мои сти­хи… Я ее пред­став­ляю толь­ко по фо­тог­ра­фии. Мне рас­ска­за­ли, что она, ког­да они по­па­ли в пур­гу, чи­та­ла что-то мое, что­бы под­бод­рить ос­таль­ных.

– Вы дейс­твительно сто­ите нес­коль­ко особ­ня­ком сре­ди шес­ти­де­сят­ни­ков – о ва­ших гром­ких ро­ма­нах из­вес­тно ма­ло, в по­пой­ках вы не за­ме­че­ны… Это свойс­тво тем­пе­ра­мен­та или по­зи­ция та­кая – даль­ше от скан­да­лов?
– Даль­ше от скан­да­лов у ме­ня ни­ког­да не по­лу­ча­лось, хо­тя я до­ро­го дал бы, что­бы их не бы­ло. Они прив­ле­ка­ют вни­ма­ние к ав­то­ру, но от­вле­ка­ют – от сти­хов. Ска­зать, что­бы я скры­вал лич­ную жизнь… в сти­хах бы­ло столь­ко от­кро­вен­но­го, что мне-то ка­за­лось – я и так слиш­ком от­крыт. Мы в са­мом де­ле жи­ли на ви­ду. Что ка­са­ет­ся пуб­лич­ных вы­яс­не­ний от­но­ше­ний или тем бо­лее за­по­ев – здесь я, по­жа­луй, и рад вы­де­лять­ся: мне с из­быт­ком хва­та­ло скан­да­лов с влас­тя­ми или кри­ти­ка­ми. На­до же чем-то вы­де­лять­ся в че­ре­де сов­ре­мен­ни­ков – я здесь за то, что­бы вы­де­лять­ся от­но­си­тель­ной сми­рен­нос­тью в бы­ту. Хо­тя по мер­кам се­ми­де­ся­тых го­дов инос­тран­ный пид­жак уже был по­вод для скан­да­ла, а шей­ный пла­ток – бе­зум­ный вы­зов. Ко­го сей­час этим уди­вишь? Да­же са­мые отъ­яв­лен­ные нь­юс­мей­керы шес­ти­де­ся­тых по се­год­няш­ним мер­кам – школь­ни­ки.

– Во­об­ра­жаю, как вы от­но­си­тесь к свет­ским пер­со­на­жам ну­ле­вых.
– Очень хо­ро­шо. Во вся­ком слу­чае, к не­ко­то­рым. У нас так ус­тро­ено об­щес­тво, что в цен­тре вни­ма­ния – ча­ще все­го не­доб­ро­же­ла­тель­но­го – ока­зы­ва­ет­ся яр­кость. А по­том на­чи­на­ет­ся трав­ля, и эта трав­ля фор­ми­ру­ет, меж­ду про­чим, не худ­шие ха­рак­те­ры. Нет, я этих ре­бят люб­лю. Со­вет­ская власть лю­би­ла учить скром­нос­ти. А меж­ду тем об ис­тин­ной скром­нос­ти она по­ня­тия не име­ла. Она на­зы­ва­ла скром­нос­тью ти­хуш­ни­чес­тво – спо­соб по­ве­де­ния карь­ерис­тов, под­ле­цов, ти­хонь. Я не ти­хуш­ник и дру­гим не со­ве­тую.

ХО­РО­ШИЕ ДО­МА НА ПЛО­ХОЙ УЛИ­ЦЕ

– Сей­час о со­вет­ской влас­ти опять зас­по­ри­ли, по­то­му что ни од­на оцен­ка, ви­ди­мо, не мо­жет в Рос­сии счи­тать­ся окон­ча­тель­ной. Вы с ка­ким чувс­твом ду­ма­ете о со­вет­ском про­ек­те?
– А тут од­ноз­нач­ной оцен­ки быть не мо­жет, по­то­му что и со­вет­ская власть бы­ла не­од­но­род­на. Для ме­ня са­мый наг­ляд­ный сим­вол со­вет­ских лет – это дом Пас­тер­на­ка на ули­це Пав­лен­ко в Пе­ре­дел­ки­но. По­ни­ма­ете, ули­ца бы­ла – Пав­лен­ко, соц­ре­алис­та и, в об­щем, ста­лин­ско­го хо­луя, со все­ми прис­ту­па­ми сом­не­ния и рас­ка­яния и да­же с проб­лес­ка­ми ода­рен­нос­ти. Но дом на ней сто­ял – Пас­тер­на­ка, и ули­ца эта тем бу­дет па­мят­на. На ог­ром­ной ули­це со­вет­ско­го про­ек­та сто­ят до­ма ве­ли­ких лю­дей, ко­то­рым вы­па­ло внут­ри это­го про­ек­та ро­дить­ся. Они с ним вза­имо­дейс­твовали, они в не­го прив­но­си­ли свое, и ес­ли до­ма бы­ли уве­ша­ны ло­зун­га­ми из Ма­яков­ско­го, то вмес­те с до­воль­но плос­ким смыс­лом они в са­мом рит­ме тран­сли­ро­ва­ли его бунт. Я не бу­ду за­чер­ки­вать боль­шую часть сво­ей жиз­ни. Я при со­вет­ской влас­ти не ка­ял­ся, ког­да у ме­ня на­хо­ди­ли ан­ти­со­вет­чи­ну, и за со­вет­чи­ну ка­ять­ся не на­ме­рен. Ме­ня ни та ни дру­гая цен­зу­ра не ус­тра­ива­ет. Ви­деть в рус­ском ХХ ве­ке один ад или од­ну уто­пию – за­ня­тие пош­лое. Ког­да те­бя спро­сят, что ты сде­лал, – ссы­лок на вре­мя не при­мут. Здесь Ро­дос, здесь пры­гай.

– По­че­му все-та­ки вы­дох­лась от­те­пель? Ее прик­ры­ли или она са­ма за­кон­
чи­лась по внут­рен­ним при­чи­нам?
– Я ду­маю, ее бы ник­то не смог прик­рыть, ес­ли бы она раз­ви­ва­лась. Но она имен­но вы­дох­лась, и это по­ни­ма­ют нем­но­гие – бы­ло вид­но тог­да, из­нут­ри. Тог­да, нас­коль­ко пом­ню, Ан­нин­ский об этом на­пи­сал. Ан­тис­та­лин­ский по­сыл за­кон­чил­ся до­воль­но ра­но – все уже бы­ло ска­за­но на ХХ съ­ез­де. На­до бы­ло ид­ти даль­ше. Что­бы даль­ше ид­ти, нуж­но бы­ло опи­рать­ся на что-то бо­лее серь­ез­ное, чем со­ци­ализм с че­ло­ве­чес­ким ли­цом, – или на очень силь­ный, со­вер­шен­но бесс­траш­ный ин­ди­ви­ду­ализм, или на ре­ли­гию. У ме­ня, как поч­ти у всех, был серь­ез­ный кри­зис взрос­ле­ния, но он слу­чил­ся рань­ше офи­ци­аль­но­го кон­ца от­те­пе­ли, за­дол­го до та­ких ее гром­ких вех, как про­цесс Си­няв­ско­го и Да­ни­эля или тан­ки в Пра­ге. Ду­маю, это был год шест­ь­де­сят чет­вер­тый. Вы­ход был – в ре­ли­ги­оз­ную тра­ди­цию, в ли­тур­ги­чес­кие ин­то­на­ции, но это не столь­ко моя зас­лу­га, сколь­ко ге­не­ти­чес­кая па­мять, ко­то­рая под­ска­за­ла их. Воз­не­сен­ские – свя­щен­ни­чес­кий род. Мне ка­жет­ся, я пос­ле от­те­пе­ли пи­сал ин­те­рес­ней. Хо­тя в «Мо­за­ике» осо­бен­но сты­дить­ся не­че­го.

– Пред­чувс­твия ка­так­лиз­мов у вас сей­час нет?
– Сей­час – нет, есть пред­чувс­твие, что ме­нять­ся бу­дет ма­ло что. Сей­час вре­мя внут­рен­них пе­ре­мен. Че­ло­век – это не то, что сде­ла­ло из не­го вре­мя, а что сде­лал из се­бя он сам.

Дмитрий Быков, sobesednik.ru

Татьяна Калашникова

Калашникова Татьяна Ильинична. Родилась 2 декабря 1965 года на Полтавщине в семье служащих. Окончила Киевский Государственный Университет им. Т.Г.Шевченко (факультет кибернетики). В настоящее время живет в Канаде. Автор двух книг стихов: «Ангел любви» (изд-во «Лубны», Лубны) и «Прощальный спектакль» (изд-во «Радуга», Киев), а также многочисленных публикаций в периодических, литературных и сетевых изданиях России, Украины, русского зарубежья. Стихи вошли в антологию «Киев. Русская поэзия. ХХ век». Лауреат премии научно-литературного портала «Русский переплёт» в разделе Поэзия (2003 г.), призер международного поэтического конкурса «Золотая осень» (2004 г.), лауреат литературного конкурса «Глаголь» (2004 г.). Член СП Северной Америки, член СП Москвы.


В направлении от цивилизации или Непутёвые путевые заметки
Очерк
Опубликовано редактором: 27.11.2007

Непутёвое путешествие

Человек невежливый, пожалуй, сказал бы примерно так: «Это сколько же нахальства нужно иметь, чтобы взяться писать путевые заметки о таком, с позволения сказать, путешествии?» И по-своему этот человек невежливый был бы прав. Путешествие моё, действительно, трудно назвать путешествием в классическом смысле этого слова. Всего-то двести километров по направлению от цивилизации. В свою очередь, как человек вежливый (тем более что речь идет, собственно, о моей скромной персоне), я бы выразилась иначе. Пожалуй, вот так: «Это сколько же нужно иметь смелости, чтобы...» (дальше вы знаете). Иногда мы, маленькие слабые земные человеки, льстим себе. Что же в этом дурного?

Но о чем, бишь, это я? О смелости. А вот смелости в данном конкретном случае мне придает тот простой факт, что с давних пор, еще с ясельной группы детского сада, я слыву неплохим рассказчиком. И до этого, как утверждает моя мама, тоже рта не закрывала.


Зов предков

Итак... Не в силах более сопротивляться зову предков и непреодолимому желанию бросить все к чертовой бабушке и отправиться жить на необитаемый остров, но, увы, не имея такового, как минимум, на ближайшие несколько тысяч километров, мы решили арендовать маленький коттедж где-нибудь на берегу реки или озера в лесу. Решили – сделали. Небольшая деревянная постройка с непонятно каким образом поступающим туда электричеством, расположенная на берегу широкой реки и окруженная на несколько акров земли непролазным лесом, была тем, что нам нужно. Слово «нам» в данном случае означает, что речь идет о семействе из пяти человек, один из которых (вернее, одна) – ваша скромная рассказчица, другой – ее добрый и упрямый супруг, а трое остальных – их дети. Вы же, дорогие читатели, при желании можете отождествлять это «нам» со мной в единственном числе и при этом не бояться ошибиться, во-первых, поскольку все мы вместе – я, дети и муж – все равно являемся тем единым и неделимым, что называется семьёй, а во-вторых, поскольку зов диких предков, побудивший затащить мою семью вдаль от цивилизации, говорил именно во мне, остальным же моя идея казалась просто забавной, чего было вполне достаточно для принятия совместного решения.


По дороге от цивилизации

Запасшись провизией и питьевой водой на неделю, а также необходимыми для удовлетворения охотничьих инстинктов рыболовными снастями, мы отправились в путь. Примерно через 70-80 километров мы благополучно проехали последний населенный пункт, сохранивший некоторые признаки цивилизации, к числу коих относилось наличие: распланированных улочек, большого количества электрических столбов и проводов, музея местных достопримечательностей, церкви и нескольких торговых лавок.





Дальше дорога становилась все уже, демонстрируя своими резкими спусками и подъёмами холмистый ландшафт той местности, где она проходила, а своей неровной поверхностью – редко производимый в этих местах ремонт дорог.

Глазеть по сторонам, вырывая восторженным и любопытным взглядом то заброшенную ферму, то вымерший лес на болотах, то густо покрытый белыми и голубыми коврами полевых цветов, луг, сидя за рулём авто, сами понимаете, непросто. И все же мне это удавалось, в результате чего приходилось постоянно выслушивать упреки старшего сына в малой скорости движения и замечания моего пятилетнего мыслителя о том, что мама смотрит по сторонам, чтобы не пропустить коттедж.

Каково же было разочарование малыша, когда вместо долгожданного коттеджа вдоль дороги потянулись бесконечные фермерские поля, время от времени перемежающиеся коровьими пастбищами. Сколько раз в своей жизни, разделенной океаном на доканадскую и канадскую, пребывая ещё на доканадском её побережье, мне приходилось осуществлять поездки из Киева в маленький городок на Полтавщине, созерцая пейзажи, о которых именно теперь, когда кукурузные поля, мерно чередуясь в полями желтой гречихи, потянулись вдоль дороги, я вспоминала с томной грустью... Но что это за странное явление? Посреди огромного кукурузного поля разбросаны небольшие неровной формы клочки высокорослой растительности.





Увы, дорогие читатели, я не смогла найти для себя логический ответ на этот вопрос, тем более что нигде на других полях я ничего подобного не обнаружила. Впрочем, одна гипотеза, основанная на моих знаниях о структуре почвы в здешних местах, сводилась к тому, что посреди участка, предназначенного для будущего поля, было несколько огромных каменных глыб, усеянных кустарником, которые фермеру показалось дешевле не трогать, нежели пытаться убрать. А как думаете вы, дорогие читатели, что бы это могло быть?
Здесь же, неподалёку от озадачившего меня кукурузного поля, мне удалось сделать другой снимок, типичное фермерское хозяйство в Канаде.





Добавить к охваченному снимком я могу только то, что это фермерское хозяйство можно отнести к числу безбедных.

Итак, выскочив несколько раз из автомобиля с целью запечатлеть увиденное, я в очередной раз вернулась на исходную позицию, после чего мы продолжили путь. Проскочив, не останавливаясь маленькую заправку, о чем свидетельствовал возвышающийся щит с ценой на бензин, но при этом самой бензоколонки не было видно, и еще дощатую, крашеную в темно-зеленый цвет, постройку без окон, похожую просто на очень большой ящик с гордой броской вывеской «Ликероводочный» (здесь это «LCBO»), мы въехали в так называемую деревню. О том, что это деревня, сообщал дорожный знак с ее названием. Других признаков, кроме нескольких домов с огородиками, не было. Теперь я подхожу к еще одному любопытному факту, которому мне хотелось бы уделить немного внимания. Глухая деревушка в Канаде по-своему прелестна. Именно здесь вы можете встретить то, чего никогда не обнаружите в городе или пригороде. Аккуратно разделенный протоптанными дорожками на овощные грядки, ухоженный огородик в сочетании с белоснежным бельем, развешенным сушиться на веревке, умиляет взгляд своей правильностью и неискуственностью. Один из таких двориков привлек мое внимание еще и по другой причине. В первый момент мне даже показалось, что я попала на съемочную площадку фильма о канадских поселенцах. Две женщины возились в огороде. Именно их внешний вид и удивил меня. Длинные темные платья из ситца с мелким рисунком, рукавами в три четверти, застежкой под горло, лифом в обтяжку и густо присобранными юбками, явно были сшиты их хозяйками, потому как ничего подобного в магазинах Северной Америки уже лет сто не продают. Длинные волосы женщин, гладко уложенные на пробор посередине, были собраны сзади специальным образом то ли в сеточки, то ли в косынки. После я обратила внимание и на то, что белые мужские рубахи, сохнувшие на веревках, тоже имели довольно странный покрой. Мне жаль, дорогие читатели, что я не могу удовлетворить ваше любопытство фотографией этих людей. Дело в том, что когда я попыталась с ними заговорить, – довольно быстро поняла, что рассказывать мне о себе они не станут и, уж тем более, не согласятся фотографироваться. А на уме все вертелось: «пуритане», «староверы»... Позже я узнала о том, что моя догадка оказалась верной. Здесь в Канаде, есть даже целые деревни староверов. Они, как правило, живут натуральным хозяйством, стараются производить все необходимое для их жизни сами, пренебрегая современной техникой. Женщины не пользуются косметикой, избегают синтетических вещей (как, впрочем, и многого другого, имеющего в своей основе ненатуральные составляющие), что, как это ни странно, не продлевает их внешней молодости. Свежо и достаточно молодо, как правило, выглядят совсем еще юные девушки, в отличие от женщин среднего и более старшего возрастов. Вероятно, это обусловлено и постоянной тяжелой работой в своем и хозяйстве, и социальной замкнутостью, свойственной староверам.

Деревня позади. Мы делаем последний привал у раздорожья. Да и согласитесь, – разве можно было проехать, не отдав должное этой незамысловатой выдумке владельцев близлежащих коттеджей?





Потом во время пребывания в конечном пункте нашего путешествия, не раз прогуливаясь по тамошним окрестностям, я рассматривала прибитые на дереве дощечки и тихо приговаривала: «Направо пойдешь – разума лишишься, налево пойдешь – душу продашь».


Главная достопримечательность

Ну вот, кажется, мы и прибыли. Свернув с основной дороги и заехав на территорию частных владений хозяина арендуемого нами коттеджа, взрослые члены экипажа шумно заухтыкали, предвкушая высокую степень приватности места предстоящего времяпровождения, в то время как детвору раздирали чувства противоречивые: с одной стороны – бодрили и впечатляли одобрительные возгласы родителей, с другой – лезли в голову картины из детских страшилок.

Во время тщательного обследования хозяйской территории нами были отмечены вполне ожидаемые чистый лесной воздух с вплетениями запахов хвои и реки, наличие большого количества всякой мелкой живности – бобры, зайцы, змеи (слава Богу, неядовитые) – и, выпрыгивающие время от времени из воды в охоте за стрекозами, окуни. Ну, как же не сделать памятный показательный снимок по прибытии? Вот он, тот самый камень, который мы выделили в главную достопримечательность.





Правда, ничего особенного? Но вот один маленький нюанс: дерево на этом камне было великолепной демонстрацией стремления к жизни любой ценой. Да-да, именно, НА камне, но не сбоку или за. Все мои попытки отыскать следы корневой системы этой, заметьте, отнюдь не маленькой ели, были безуспешны. Казалось, дерево приклеено к гладкой каменной поверхности. Ну что ж, оставим камень растить ель и дальше, а сами присядем на дорожку перед посещением необитаемого острова.


Необитаемый остров

Утолив речной голод бурными визгливыми плесканиями в воде, а после и голод мясной шашлыком, все члены команды путешественников разбрелись по своим делам. Отец семейства принялся страстно играть в футбол и бадминтон со старшим сыном, надеясь, вероятно, восстановить несколько утраченную в результате сидячей работы, спортивную форму немедленно и в считанные минуты. Пятилетний зоолог был занят выяснением серьезного вопроса о том, где находится белкин дом, и потому бегал за маленьким игривым бельчонком от дерева к дереву, а последыш Ванечка катался с горки на пластмассовом трехколесном мотоцикле, закрывая восторженно глаза и воображая себя... Нет, ему просто было весело. Внимание же вашей рассказчицы привлек остров, располагавшийся на вполне досягаемом при помощи плавсредств расстоянии.
Вот уже полчаса, как я пытаюсь пристроить весла к большой четырехместной лодке с тем, чтобы плыть на необитаемый остров. И когда наконец-то все было готово для переправы, повертевшись минуты три на одном месте, разбираясь в том, как следует поступать, чтобы лодка двигалась в нужном направлении, я отправилась на свой остров. Лодку все время сносило течением, усиленным совпадающим с ним направлением ветра. И вот победа – первый урок гребли завершен благополучным прибытием на остров. Но что это? «Ну-у-у! Так нечестно». Прямо посреди острова стояла «избушка на курьих ножках». Казалось, небольшой домик на деревянных подпорках точно вот-вот повернется к лесу передом, а ко мне задом.


За четыре года проживания в тихой некриминальной Оттаве я уже привыкла к тому, что двери запирать особенно-то незачем, что подростки здесь бывают опасны, скорее, с виду, нежели на самом деле... И все же в первый момент стало немного не по себе: «А вдруг это какое-то наркоманское логово? Или еще что-то неблагополучное?» Воистину, любопытство – движущая сила. Потоптавшись немного на берегу в нерешительности, всматриваясь в темные, не зашторенные окна домика, пытаясь хоть по каким-то признакам догадаться о том, есть ли кто-то внутри, я двинулась на сближение с неизвестностью. Никаких свежих признаков человеческого присутствия я не заметила и потому, набравшись того, что именуется людьми невежливыми нахальством, заглянула в окно (очень уж хотелось увидеть, что подобные избушки представляют собой не только снаружи). Понятное дело, одна комната совмещала в себе гостиную, спальню и кухню. Уютно, просто, чисто... «Боже мой! И здесь, на острове, умывальник, холодильник и электрическая плита! Невероятно! ... Нет, не суждено мне побывать на настоящем необитаемом острове. Во всяком случае, этим летом... О, красная футболка на дальнем берегу метушится, – муж с ремнём поджидает. Погребу к своим. Уже соскучилась".


Ловись рыбка большая и большая

Погода стоит великолепная. Солнышко, лёгкий бриз от реки. Ну почему бы в такой день не ловиться рыбе? Но она, рыба, не ловится. В результате трехчасового отсиживания седалищного нерва на твердой деревянной скамье в лодке наш кормилец поймал одного окуня, и был весьма горд собой. Остальные же члены экипажа возбужденно суетились вокруг несчастной рыбины и поздравляли довольного отца семейства с уловом. То ли твердая скамья в лодке, то ли размер улова не понравились нашему рыбаку, но на следующий день удочка и коробка с червями были торжественно переданы в мои маленькие руки с насмешливо-бодрящим: «Надеюсь, твои охотничьи инстинкты развиты лучше!»

Мои охотничьи инстинкты оказались развитыми даже лучше, чем я думала. Посидев с удочкой на берегу минут пятнадцать и учитывая опыт своего предшественника, я решила искать, куда установить удочку, чтобы она сама рыбу ловила. И каково же было мое удивление, когда еще через пятнадцать минут поплавок тщательно закрепленной удочки при помощи специального устройства, исчез под водой. После этого, предавшего мне уверенности момента, я стала насаживать червей на крючок побольше, полагая, что по логике вещей тогда и рыба большая будет ловиться. Ко мне присоединился старший сын, а за ним и малыши. Муж ревниво, но без обид, наблюдал со стороны. Рыба ловилась большая и большая. Вскоре к этому все привыкли и снова занялись каждый своим делом. А после, гонимые резко начавшимся проливным дождем, забежали в укрытие. Удочка осталась на берегу, с нанизанным мною впопыхах под дождем жирным червяком. Время от времени я поглядывала в окно на лениво покачивающуюся на ветру, не демонстрирующую никаких признаков улова снасть. Клев прекратился, и я подумывала о том, что после дождя уберу удочку и займусь уже пойманной рыбой, сонно дожидавшейся своей участи в большом корыте с водой. Но не тут-то было. Когда я пришла на берег за удочкой, таковой там не оказалось, равно как и механизма ее крепления. И только нечто похожее на палку, торчащую из воды, время от времени то исчезало, то появлялось снова над поверхностью где-то на середине реки. «Ну, уж нет, проклятая рыбина, я тебе отомщу за сломанный механизм крепления, нежно сооруженный мною! За это я тебя съем!», – прыгнула я в лодку и тронулась в погоню за своей добычей. Достигнув того места, где в последний раз исчезла удочка, я дожидалась ее появления в полной готовности хватать и тянуть, что есть мочи. Когда состязание «кто кого» между мной и чем-то под водой завершилось победой существа разумного, на дне лодки лежал оглушенный ударом весла, чтоб не прыгал, большой сом. Я не люблю вкус сомов, но этот трофей решила доставить на всеобщее обозрение из принципа. После вручения мне победного флага от восторженной публики, сом был выпущен на волю, а заодно с ним и остальная рыбная компания. Охотничьи инстинкты были утолены вполне.


Ванечка

Ни для кого не секрет, что все путевые заметки объединяют в себе два фактора, один из которых сводится к тому, что тема сего жанра есть путешествие, другой же – максимальное приближение изложенного автором заметок к происходящему в действительности. Мои непутёвые заметки исключением не являются. Надеюсь, дорогие читатели, вы не станете упрекать меня в излишней сентиментальности по прочтении этой главы моего путешествия. А если и станете, то, наверное, справедливо, хотя бы, потому что описываемое мною – действительность.

Снова шел дождь. Вы полагаете, нам не повезло с погодой? Нет, все хорошо и правильно. Помните, как чудесно?, – теплый летний дождь освежает и успокаивает, вы протягиваете руку из окна, большие прозрачные капли живой воды, расшибаются о вашу ладонь и стекают прохладной струйкой к локтю... Вот и сейчас теплый летний дождь шумит за окнами нашего маленького жилища, убаюкивая моего трехлетнего Ванечку. Ванечка любит спать, любит свою подушку и почти никогда с ней не расстается. На этот раз нам пришлось привезти его подушку с собой и сюда. Сиротливо свернувшись клубочком, он уснул, так и не дождавшись маму, пообещавшую полежать с ним.





Теперь, когда я стою возле спящего Ванечки, щемящая жалость к худенькому беззащитному тельцу моего ребенка и чувство вины за его обманутые ожидания увлажняют мои глаза. Конечно-конечно, я теперь лягу рядышком и накрою моего птенчика крылом нежности и тепла. «Спи, мой мальчик. Тебя никто, никогда-никогда не обидит. Мама всегда будет рядом. И все будет хорошо, – сжимали сердце все туже подсознательные материнские страхи и тревоги, – Спи, спи, сыно...».


Сильные слабости

Я не думаю, что удивлю вас, дорогие читатели, если сообщу о том, что у каждого человека есть свои слабости. Кто-то любит курить, кто-то – гулять под дождем, а кто-то – и то, и другое... Приходится констатировать присутствие некоторых слабостей и у вашей рассказчицы. Я не стану утомлять вас длинным списком искусственных слабостей, которые были мною приобретены тем или иным путём на протяжении жизни, но позволю себе сказать несколько слов о моих слабостях настоящих. Их не так много, на пальцах можно перечесть, но бороться с ними невозможно, – эти слабости, как это не парадоксально звучит, сильны, – и, самое главное, нет необходимости. Вы, конечно, меня спросите, – какое эта глава имеет отношение к путевым заметкам? Самое непосредственное, дорогие друзья. Итак...
Как вы уже заметили, одна из моих сильных слабостей – дети. Мои дети и дети в глобальном смысле этого слова. Наверное, в этом отношении я не являю собой редкое исключение из числа всех земных матерей. Но есть у меня еще две слабости – то, без чего я не могу жить и задыхаюсь, как растение под колбой.

Живая вода. Именно, живая. То есть, не из-под крана или колонки. Та вода, которой орошают землю небеса, освобождаясь дождями и снегом. Вода, замирающая на какое-то мгновение на поверхности земли, перед тем, как исчезнуть, возвращаясь восвояси парами или уходя в почву сквозь ее невидимые капилляры. На этом снимке живая вода, еще не успевшая исчезнуть.





Вы заметили интересную особенность? Когда оказываешься где-нибудь в чистом поле или на холмистых лугах, усеянных дурманящими своими красками и запахами полевыми цветами, непременно хочется принести хоть немного этой неискусственной красоты домой в виде букета из трав и цветов. Но как только эта тонкая и непередаваемая прелесть оказывается в вазе с водой, она начинает быстро осыпаться и блекнуть. Так вот, живые полевые цветы, не тронутые ножом или небрежной рукой жаждущего красоты в вазе – еще одна моя слабость. Непременно, непременно, как только уйду на пенсию или выиграю пять миллионов долларов, что в обоих случаях, означает наличие свободного времени, начну писать акварелью или пастелью полевые цветы. А пока, дорогие читатели, последний снимок для непутёвых путевых заметок.





При перепечатке ссылайтесь на NewLit.ru
Copyright © 2001—2010 «Новая Литература»
e-mail: NewLit@NewLit.ru

Свой среди чужих, чужой среди своих

Он - немец, она - полячка, они встретились в России и их общим языком стал русский…Похоже на зачин романтической саги, но это реальная история. Мы решили поговорить с ее героями - священником Фомой Дицем и матушкой Иоанной - о любви…о любви к родине.

Читайте также:
Я предаю Христа, когда не принимаю своего креста http://www.pravmir.ru/article_2876.html
Отец Фома Диц: путь из немецкого католичества в русское православие http://www.pravmir.ru/article_1549.html
Аксиос! Рукоположение отца Фомы Дица во иереи. http://www.pravmir.ru/article_2160.html
Немецкий священник с русской душой http://www.pravmir.ru/nemeckij-svyashhenni...russkoj-dushoj/

Что русскому хорошо, то немцу…тоже неплохо!
Для начала расскажите немного о себе. Как вы оказались в России? Как чувствовали себя по приезду, как изменилось ваше мироощущение за эти годы?
Иоанна: Я из православной семьи, родом из Белостока, в Северо-Восточной Польше, а это один из центров Православия в нашей стране. В Россию я приехала учиться на регента - в Московской Духовной Академии - с намерением после окончания учебы вернуться домой. Дело в том, что в Польше православных учебных заведений такого уровня, т.е. регентских школ, просто нет, есть только курсы. Так вот желания целенаправленно уехать, чтобы жить в другой стране, не было. Так сложилось: ведь в России я встретила мужа.

Наша встреча произошла в Троице-Сергиевой Лавре, где располагается Московская Духовная Академия. Мы впервые увиделись в Троицком храме перед иконой св. Николая, когда уже вместе стояли на одном клиросе - в Лавре есть клирос смешанного хора, где вместе поют семинаристы и ученики регентской школы. Ближе познакомились в 2004 году на выпускном вечере, где прощались с одной моей знакомой из Восточной Польши. А уже в следующем году мы поженились.
Я, конечно, тоскую по семье, особенно тосковала в первое время. Часто вспоминается наш собор, праздники, духовенство, крестные ходы, молодежное братство. Есть сожаление, что эти дни никогда не вернутся, но когда появляются свои дети, нет времени задумываться над этим.

Отец Фома: Я, наоборот, приехал в Россию именно с намерением остаться. Поступил в Московскую Духовную семинарию, хотя мог изучать православное богословие и в Германии или в Америке.
Настоятель нашего храма в Мюнхене меня предупреждал, что будет очень сложно, и думал, что я не выдержу и скоро вернусь. В начале действительно было очень тяжело: я многого не понимал, нелегко было освоиться в новых условиях, выучить язык. Иногда мне казалось, что я не выдержу. Сейчас чувствую себя иначе: теперь я вижу Россию более ясно, с ее достоинствами и недостатками, вижу ее такой, какая она есть.
Тяжело ли оставлять родину? И правильно ли это?
Иоанна: Решиться оставить свою семью почти невозможно. Все-таки должна быть какая-то очень веская причина, очень серьезная цель.
Думаю, что зачастую эмиграция - это бегство от самих себя. Бывает, в очень тяжелых жизненных ситуациях, которые не получается преодолеть, у людей появляется чувство, что надо уехать, убежать. На такой шаг в любом случае очень и очень тяжело решиться. Потом эти люди, конечно, тоскуют по родине.
Лично у меня до сих пор остается ощущение, что я из Польши еще не уехала окончательно, хотя я здесь, в России, уже почти 7 лет. Это ощущение слабее, чем раньше, но все же оно есть. Родительский дом по-прежнему ощущаю своим домом, иногда могу оговориться: «а у нас дома…» - имея в виду Польшу, а не Москву (смеется).
Отец Фома: Правильно это или нет - не всегда верно так рассуждать. Нужно чувствовать, куда тебя Господь зовет. По Божьей воле обстоятельства могут сложиться так, что человек будет вынужден навсегда оставить свою родину. Но в любом случае чувства по отношению к ней должны сохраняться.

«Я скиталец, если не люблю свою страну»
Как вы считаете, должен ли человек любить свою страну вопреки всему - только потому, что он в ней родился? Любить, даже если ему не нравятся какие-то ее особенности?
Иоанна: Не знаю, должен ли - просто не могу представить, как может быть по-другому. Все бывает - и недовольство своей историей, политической ситуацией в ней, переменами, и просто чувство отчуждения, когда ощущаешь себя лишним. Но любовь к родине вопреки всему остается, потому что ты свою страну просто принимаешь такой, какая она есть. В принципе, мы не выбираем свою родину, она нам достается. Можно ведь точно так же поставить вопрос: а должны ли мы любить своих родителей - они нам тоже даны?…
Если мы гордимся и довольны своей страной - мы ее любим, а если нет - остается смириться…
Отец Фома: То, что мы принадлежим к определенной стране - это часть нашей жизни. Господь спасает каждого, давая каждому свой путь, свою конкретную историю, можно так сказать. Поэтому христианин должен любить свою страну, уважать свое происхождение, дорожить им. Но также ему приходится различать, что в ней ценное, и что менее ценное…
К примеру, есть особенности немецкой культуры, которые я не очень уважаю. Это прусские черты - а Пруссия, т.е. северная Германия, приняла христианство гораздо позже, чем немецкий юг. К этим чертам относятся чопорность, преувеличенная пунктуальность, педантичность, стремление показать внешнее любой ценой, доходящая до крайности любовь к чистоте, порядку…
Иоанна: Порядок в доме - один из главных споров с мужем! (смеется). Откуда это взялось - любовь немцев к идеальной чистоте? Всюду, конечно, встречаются люди, которые любят порядок, но чтобы человек так переживал, когда этот идеальный порядок нарушается…

Отец Фома: Но это данность - у каждого народа есть свои достоинства и свои недостатки. Я люблю Германию, со всеми ее особенностями, с ее сложной историей, с ее конфликтами и трагедиями, иначе я был бы человек без дома, без корней, беглец и скиталец.

Можно ли испытывать патриотические чувства к чужой стране или сразу к 2-м странам?
Иоанна: Не знаю. Родина всегда остается родиной, ее ничем не заменишь. Я пока не могу назвать Россию второй родиной, а русский - вторым языком, хотя я здесь уже 7 лет. Россия - очень близкая мне страна, но не родина.
Отец Фома: Сложно сказать, откуда берется любовь к чужой стране, но и такое может быть. Для меня Россия занимает совершенно особое место. Здесь я нашел свой жизненный путь, обрел семью.
Дело еще в том, что русская культура намного ближе немецкой культуре и истории, чем принято считать, ближе, чем многие другие. Это важно. Исторические события тесно связывает Германию с Вселенским Православием. Вина раскола Церкви в значительной степени лежит на немцах каролингского времени. Когда Западная и Восточная Церкви были едины, Германия в течение примерно 200 лет оказывала сильнейшее давление на Римский престол с намерением ввести в символ веры филиокве (католический догмат об исхождении Святого Духа не только от Бога-Отца, но и от Сына). Но Рим противился, зная, что греки будет возражать.
Произошедший раскол в 1054 году ввергнул Западную церковь в страшный кризис, одним из его итогов стала реформация, попытка исцелить раны на теле Католической церкви, искоренить ее пороки. Она закончилась трагически: большая часть Предания была утеряна, забыта Западом.
Быть может, немцы еще смогут привнести свой положительный вклад в обретение единства - об этом говорил и папа римский Иоанн Павел Второй. Я на это очень надеюсь.

Русский - значит, православный?Есть ли связь между патриотизмом и религией?
Фома: Да, конечно. К примеру, как христианин, я люблю свою страну и за то, что святые в ней просияли. Если человек пускает корни в христианстве, он, в конце концов, примиряется с историей своей страны и учится видеть совершенство замысла Божия о ней.

Должен ли человек разделять веру своих предков? Ваше отношение к выражению «русский - значит, православный»? А немец - значит, соответственно, лютеранин или католик?
Отец Фома: Конечно, традиционно это так. Но вера - это также вопрос откровения, поиска истины. Человек отвечает на призыв своей совести. Обретение истинной веры ведет к тому, что в человеке начинает возрастать любовь к родине. Это происходит потому, что вера облагораживает, развивает все лучшее, что есть в отдельных людях и в целом народе.
К тому же что касается Германии, то нельзя сказать, что там есть религия большинства. Соотношение примерно такое: треть - католики (в основном, в южной и западной частях страны), треть - лютеране, треть - неоязычники.
Поляк - значит, католик?
Иоанна, правильно ли будет сказать, что нельзя считать себя полноценным поляком, не будучи католиком?
Иоанна: Это не совсем так, но доля истины здесь есть. Дело в том, что польская культура действительно очень тесно связана с католической церковью, а православная связана больше с культурой Беларуси, Украины и России, так что православному человеку непросто сказать, что он поляк. И потом, католицизм в Польше имеет сильное влияние на общество, намного сильнее, чем Православие в России. Например, календарь связан с церковными католическими праздниками, все чаще церковные иерархи присутствуют на официальных государственных мероприятиях.
Трудно ли быть православным в католической Польше?
Иоанна: Сейчас уже нет. Польская Православная Церковь имеет свой статус, свои права, законодательно имеет свободу. Но это не всегда работает на практике. Например, очень часто проблемы возникают в школах, когда предписания церковного календаря входят в противоречие с личным убеждениями некоторых преподавателей… Есть области, где православные составляют значительную часть населения или даже преобладают. В моем родном городе Белостоке как раз моих единоверцев много. Но в масштабах всей страны православных все равно очень мало. Мы сплочены между собой - мне знаком патриотизм, связанный с православной общиной, с принадлежностью к одной Церкви.
Политическая неприязнь к России играет свою роль?
Иоанна: Антипатия поляков к русским существует преимущественно на уровне политики. Это всем нам заметно. Если честно, не знаю откуда эта неприязнь. Наверное, столетиями и поколениями складывалась и вырастала из истории. И, к сожалению, в менталитете поляков она сохраняется. В Польше Россия тесно ассоциируется с Православием, вплоть до абсурда: представьте себе, что мои одноклассники в начальной школе обзывали меня большевиком, потому что я православная! А ведь они себе это не придумали…
Думаю, это яркий показатель незнания своего «соседа», предрассудков о нем…
«Родина начинается с твоих родных»

Отец Фома, вы, можно сказать, отказались от семейных традиций, от традиционной веры своего народа. Были ли у вас конфликты на этой почве?
Отец Фома: Да. Католики меня убеждали, что нет никакой нужды переходить в Православие, потому что у нас одинаковая вера. Это действительно их мнение: они не чувствуют разницы, считают различия между нашими вероисповеданиями несущественными, практически ничего не значащими. Еще когда я учился в католической семинарии и увлекался Православием, то стал понимать, что нельзя быть одновременно католиком и православным, необходимо определиться.
Что касается моей семьи, то они…не успевали отследить мои «перемещения» (смеется). Однажды я уже ушел из лютеранства в католицизм, потом хотел стать католическим священником, сейчас - принял Православие и, в конце концов, стал православным священником. Так что отец успел привыкнуть к моим переменам. Правда, родители переживали, что я решил уехать в Россию - так далеко от родного дома…
Френсис Бекон писал: «Любовь к Родине начинается с семьи». Каково ваше мнение на это счет? Как вы понимаете эту связь патриотизма с семьей?
Отец Фома: Я думаю, семья развивает чувство принадлежности к родине. Родина действительно начинается с твоих родных. Мой отец, мама, бабушки, дедушки - в них воплотилось все то, что связывает меня с моим народом, т.е. немецкая культура, со всеми ее особенностями.
К примеру, я через семью связан с протестантами, так как мой папа - убежденный лютеранин и гордится этим. Он гордится тем, что является продолжателем традиций своих предков, когда-то отстаивавших свободу от власти Папы римского. Хочу я или нет, но это каким-то образом частичка меня.
Но на фоне этой привязанности мы все-таки призваны оставить дом нашего отца и последовать за Христом, как говорится в псалме 44: «Слыши, дщерь, и смотри, и приклони ухо твое, и забудь народ твой и дом отца твоего. И возжелает Царь красоты твоей; ибо Он - Господь твой, и поклонись Ему» (стих 11, 12).

Патриотизм - это долг
Так что же такое, в вашем понимании, патриотизм?
Отец Фома: Это любовь к культуре, прежде всего, к истории, к тому, что сформировало народный характер, к истории религии.
Иоанна: Это переплетение всего того, что определяет принадлежность к нации, чувство принадлежности к данной культуре. Это история, семья, язык. Свой язык остается единственным, на котором ты абсолютно свободно можешь общаться. Как ни учи чужой язык, он все равно не станет родным: всех его тонкостей невозможно усвоить - например, бывает трудно понимать юмор, разгадывать кроссворды на чужом языке… Но и свой язык теряется, когда долго на нем не разговариваешь. Я, бывает, забываю некоторые слова…
Патриотизм подразумевает только чувства или еще какие-то обязательства?
Отец Фома: Патриотизм - это, в том числе, ответственность и долг. Это значит, что как патриот я готов отдать свои силы для благоустройства и защиты родины. В истории известны случаи, когда даже монахи вставали на защиту своей страны. А ведь они внутренне готовы ставить любовь к Богу выше всякой другой привязанности, в том числе и привязанности к родному краю.
Должен ли человек в век глобализации сохранять чувство принадлежности к определенной нации? Патриотизм - это стержень, наряду с верой, идеал, от которого нельзя отрекаться, или он может уступить место самоощущению «гражданина мира или Европы»?
Отец Фома: Важно четко осознавать принадлежность к своей нации, так как это твоя история. В свете веры мы можем понимать, что народ, к которому мы принадлежим, занимает определенное место в промысле Божьем.
При этом глобально себя мыслить тоже нужно: нам порой необходимо чувствовать, что есть одна вселенская Церковь и мы - часть этого единого организма. А чтобы чувствовать величие и роль во всеобщей истории своего народа, надо знать, какое место он занимает во Вселенской Церкви, кто с ним соседствует.
Так что свой патриотизм стоит развивать и в этом - глобальном - отношении.
Иоанна: Я европеец, но и это не делает меня принадлежной ко всем европейским странам сразу. Не могу даже представить себя, например, испанкой или скандинавкой. Я там никогда не была. У каждого человека где-то должны быть корни, даже в век глобализации.
Другое дело, что глобализация сокращает расстояния, и в этом смысле мы все как бы делаемся «гражданами мира». Я вчера через Интернет разговаривала с моей мамой. Возможности сейчас такие, что нет разницы - находилась ли она в тот момент в соседнем доме или за 1500 километров. Только ощущения близости все равно не хватает…

Поразительный патриотизм русских…
А хватает ли, на ваш взгляд, русским патриотизма?
Отец Фома: При первом соприкосновении с русскими меня поразило их чувство патриотизма. В Европе о любви к своей стране меньше говорят, а в Германии и подавно. Там совершенно особая ситуация: после 2-й мировой войны происходило «перевоспитание» немцев и патриотизм ушел в прошлое. Фактически он стал считаться чем-то постыдным, потому что связывался с идеологией фашизма, превозношением немецкой нации над всеми остальными. Так что о патриотизме стало непринято говорить - мое поколение не знает, что это такое. Жаль, ведь мы лишены гордости за свою страну и не в состоянии чувствовать свое место среди других народов.
Так что когда я приехал в Россию, для меня было поразительно - увидеть, как люди любят свою родину, в хорошем смысле.
Иоанна: В России действительно есть здоровый патриотизм, есть чувство народности, единства людей, любви между собой. Это по сравнению со своей страной. Я думаю, это связано с тем, что характер здесь во многом определяет Церковь. Так же и любовь греков к своей стране поражает - там тоже Церковь воспитывает такое отношение. Они стоят друг за друга и с распростертыми объятьями принимают единоверцев, как своих родных!

Иоанна, можно ли сравнить патриотизм поляков и русских?
Иоанна: Польский патриотизм имеет черты национализма - не хочу судить, но мне так кажется. Из Польши много народа уезжает - для того, чтоб заработать деньги. Это говорит, на мой взгляд, и о том, что многие люди не чувствуют себя комфортно, хорошо в своей стране.
А чувствуете ли вы себя здесь комфортно - в бытовом плане? Ваши нынешние условия жизни отличаются от тех, в которых вы жили на родине?
Иоанна: Мы снимали квартиру, сейчас мы живем при храме. Мне было легче привыкнуть к новым условиям, так как я выросла в похожих: в Польше мы жили в многоэтажном доме и у нас была дача, домик в деревне. Так что, приехав сюда, я большой разницы не почувствовала.
Другое дело муж. Мой тесть был в ужасе, когда впервые приехал навестить нас в Польше!..
Мне кажется, для иностранцев приехать в Россию - интересно, но и страшно. Ведь в каждой стране есть свой стандарт, свое представление о комфорте. То, что считается хорошим здесь, там может считаться ниже нормы. Для нас бытовые условия не имеют большого значения, это далеко не самое главное, но, может быть, у нас разные понятия комфортности, и то, что является для меня стандартом, для других - роскошь.
Отец Фома: В Германии действительно комфортнее - в бытовом плане. Жить в России нам иногда тяжело: когда сталкиваемся с разным бюрократическими преградами, когда чувствуем зыбкость нашего материального положения… Тут нужна вера в промысел Божий. И действительно, мы ощущаем огромную солидарность и поддержку со стороны наших братьев и сестер в приходе и со стороны других православных.
Вы планируете остаться в России?
Отец Фома: Да. Я хочу окончить Академию и остаться служить здесь священником. Сейчас у нас есть проблемы с квартирой и оформлением документов, но если воля Божья - мы здесь все равно останемся.
Иоанна: Конечно, нельзя заранее сказать наверняка, что до конца жизни проживем в Москве…
Тоска по родине не оставляет?..
Иоанна: Конечно, это есть. Но частичку своей родины можно перенести в новую среду, в свою собственную семью. Нам дается восстановить в чужой стране свою культуру, хороший тому пример - Русская Православная Церковь зарубежом: заходишь в храм и создается ощущение, что находишься среди знакомых людей, среди своих…
…Русских.
Священник Фома Диц служит в Москве, в храме ВСЕМИЛОСТИВОГО СПАСА бывшего Скорбященского монастыря.
Валерия Посашко

Сообщение отредактировал Игорь Львович - 6.5.2010, 4:45

Ветераны. Встречи в Москве
7 мая, 2010
Чтобы попасть 9 мая на Красную Площадь, нужно пройти сквозь несколько кордонов милиции: Тверская перекрыта и заполнена гуляющими людьми, как Красная, Манежная и Театральная площади. Ветераны празднуют День победы, к ним постоянно подходят люди, поздравляют и дарят цветы. Ветераны горячо благодарят, целуют детей и рассказывают о том, как они воевали. Молодые люди окружают стариков и внимательно слушают.

Зарубин Леонид Александрович, радист

Я в Бога верю, больше, чем в торжество коммунизма

- Вы в Бога верите?
- То, что Бог существует, никто доказать не может. Но я в Бога верю. Во всяком случае, больше, чем в торжество коммунизма. И у меня на войне были такие случаи, которые убедили меня в существовании Бога. Но я о них не хочу рассказывать.
- Как началась война, вы помните?
- Как сейчас! Мне было 18 лет, у меня была бронь до окончания войны, потому что я делал самолеты. Я окончил семилетку, поступил учиться училище и стал работать на авиационном заводе, собирал знаменитые штурмовики ИЛ-2 . У меня была бронь, но я рвался на фронт. Потому что у меня отец участвовал еще в гражданской войне, мать тоже была пулеметчицей, а я считал, что не могу сидеть дома и протирать штаны, поэтому тоже добровольцем ушел на фронт. Причем, даже расчет не взял на заводе. Потом мать мне писала на фронт, что к тебе приходили с завода, а она ответила, что он давно на фронте.
- Как вы там воевали, как жили?
- Могу вам рассказать такое, что вы даже не поверите.
- Расскажите, пожалуйста.
- Не хватало пищи, не хватало воды, но были сухари. Так вот, мы искали лужу, которая почти высохла, но там была жидкая грязь, мы опускали туда сухари, они напитывался влагой, немножечко разбухали, мы ели их и, таким образом, мы утоляли и голод и жажду. Разные ситуации были, полевая кухня могла застрять где-то. Иногда сами готовили. Особенно хорошо с питанием было в Венгрии, у них на чердаках были запасы пищи: окорока копченые, сало копченое, и мы пользовались этим. Мне иногда приходится вспоминать неприятный случай, когда меня вызвал командир, дал пару солдат и сказал: «идите реквизировать скот у населения», – армию-то кормить чем-то надо. Это мне напоминало картинку из букваря, где нарисована старая женщина, которая бежит за жандармом, который уводит у нее корову. Вот в роли такого жандарма я и оказался (смеется).
Я был радистом. Мы воевали на танке «М 2 А 2» – Шерман. В комфортном отношении они были лучше, но наши были надежнее, особенно ходовая часть. Даже песенка такая была:
«Америка России подарила «М3С»: ужасно тихоходный и высокий до небес».
Наша тридцать четверка была низкая, приземистая, а Шерманы высокие и у них узкая ходовая часть, они были рассчитаны на хорошие дороги. Потом мы на гусеницы танков, которые приходили в Россию через Баку, на Горьковском заводи приваривали шипы. Но у Т-34 радист сидел на полу, а у Шермана было сиденье. Они не плохие, в умелых руках они грозное оружие. У них орудие было хорошее. Когда мы испытывали его на полигоне, то он прошивал броню танка с тысячи двухсот метров. На них был спаренный пулемет на башне, около главного орудия, у радиста пулемет, на башне был еще зенитный пулемет и на башне гранатомет.
- В каких боях вы участвовали?
- Например, в боях за Будапешт и Вену. Были моменты, когда целые кварталы переходили из рук в руки, был еще момент, когда я попал под бомбежку штурмовиков ИЛ- 2, которые я сам собирал в Москве. Получилось это, потому что в штаб пошла информация о том, что квартал захватили немцы, а мы снова его отбили, но информация об этом не успела дойти до штаба, и был отдан приказ бомбить.
- Что бы вы посоветовали нашему поколению, что бы не повторилась Война?
- Как говорит известная пословица: «хочешь мира - готовься к войне». Надо воспитывать людей. Должно быть духовно-нравственное воспитание в школе. Молодым людям нужно быть здоровым телом и душей, нужна военная подготовка, патриотическое воспитание, кроме того, каждому получить какую ни будь военную специальность.

Анна Васильевна, связист:
Во время Сталинградской битвы многие молились Богу


- Как началась война, помните?
- Это был 1941 год, я была под Москвой, в Воскресенске, там был меланжевый комбинат. Нас оправили работать ткачихами на станки. И когда началась война, было страшно. Мы добровольно написали заявления, что хотим на фронт, а когда пришли на площадь у вокзала, и увидели, что там женщины воют, провожая своих мужей, а по радио объявляют: «Такой-то замполит убит», то мы попросили обратно свои заявления. Дети были, нам тогда 18-ти не было.
- Где вы воевали?
- В кавалерии на Кубани. Пришли домой, а там повестка: направляли в Сталинград. Так я попала на юг, участвовала в Сталинградской битве. Я маленький человек: работала в штабе связистом. Мы принимали секретные сообщения, регистрировали и отдавали командованию. Когда горел Сталинград, то зарево его было видно далеко. Когда мы потом приезжали после войны, то он был полностью сравнен с землей, люди, которые возвращались в родной город после войны, жили там долгое время в землянках. Мы приходили и если видели холмик, или что дымок идет из земли, то значит, там человек живет. Когда мы купались, то на берегу Волги, в песке, можно было легко найти осколки снарядов.
- Вы верите в Бога?
- Да.
- Вы были крещены в детстве?
- Конечно! Мне же 86 год. Тогда все крестились. Только после войны боялись крестить. Когда у меня дочь родилась (а муж коммунист), он запретил ее крестить. К бабушке приехали, а она и крестила ее. Когда сын родился, он запоносил от молока, был полный, а стал худой, думали, что умрет и муж сказал, что надо крестить, а то умрет некрещеным и грех будет. А когда крестили, то он поправляться стал и сейчас ему 56 лет уже, живет хорошо.
- Вы молились во время Сталинградской битвы?
- Молилась. Во время Сталинградской битвы многие молились Богу.Тогда все молились. И сейчас, когда тяжело, мы все вспоминаем Бога. Я молитвы не знаю, только «Отче наш». Перед сном читаю. А так, перекрестишься три раза: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа» и «Аминь» скажешь и пойдешь. Я всегда помогаю людям и делаю добро, и мне все помогают.

Алексей Павлович, летчик:
Вижу, что немец мне показывает «мол, снижайся», а я ему шиш показываю, и они выстрелили

- Где вы воевали?
- Пошел учиться на летчика. Летал на ястребке ЯК-5 . Ну, какой я летчик? Мне 18 лет было, мы учились несколько месяцев. Вот если тебе сейчас глаза завязать и перед тобой трактор проедет, и самолет пролетит, то ты не отличишь один от другого. А у них асы.
Когда началась война я жил в деревне в Белоруссии недалеко от границы, не далеко от Гродно, рядом был аэродром. Мы увидели, что самолеты высоко летят, а не знали, что война началась, тогда еще не объявили ее, но мы знали, что она начнется. Самолеты летели бомбить Киев. И мы вдвоем единственные поднялись в воздух (не то что герои, просто мы были патрулем), и немцы разбомбили наш аэродром и только вдвоем мы спаслись, а остальные погибли.
Нас часто сбивали. Перед войной я ходил на Тушинский аэродром под Москвой и видел затяжные прыжки. Когда напали немцы, то мы взлетели, и я увидел немецкий самолет и вижу, что немец мне показывает «мол, снижайся», а я ему шиш показываю, они выстрелили и попали в хвост.
А мне 18 лет, это первый бой и я не знал, что делать и прыгнул затяжным, как видел в Тушино. Они подумали, что я не мог спрыгнуть с парашютом, а что-то сбросил, и самолет погиб со мной. Я не рассчитал прыжок и попал с парашютом на дерево. Деревья в Белоруссии высокие. Не знаю, сколько там провисел. Меня сняли с дерева и думают, что я мертвый и не знают, свой я или чужой, шпион? Но меня сняли, пришла медсестра, перевернула меня, видит, что я дышу, и оживили меня. Этой же ночью, в два часа, пришел «особняк», (а знаешь кто такой? Пулю в лоб, и все). И он спрашивает меня: «Кто такой? Где твоя часть? Где твой самолет?» Я не знаю, что ответить: самолет погиб, часть погибла, обозлился и сказал ему: «Я тебе не буду отвечать». И если человек виноват, он не уверен в себе, а если он так отвечает, то он свой, и он наполовину он мне поверил, что я не шпион. Потом пришли, разобрались, в соседней части как раз нужен был пилот и меня взяли туда. Много где воевал.

Михаил Дементьевич, артиллерист и партизан:
Партизаны и женщины воюют добровольноВеселый старик в солдатской форме и пилотке.

- Где вы воевали?
- Два ствола, – показывает на погоны, – это артиллерия. Гвардии капитан.
- Как началась война?
- Я не аналитик, тогда мало что понимал и пользуюсь уже послевоенными размышлениями. Гитлер наступал клиньями, захватывая самые важные города. Прошло всего несколько недель, а война 4 раза прошла через мою деревню. Там ничего не осталось. Недалеко от моей деревни был аэродром, его сразу разгромили. И когда мы полгода прожили под фашистами, то я пошел в партизаны. Я ушел в партизаны в 1942 году, мне было 16 лет. Я из крестьянской семьи и у меня были 4 сестры, и я один сын, а у крестьян на старшем сыне держится все хозяйство. И когда я сказал, что иду в партизаны, то мать встала в двери, расставила руки (показывает, как она это сделала), и сказала: «Не пущу». Отец сказал: «Не надо Мария, если мы его не пустим, то он все равно убежит», – и они отпустили меня.
- Вы верите в Бога?
- Нет, я считаю, что религия величайший памятник человеческому невежеству. Я социалист и считаю, что победа коммунизма неизбежна, но капитализм сопротивляется, подобно тому, как сопротивлялся рабовладельческий строй феодализму. Ведь рабов всем хочется иметь.
- Как выглядела партизанская группа?
- Сначала нас было немного. Человек 15. Потом стало много, около трехсот человек. Партизаны и женщины воюют добровольно. Там не военкомат их мобилизовывает. Поезда под откос пускали и за грех не считали. Жалею, что мало пускали! Была поддержка из центра, когда разведчик пролетал над территорией и видел поезд, то сообщал нам по радио, мы туда подходили и уничтожали поезд. То есть была связь с центром, радиостанции поставляли, оружие, продовольствие.
Потом мы соединились с основными частями, и я стал артиллеристом. Мне тяжелое наследство досталось, если бы я сам выбирал, то выбрал полегче.
- Как кончилась война, помните?
- Как не помнить! Это было что-то! Мы были в Германии, и когда объявили, что кончилась война, то все начали палить из всего, чего только можно и один даже хотел гаубицу зарядить, но командир запретил это, иначе мы бы наломали дров!

Ирина Николаевна Калина, художник:
Люди не хотят знать историю
Подхожу к пожилой женщине с огромным букетом красных цветов в руках.
-Здравствуйте! Можно вас поздравить с праздником Победы?
-Да, мне было бы очень приятно.
Ирина Николаевна Калина родилась в 1928 году. Отец был наркомом в Белоруссии. Когда началась война, ей было 14 лет. Рассказывает, что перед войной был жуткий страх у людей. Когда началась война, их всех эвакуировали в бомбоубежища и метро, которые использовали как бомбоубежища. Спали на станциях, ограниченное количество воды и пищи, утром взрослые уходили на работу. Когда они возвращались на следующее утро из метро на работу, то все боялись, что их домов уже нет. Все дети тоже работали. Через какое-то время женщин и детей эвакуировали из Москвы. Она с мамой попала в Болдино, и они работали в колхозе.
Рассказывает, как был голод. Когда они учились, им, детям, очень хотелось, есть, они мечтали о хлебе. «Какие вы счастливые, что не испытали этого!», – говорит она. Она не была крещена, так как это запретил отец. Крестилась самостоятельно в 28 лет, после того как отсидела в концлагере 4 года.
Ирина не помнит, чтобы во время войны кто-то молился. Когда она была маленькой, посадили ее отца, когда выросла, её посадили тоже, обвинив в том, что она – «ребенок врага народа». Следователь говорил: «Он – волк, а вы – волчата». Он считал, что она ненавидит советскую власть, за то, что её отец был казнен. На мой вопрос, что она считает настоящей причиной того, что её посадили, как она сегодня к этому относится, честно отвечает, что СССР нужны были рабы – бесплатная рабочая сила. Тогда она была молодой и красивой могла работать и привлекала к себе внимание.
Попросил ее подробнее рассказать о том, как ее отправили в концлагерь. Ирину привезли в Казахстан, местность Джаскан. Лагерь «Карагандалаг» находился в степи. Там был мужской и женский отдел. Было очень тяжело. Мужчин умирало очень много, а женщины почему-то почти не умирали. Умерла только одна, которая до этого блудила. Работа была очень тяжелая. Ей предлагали, как она рассказывает, «стать наложницей». Но она обладала сильной волей, и поэтому отказалась. Начальник лагеря в качестве мести бросил ее в карцер. Когда она попала в тёмную камеру и дотронулась до стены, то её рука почувствовала иней- температура была около нуля. Она сидела всю ночь, и, чтобы не сойти с ума от холода, вспоминала телефоны друзей в Москве.
В лагере её отправляли на самые тяжелые работы. В этот период она, как и многие другие, думала о самоубийстве. Чтобы его не допустить, заключенным запрещали иметь какие-то вещи кроме одежды и следили что бы во время сна руки не находились под одеялом.
Кормили их три раза в день, для того только, чтобы они не умерли с голоду – кусочек хлеба и баланда, которая состояла из рыбьих костей и гнилых очистков капусты. Когда я потом рассказал об этом моим друзьям, они возмутились: «Кто у них был повар?!»
Когда через 4 года срок заключения подошел к концу и её освобождали, то ее подруги, кто оставались в концлагере, по её словам, выли, как звери. Ирина говорит, что самое страшное – потерять свободу.
Она не помнит, чтобы во время войны была церковная жизнь. Её мать рассказывала, что она видела, как взрывали Храм Христа Спасителя. Как она относится сейчас к этому событию и вообще к истории России 20 века? «Люди не хотят знать историю, но ее нужно знать, для того, чтобы понимать её, чтобы покаяться в тех фактах нашей истории, за которые нам должно быть стыдно».
Когда в 90-е годы она захотела узнать, что было с её отцом, она пришла в КГБ. Следователь, очень вежливый, вынул папку и сказал: «Вот дело. Вы можете взять его хоть сейчас. Но я Вам не советую этого делать, так как, это очень страшно. Многих родственников, которые, так же, как и Вы, приходили узнать судьбу своих родных, увозили в институт Склифосовского». И она решила не читать дело, чтобы не знать, что сделали с ее отцом.

Мария Ивановна, сестра милосердия и учитель мужества
Рассказывает, что во время войны она была сестрой милосердия. Работала в медицинском поезде, перевязывала раненных, участвовала в битве под Курской дугой. После Сталинградской битвы Волга была красной от крови, по её воспоминаниям. Она говорит: «Не дай Бог, чтобы повторилась война, нужно делать всё, чтобы не было войны». Молился ли кто-то тогда Богу? – Нет, не помнит, тогда было не до этого. Потом она стала верующей. Очень радуется тому, что сейчас храмы открыты. В настоящее время проводит уроки мужества в школах.
Ветеран, имя назвать оказался. Служил в Севастополе. Говорит, что Севастополь был освобожден в 1944 году. В Бога не верит, говорит, что не помнит, чтобы тогда кто-то молился. К современному возрождению фашизма относится отрицательно. Говорит, что это предательство Родины. «Столько жертв было положено, для того, чтобы победить фашизм». На вопрос «Как это преодолеть?» говорит, что нужно читать хорошие книги и изучать историю.

Александр Гаврилович Селезнев, полный кавалер ордена Славы

В начале Тверской, около Думы, вижу старого человека, бледного, как смерть, идущего к кордону милиции. Он одет в наглухо застегнутый черный плащ, никаких орденов, а ветеранам сегодня положено быть с орденами. Подхожу с сомнением:
- Поздравляю вас с Праздником победы!
- Спасибо.
- Вы воевали во время войны?
- Нет, по Москве прогуливался…
Меня удивляет такой неприветливый ответ, но все-таки продолжаю разговор, стараясь быть очень вежливым.
Александр Гаврилович Селезнев все-таки рассказывает, что возвращается из Кремля, где президент и премьер-министр сегодня торжественно принимали ветеранов войны. Показывает автограф президента на пригласительном билете. Оказывается и медали у него есть, только они под плащом.
- Приходится плащ надевать, хоть жарко. Недавно был случай, когда одного ветерана ударили по голове и сняли все ордена.
- Как можно сегодня так относиться к людям, которые спасли страну?!
- Сейчас много тех, которые не знают истории, живут одним днем, кроме того, кризис, на работу устроиться трудно, а жить-то как-то надо.
Удивляюсь его великодушию, впрочем, частому у людей его поколения, которые дожили до наших дней. Александр Гаврилович – полный кавалер ордена Славы. Он родился в Кашине в 1922 году. На следующий день после начала войны пошел в армию. Служил разведчиком, воевал под Курской дугой, дошел до Праги, пять раз был ранен. Сегодня ведет уроки мужества в школах Москвы.

Черно-белые сестры

Свято-Елисаветинская община в Минске духовно опекает пациентов самой большой в Европе психиатрической больницы, реабилитирует алкоголиков на монастырском подворье и при этом сама зарабатывает деньги на свою деятельность. Об уникальном сестричестве, где вместе трудятся черные и белые сестры милосердия — монахини и мирские, — наш репортаж из Минска.

Первоначальный проект храма на территории больницы незаметно вырос в монастырский комплекс. На фото: храм Державной иконы Божией Матери

Проповедь со скарбонкой
Любой москвич средних лет, побывавший в столице Белоруссии, скажет, что современный Минск — это Москва его детства. Чистые широкие проспекты, приветливые люди, вывески на магазинах — бакалея, галантерея. Отличие от советской Москвы только в том, что среди сталинских зданий тут и там мелькают золотые кресты действующих православных храмов. И первый, кого встречает приезжий на минском вокзале, — православная сестра милосердия. Она стоит в белом плате с вышитым золотым крестом, в руках — скарбонка (ящик для пожертвований), под ногами — дощечка, чтобы не стыли на холодном асфальте ноги. Сестра собирает деньги на монастырь и на дела милосердия, принимает записки. Таких «постов» в городе десять, и есть еще 60 церковных лавочек, где сестры продают монастырские товары.



– Разумеется, сестры милосердия — это в первую очередь те, кто трудится в больницах, — рассказывает старшая сестра Зинаида Лобосова. — Но ведь их нужно как-то содержать. Поэтому тех, кто ради общего дела стоит со скарбонкой на улице, мы тоже приравниваем к сестрам. Кстати, они у нас не просто принимают записки и пожертвования, а еще и разговаривают с людьми, проповедуют — напоминают о Церкви тем, кто пока проходит мимо нее, отвечают на вопросы, приглашают в храм. Известен случай, когда человек в отчаянии собирался покончить жизнь самоубийством, но встретил на пути нашу сестру, и разговор с ней его остановил.


В керамической мастерской монастыря создаются сувениры из глины, фарфора, фаянса. Здесь могут выполнить любое керамическое изделие и по индивидуальному заказу

- Подходят в первую очередь те, у кого что-то неладно в семье, — рассказывает одна из сестер. — У кого ребенок заболел, у кого сын в тюрьму попал. В семьях сейчас тяжело, разводов много, бывает, что и судятся. Подходила ко мне как-то одна женщина — у нее трое сыновей, а она подает на них в суд на алименты, чтобы ее содержали. Мы, конечно, молимся. Стоишь — «Отче наш» за кого-то почитаешь, а если стоишь где-то в магазине, то начинаешь молиться за тех, кто работает за прилавком. У всех ведь нужды.


Продукция керамических мастерских пользуется спросом даже за границей

Новинки
Свято-Елисаветинский монастырь, на который сестры собирают деньги, находится на окраине города, в Новинках. Этот район для минчан — как Кащенко для москвичей. Если во время разговора вам вдруг предложат прокатиться на автобусе номер 18, который уже более полувека связывает город с Новинками, значит, вам намекают на вашу неадекватность. Дело в том, что в Новинках расположена Республиканская психиатрическая больница, самая большая в Европе — 1782 койки, 32 лечебных отделения, среди которых есть наркологическое и отделение нервной анорексии, есть корпус, где содержатся под стражей особо опасные преступники, убийцы и рецидивисты.


Традиционная воскресная встреча сестричества. О. Андрей Лемешонок делится с сестрами впечатлениями прошедшей недели

С Новинок все и началось. Одна из прихожанок минского Петро-Павловского собора (теперь уже монахиня Евпраксия), работавшая в больнице медсестрой, по собственной инициативе начала приглашать к пациентам священника — сама обходила палаты и беседовала с больными, спрашивала, кто хочет причаститься. Скоро к ней присоединились и другие молодые девушки. Навещали больных, рассказывали им о Боге, читали молитвы. Так в 1994 году образовалось сестричество, которое назвали в честь преподобномученицы Елисаветы Федоровны.
– Сначала мы пытались и ухаживать за больными: мыли их, кормили, убирали в палатах, — рассказывает монахиня Анфиса (Остапчук), одна из первых сестер. — Но потом поняли, что в такой работе нет необходимости. Медперсонала в больнице хватает — на двух пациентов один медицинский работник. Зато из-за нашего рвения санитарки просто перестали работать: «Раз пришли, трудитесь на здоровье!» — говорили они и шли в курилку.

Литургия в гипнотарии
– Владыка Филарет (Вахромеев) благословил нас служить Литургию в больнице, — рассказывает духовник сестричества протоиерей Андрей Лемешонок. — Храма тогда не было, и единственной подходящей комнатой оказался гипнотарий (где обычно проводят сеансы гипноза), там мы отслужили в первый раз! Это было в день Крестовоздвижения в 1996 году. А на Пасху нам выделили для службы вестибюль. Представляете, идут люди к своим родственникам, а мы у них на пути, практически в коридоре, совершаем Литургию, причащаемся!


Иконописная мастерская возникла еще до начала строительства монастыря. Первым серьезным испытанием на профессионализм для иконописцев стала работа над иконостасом

Администрация больницы поощряла начинания сестер и даже предложила построить небольшой больничный храм. К тому времени послушание в больнице, молитва стали жизнью для некоторых сестер, и они задумались об иноческой жизни.
– Я помню, у нас было сестринское собрание, и отец Андрей попросил встать тех сестер, кто хотел бы принять монашество, — рассказывает одна из монахинь. –. К моему удивлению, поднялось больше десяти человек! Все они тогда были молодые девушки-студентки, а теперь большинство приняли постриг. И даже я, грешная, — монахиня, хотя тогда не призналась в своем желании.
– На протяжении 20 лет моим духовником был отец Николай Гурьянов с острова Залит, — рассказывает отец Андрей. — Однажды я приехал к нему вместе с сестрами. Они были в белых платах и сестринских фартуках. Увидев нас, отец Николай сказал: «Посмотрите, белые монахини приехали!» В тот день он благословил нас на создание монастыря. Мы ему сказали: «Батюшка, так ведь денег нет», а он дал маленькую купюру и говорит: «Вот вам деньги, а остальные люди добавят». И действительно, люди добавляют по сей день. И то, что мы еще только строим — а мы строим сейчас очень много, — это все та самая «добавка».
В 1999 году был совершен первый иноческий постриг.


В 1997 году сестры вышли на улицы города. Сегодня сестра со скорбонкой – первое, что видишь сходя с поезда в Минске

– Мы сразу задались вопросом, нужно ли монашествующим — черным сестрам — продолжать ходить в больницу, — рассказывает благочинная монастыря, монахиня Тавифа. — Отец Андрей поехал с этим вопросом на остров Залит, и отец Николай ответил ему: «Вы спасетесь молитвами больных». Поэтому и белые и черные сестры вместе несут послушания в больнице без всяких сомнений.
– Великая княгиня Елизавета Федоровна считала, что монахини не должны заниматься социальной работой. У нас другая точка зрения, — говорит отец Андрей. — Мне кажется, скит должен быть внутри человека. Убежать из этого мира, чтобы стяжать внутреннюю связь с Богом? Таких монастырей много. Но я не думаю, что монашеская жизнь в скиту — единственно верный путь для монаха. Можно по послушанию общаться с внешним миром, трудиться и при этом возрастать духовно.

«Алло, мы ищем таланты»
Сейчас в общине 80 черных сестер — монашествующих и послушниц, живущих на территории монастыря, и около 300 белых, которые живут дома, имеют семьи, но трудятся при общине — в больнице или на других послушаниях. Первоначальный проект больничного храма незаметно для всех, и в первую очередь для самих сестер, вырос в целый монастырский комплекс, с двумя прекрасными храмами, колокольней, башней, келейными корпусами и трапезной.


Один колхоз пожертвовал общине землю для ведения хозяйства. Здесь разместилось подворье монастыря, на котором находят приют и проходят реабилитацию люди, оказавшиеся в трудной жизненной ситуации. Для многих из них это единственная возможность вернуться к нормальной жизни

– На строительство требовались деньги, — рассказывает отец Андрей. — Пошел я в банк, пытался просить. Но у меня это не очень хорошо получалось. Пришлось настроиться на то, что зарабатывать придется своими руками. Так у нас появились мастерские. На сегодняшний день их уже больше двадцати: иконописная, швейная, окладная, керамическая, каменная, столярная и прочие. Есть даже идея сделать надомные мастерские для инвалидов. Помните, передача была «Алло, мы ищем таланты»? Вот мы тоже ищем людей, способных к труду, и предлагаем им достойную творческую работу!
Чего здесь только не производят! Даже снимают кино и записывают аудиосказки. В мастерских трудятся более 500 человек. Часть из них — бывшие пациенты РКПБ, которым по состоянию здоровья трудно найти работу в городе. Все сотрудники получают зарплату, вполне сопоставимую с окладами на городских предприятиях. Монастырские товары пользуются большим спросом по всей Белоруссии.
– Когда начался кризис, мы не только не сократили своих работников, но еще и набрали новых, — рассказывает монахиня Анфиса (Остапчук), старшая сестра Дома трудолюбия, где расположены производства. — А этим летом к нам прислали 15 девочек — выпускниц минского швейного колледжа. Теперь в их трудовых книжках записано, что они по распределению работали «в монастыре». Для меня большая радость, что город нас признает за серьезное предприятие и направляет к нам молодых специалистов, но это и большая ответственность. Не все наши сотрудники церковные люди, многие, приходя в мастерские, встречаются с монашествующими в первый раз. По нам они судят обо всей Церкви.
– Монастырь обычно представляется как что-то тихое, закрытое, а у нас сестры в Америку, в Австралию ездят — предлагают наши изделия, — рассказывает отец Андрей. — Еще не были объединены Церкви, а мы уже делали раку для мощей святителя Иоанна в Сан-Франциско.
Сестры участвуют в выставках, сами организуют православные ярмарки в маленьких городах. Там они не только продают товары, но и проводят миссионерские беседы, показывают православные фильмы, выступают с концертами (в монастыре два прекрасных, профессиональных хора, как здесь повелось — белый и черный).

За обстоятельствами видеть Бога
– Мы не хотим зависеть от спонсоров, — говорит отец Андрей. — Ведь их намерения могут по каким-то причинам измениться. Что нам тогда делать? А реализуя свои изделия, мы можем развиваться дальше. Вот сейчас сестры живут по пять человек в келье. Это психологически очень трудно, поэтому приходится строиться дальше. А на это нужны средства. Некоторые нас осуждают, говорят, монастырь не таким должен быть. А я откуда знаю, каким он должен быть? Бог его сделал таким. Что же мы, с Богом спорить будем? Нельзя ограничивать Бога до уровня своего интеллекта, своего видения.
– Однажды к нам приезжал афонский монах из Пантелеимонова монастыря, отец Кирион, — рассказывает благочинная монастыря монахиня Тавифа. — Он говорил, что социальное служение очень важно для монаха, потому как современный человек склонен к замкнутости, к ожесточению, а общение с больными помогает не замыкаться в себе. Вообще, у сестричества нет какого-то четкого плана, сама жизнь диктует, как нам развиваться. Организм у нас сложный, не сразу понятный человеку внешнему. Но это не искусственно созданный организм — так сложилось. Важно за обстоятельствами видеть Бога. Он посылает нам такие условия, в которых возможно формироваться нашему монастырю и сестричеству.
– Бог дает нам возможность делать то, что мы делаем, — говорит отец Андрей. — И нам нужно это время не упустить, потому что мы не знаем, что будет завтра. Думаю, будет нелегко. Не может быть, чтобы мы все время жили на таком подъеме. Количество должно перерасти в качество. А качество будет, когда начнутся гонения, как мне кажется. Вот когда я пришел в храм в 87-м году, качество веры у людей было совсем другое, потому что тогда, чтобы быть верующим, нужно было многое претерпеть.

Братия
– Раньше было так. Приходит человек в монастырь из тюрьмы, говорит: «Покормите!» — мы кормим. Потом просит денег — мы даем. Но он же пропьет их тут же! Появилась идея устроить поселение, — рассказывает отец Андрей.


На подворье есть своя музыкальная группа. Регент инокиня Ирина (Денисова) занимается с братией музыкой

В 2000 году один колхоз пожертвовал общине землю в тридцати километрах от монастыря, в деревне Лысая Гора. Ее не пахали десять лет — глина да камни. Там же стоял полуразрушенный коровник, в нем за лето оборудовали место для жилья. На чердаке коровника поселились две хрупкие монахини — «настоятельницы подворья».
– Послушание братьев, наверное, всегда будет загадкой, чудом и для меня, и для других сестер, — говорит монахиня Тамара, три года руководившая подворьем.– Тут ведь могло произойти что угодно — и убийства, и поджоги, и стычки между насельниками. Шутка ли — сто человек алкоголиков, наркоманов, убийц, а над ними всего две монахини? Страшно до сих пор. Но по благодати Божией ничего плохого не случилось.
Братья работают на стройке, в коровнике, на огороде, в свинарнике, помогают в питомнике среднеазиатских овчарок. Всем работникам платят небольшой оклад за труды. Правда, есть и такие, кто не скрывает своего стремления просто перезимовать на дармовом хлебе.
Недавно достроили новый жилой корпус, трапезную, храм. Раз в неделю — Литургия, исповедь и причастие, общее собрание и общение с духовником. Братья читают по очереди Неусыпаемую Псалтирь. А в конце каждого трудового дня, в любую погоду насельники проходят крестным ходом вокруг подворья, читают по очереди Иисусову молитву и после просят друг у друга прощения, как в Прощеное воскресенье.
Важное условие пребывания на подворье — воздержание от алкоголя и наркотиков. В первое время духовная «терапия» мало помогала: если срывался и начинал пить один из подопечных, то очень скоро пила большая часть насельников подворья.
– Конечно, бывают срывы, все бывает, — признается о. Андрей. — Нельзя ожидать, что люди, которые всю жизнь пили или сидели за решеткой, резко исправятся и начнут работать творчески. Они будут падать, будут срываться. Для меня самое страшное, болезненное — когда в душе возникает подозрительность и недоверие к тем, кто обманывает снова и снова. Но разве не так же и мы — приходим на покаяние, а потом снова и снова срываемся? Господь нас прощает, и мы должны прощать.

На гульбище
Каждое воскресенье после молебна прмц. Елисавете все сестры обители собираются для духовных бесед на монастырском гульбище. Собрание длится не менее трех часов. Черные и белые сестры, дьяконы и священники — все на равных — по желанию выходят вперед и рассказывают о том, что с ними произошло за неделю, о чем они размышляли, просят помолится о ком-то или навестить заболевшего.


Количество насельников монастыря подворья колеблется в пределах от 50 до 80 братьев. Здесь регулярно проходят богослужения. День и ночь братья читают Неусыпаемую Псалтирь

– Хочу прочитать вам притчу, которая удивила меня и о которой я много думала на этой неделе, — начинает рассказ одна из белых сестер. — Жила-была одна птичка. Захотела она стать благочестивой и для этого решила собрать и подарить кому-нибудь свои самые любимые ягодки из леса. Принесла она их лошадке, та скушала и сдохла… Мораль из этой притчи такова: слава Богу, что от моего мнимого благочестия пока никто не помер! Простите меня сестры!
Посторонние на сестринские собрания не допускаются. Сестры делятся друг с другом своими внутренними переживаниями, для этого нужна атмосфера доверия.
– Сначала мы слушали беседы отца Софрония (Сахарова), — рассказывает отец Андрей. — Просто слушали, потому что очень трудно было сразу начать такой диалог, в котором бы сестры поверили друг другу, открылись. А это важно, ведь мы все связаны, все зависим друг от друга. Мы должны знать, что нас поймут, поддержат, а не посмеются. Хороший монастырь — это семья, где люди друг друга любят, доверяют, помогают, жалеют. В семье должна быть целостность, когда ее нет, то и семьи нет. Так и в монастыре. Человек приходит со стороны, и он должен к семье прирасти. Это не сразу случается. Но это, наверное, путь всей нашей жизни — через ближнего увидеть Бога и принять Его волю.

ОБЫКНОВЕННАЯ МАМА

Она мама – как все. Утром будит детей и собирает их в школу. Кормит завтраком их и мужа. Когда они разошлись по своим делам, она занимается уборкой, готовит, делает покупки. Естественно, ходит на работу. Вечером – тоже обычная рутина: ужин и посуда, проследить, чтобы дети сделали уроки и вовремя легли спать, а завтра все заново… Муж, наверное, самый занятый человек в Торонто, и ей приходится по-настоящему тяжело. Она бывает счастлива, когда дела идут хорошо. Но так же, как все, иногда отчаивается, когда все валится из рук, дети капризничают, молчит уставший муж, сложности на работе. Она точно такая же мама, как другие…



Такая, да не такая. У нее детей – четырнадцать человек…
Вообще-то это не умещается в голове. У всех есть дети, а у кое-кого, страшно подумать, даже трое! Родители обычно с трудом могут справиться с одним, с двумя – это уже беда. С тремя – катастрофа. Если больше – то это уже за гранью понимания, за это «дают героя». По крайней мере, в массовом понимании.
Что больше всего поражает в Хиене Зальцман – это предельная простота. Специалисты по педагогике изощряются в суперсложных технологиях воспитания, во всякого рода тонкостях, деталях и нюансах. В фундаментальных открытиях, в конце концов. В этом доме понимаешь, что есть другой путь. На этом пути нет ничего нового. Другое дело, что он по каким-то причинам изрядно подзабыт.
Здесь с первого взгляда видно - к технологиям относятся, скажем так, выборочно. Загадочно мерцающих матовыми экранами компьютеров и телевизоров нет. Все аскетически скромно. Неновая мебель, потертые кожаные кресла, облупившиеся книжные шкафы. Но впечатляет одно – огромное количество книг. Тора, богословие, философия, история…
«Как с таким количеством детей сладить? – разводит она руками. – Самая главная задача – создать отношения между ними самими. Network. Конечно, если все ляжет на меня, я не справлюсь. Но этого и не надо. Они помогают друг другу. Это семья».
Между ней и «современной женщиной» (как ее рисуют и понимают сегодня) – пропасть. Обтекаемая форма, отточенная фитнесом, жестокой диетой и скальпелем – это современные технологии. Четырнадцать родов – «современная женщина» содрогнется от одной только мысли о последствиях. В ней другое очарование – от спокойной улыбки, размеренных движений, глаз, смеющихся внутренним смехом, уверенности, которая идут изнутри, от невидной посторонним непоколебимой устойчивости, от глубины. «Человек видит глазами, Бог – сердцем».
Если в семье даже двое детишек – это уже соперничество. Кто из нас не страдал, потому что казалось, что брата или сестру папа с мамой любят больше, чем тебя? Сколько слез из-за этого пролито! Сколько обид пронесено сквозь годы, иногда – через всю жизнь. В этой семье – четырнадцать братьев и сестер… Хиена со смехом вспоминает, как однажды случайно подслушала разговор двоих сыновей. У одного было какое-то свое, абсолютно безутешное – как это бывает в детстве – горе, и он никак не мог успокоиться. Не мог, пока другой не нашел слова: «Да угомонись ты! Зато тебя папа с мамой любят больше всех!»…
«Современная женщина» хочет жить для себя – ее трудно за это упрекнуть. В конце концов, каждый имеет право на собственное решение и собственный путь в жизни. Когда спрашиваешь Хиену, не сожалеет ли она о своем выборе, посвятив себя полностью воспитанию детей и мужу, она, не отделываясь дежурной фразой, спокойно и логично объясняет свою – и вновь простую – точку зрения. И когда она говорит, становится ясно, как много раз это продумано и высказано – прежде всего, себе самой.
«Женщины стараются взять от жизни ее радости. Насладиться ею, пока они молоды. Хорошо, я могу это понять. Но как долго это может длиться? Десять лет? Двадцать? Я родила последнего ребенка, когда мне было сорок пять лет. Я восприняла это как чудо – в таком-то возрасте! В эти годы многие женщины только начинают «уставать» от карьеры и светской жизни и задумываться о том, а что же впереди? И обычно – это уже поздно. У моих родителей восемь детей, и они никогда не бывают одиноки: что бы ни случилось – кругом дети, внуки… Одна знакомая, которая выросла в большой семье, как-то рассказывала мне, какое это счастье – когда все собираются вместе после долгой разлуки, радуются друг другу, делятся новостями. Но потом такая боль, когда все разъезжаются, и ты остаешься одна! Она завидовала единственным детям в семье, которым эта боль не знакома. Я посоветовала ей подумать о тех, кто никогда не знал и не узнает счастья воссоединения семьи».
Детей сегодня надо не просто вырастить, обучить, воспитать – их надо защитить. Конечно, можно до определенной степени укрыть ребенка от «дурных влияний» – в особой семейной атмосфере, в специальной школе, в ограниченной сфере общения. Но рано или поздно, а приходится их выпускать в мир. Общий ужас, преследующих всех матерей: что их ждет, их крошек, там – снаружи? У Хиены нет чудесного рецепта (хотя судьбы ее взрослых детей складываются на зависть всем): вложите все, что можете, в них. Воспитайте в них моральный стрежень. Сделайте то, что в ваших силах. А дальше – только надеяться и верить. Все бывает... Молитесь и читайте псалмы Царя Давида, говорит она. Эта книга общая и для евреев, и для православных. А порядок такой: возраст ребенка плюс один. Например, сыну исполнилось 10 лет – читают 11-й псалом, исполнилось 15 – 16-й...
Только не вообразите себе этот дом как эпицентр тоски, где только и делают, что учат уроки, читают наставления и чуть ли не строем ходят на обед – что-то среднее между монастырем и казармой. Дети – это дети, и когда их много и они вернулись из школы, это шум, гомон, смех, беготня, радостные голоса… Это просто по-настоящему счастливый дом.
Еще один резон, который останавливает многих женщин от следующей беременности – они все хотят только лучшего для своих сыновей и дочерей. А лучшее – стоит денег. Так ли это? Хиена говорит, что, конечно, когда столько детей, то при планировании бюджета приходится выбирать только самое главное. А самое главное – не обязательно самое дорогое. В этой семье, где нет ни телевизора, ни Интернета, проводят время по-другому – в разговорах, в чтении, в обсуждении прочитанного. Любимое время Хиены – когда приезжает кто-то из старших детей, и они, забыв обо всем, разговаривают далеко за полночь…
Современной женщине принято сочувствовать. Ей приходится решать одновременно массу труднейших задач. Надо получить хорошее образование – иначе не сделаешь карьеры. Нужно растолкать локтями мужиков в этом male-dominated мире, иначе не добьешься вожделенной независимости – а без этого сейчас женщина как бы даже и «не вполне человек». Богатая, профессиональная, успешная, стильная, она своими нежными ручками с отточенными ноготками ловко и технично ворочает миром вокруг себя. Иногда даже создает семью и рожает. Словом, сегодня в мире осталась чуть ли не одна «общественно одобряемая» категория женщины – из разряда сногсшибательно красивых змей из «Desperate Housewives». И телезрители безутешно рыдают над их злоключениями.
Последнее дело, которое может прийти в голову, глядя на Хиену Зальцман, это разрыдаться над ней. Простой таунхауз, правда, приросший несколько лет тому назад соседней секцией, но все равно, даже с улицы видно, как тесно стоят кровати друг к дружке. У крыльца видавший виды, зато объемистый, для всех, фургончик. В доме ни роскоши, ни техники. Нет матово блистающих металлом стереоустановок и россыпей музыкальных и DVD-дисков по углам и полкам. Нет величественного камина с мрамором и драгоценными вазами на нем… Здесь много чего нет. Но речь-то о другом – что здесь есть…
Здесь все настоящее – чувства, привязанности, гармония отношений между обитателями этого «многонаселенного» дома. Здесь тебя принимают любого – таким, каков ты есть, приезжаешь ли ты на рейсовом автобусе или на «мерседесе».
Кстати, это хабат-хаус, и если сюда случайно забредет посторонний человек – его приютят и накормят. Без всяких вопросов...
Конечно, хотелось бы спросить ее, как у нее хватает любви на всех – и детей, и мужа, и внуков. Но когда слушаешь, как она рассказывает о своей жизни, то понимаешь, что этот вопрос – праздный...
Она обыкновенная мама, она и считает себя таковой. Не в том смысле, что она – среднестатистическая, и все или большинство – точно такие же. Вовсе нет.
Она обыкновенная мама в том смысле, в каком, наверное, это было задумано Им...

Николай Зюзев

Спартанское воспитание еще никому не помешало. Дети меньше избалованы, более трудолюбивы и человечны.

Пережить развод, или Мое большое маленькое чудо

Я так рада, что в нашей Церкви есть святые… Такие особые люди, которые с одной стороны – такие же как и мы. Со своими трудностями и радостями, со своими характерами и судьбами. Их так много, что без труда можно встретить жизнеописания каких-то таких святых, чей жизненный путь близок и понятен именно тебе. Среди них есть и пустынники, и молчальники, и монахи, и семейные, богословы и безграмотные, богатые и бедные, есть даже пьяницы, блудники и разбойники. Кто-то через всю свою жизнь нёс особую Божественную богоизбранность, кто-то, наоборот, к концу жизни пришёл к вере и пытался вымолить себе прощение. Я не представляю, как можно жить без святых заступников.

Если Бог – Отец, то святые – наши старшие братья и сёстры, с которых можно брать пример и с которыми можно поговорить обо всём на свете. Иногда в жизни бывают такие сложные ситуации, что уже самому не верится, что их можно решить. И просишь любимого святого: «Ты там попроси уж Бога, пожалуйста. И пусть будет по твоей вере. А то моих сил уже нет. Моя вера кончилась».

Я не раз сталкивалась с такими заковыристыми проблемами, которые по молитвам святых разрешались почти сами собой, да ещё как-нибудь так, что сама с роду бы не додумалась. Часто случалось, что помощь приходила оттуда, откуда ждать её даже в голову не приходило…

Так было и с моим замужеством. Сейчас я перебираю в голове все вехи этой чудесной истории и сама удивляюсь, сколько совпадений приходилось на один квадратный сантиметр моей жизни. Да и совпадения ли?

Сейчас я серьёзно уверена, что второй раз я вышла замуж только благодаря милости Божьей по святым молитвам блаженной Матроны Московской.

Матушка – истинный образец смирения и кротости, житейской мудрости и такого полного упования на Бога, что остаётся только удивляться. А ведь она – наша современница. Мои бабушка с дедушкой уже были вполне себе сознательными личностями, когда Матронушка ещё несла свой подвиг на нашей многострадальной земле. И сейчас, после своей физической кончины, матушка не перестаёт вымаливать у Бога утешение всем к ней притекающим и призывающим её в своих молитвах.

Эта история началась несколько лет назад. Тогда я жила рядом с храмом Ризоположения, что на Донской улице. Храм, который Блаженная Матрона так любила, что даже завещала отпевать её именно там.

Я отлично помню этот майский вечер, ровно 2 года назад. За ужином мой муж неожиданно сказал, что он долго думал, и пришёл к выводу, что нам надо развестись. Вот так вот, совершенно как гром среди ясного неба. Развестись! Уму непостижимо. Просто шок. Я отказывалась верить своим ушам, глазам, здравому смыслу. Такого не может быть, потому что не может быть никогда.

Он продолжал что-то говорить, что давно уже не любит, что остались одни обязательства, что нет будущего. Я сидела в полузабытьи, смотрела вокруг и… Кажется, единственная мысль, которая тогда пронеслась в голове: надо идти в Покровский монастырь и молиться. Больше никаких мыслей не было. Только туман и непонимание, в котором я и просидела сутки, глядя в стену и очень редко моргая.

Помню, я заехала на работу, где мне без вопросов дали отгулов сколько нужно, и отправилась в Покровский монастырь к Матронушке. Конечно, тогда я хотела только одного: чтобы ОН вернулся. Чтобы прийти домой и увидеть, что всё как прежде. Или проснуться и понять, что это был всего лишь сон. Именно с этой мыслью я ехала туда первый раз.

Да. Надо сказать, что я за 2 года своей жизни в Москве так и не удосужилась доехать до Покровского монастыря. Я всё как-то собиралась, собиралась, да всё так бы и собиралась, если бы не крах личной жизни.

В тот день у Матронушки было очень спокойно и тихо. Совсем небольшая очередь, а ещё – деревья, птички, цветочки, тишина и хорошая погода. Я была каким-то чужеродным элементом со своей кровоточащей душой на этом торжестве жизни. Помню, я читала акафист, а вместо этого внутри был комок нервов, открытая рана, каждое слово попадало туда и обжигало, и отдавалось болью. «Радуйся, честного супружества охранение!» Быть может, всё ещё будет?

Перед ракой с мощами матушки меня наконец-то прорвало. Впервые за эти дни я разрыдалась. Слёзы – в три ручья, сопровождаемые душераздирающим воем и безутешными всхлипами. Я рыдала, и не могла остановиться, а вместе с рёвом выходил весь ужас последних дней.

Добрая девочка, которая выдавала посетителям лепесточки цветов, посмотрела на меня и молча достала откуда-то из коробки полноценный и настоящий цветочек. Может, захотела меня утешить. Но она даже не догадывалась, каким чудом для меня стал этот цветок.

Такой хрупкий, нежный и красивый. Именно с таким изображена Пресвятая Богородица на моей любимой иконе «Неувядаемый Цвет». Давным-давно мне её подарила бабушка с наставлением – молиться Богородице о женихе. Но тогда эта молитва для меня была уже не актуальна. А вот сейчас…

Когда я набралась сил и рассказала папе о том, что его дочку бросили, папа первым делом велел ехать к Матронушке и искать там утешения. Для меня его слова оказались чем-то вроде Божьего откровения. Надо знать моего папу, чтобы оценить происходящее. Я, если честно, вообще не думала, что он знает о существовании блаженной старицы. А он не только знал, но и был уверен, что именно там его чаду надо искать поддержки.

А ведь я тогда осталась совсем одна в чужом городе. Все мои родственники были далеко. Но, слава Богу, вокруг всегда были друзья. И многие молитвы возносились за меня. Я их тогда чувствовала буквально физически. Представьте, что в душе полнейшее смятение, боль, тоска, нежелание жить, какие-то дурные мысли, которые носятся в голове со скоростью света. Нереальный сумбур! И вдруг, как будто кто-то тучи надо мной развёл, и появилось солнце. И стало спокойно. Я безумно ждала этих моментов, когда можно было перевести дух, потому что впереди ждало очередное забытье.

Я приходила в Покровский монастырь, сидела на лавочке, читала книги, наблюдала за людьми, смотрела на спешащих куда-то матушек, любовалась детишками. Мне казалось, что я попадала в мир нормальных людей. А за пределами обители творился настоящий бедлам. Прежде всего – с моей многострадальной головой.

Тогда я всё ещё надеялась, что муж может вернуться. Я была готова всё простить, принять, и жить дальше. Но, у Бога на меня были совсем другие планы.

Прошло лето, за ним осень, настала зима. А вместе с ней пришло осознание того, что моя семейная жизнь кончилась. Одним ноябрьским днём я достигла точки невозврата. А значит, нужно было учиться жить заново. Менять план действий.

Вот тогда-то я вспомнила про бабушкино наставление и стала молиться о новом муже.

За время вынужденного одиночества я долго размышляла о своём пути. И поняла, что я – человек семейный. И без семьи моё спасение представлялось мне буквально невозможным. Потому прежде всего хотелось встретить человека, который тоже смотрит на семью как на место спасения. Помнится, я даже описала, какого я хочу встретить супруга. Писала всё от чистого сердца и параллельно сокрушалась, что такого на свете, должно быть, и не существует. Но понимала, что права на ошибку больше нет. Что больше нельзя идти на компромиссы с самой собой. Я слишком хорошо понимала, что такое «не мой человек».

Я ездила в метро, ходила по многолюдным улицам и думала: где же ты прячешься, мой человек? Что ты сейчас делаешь? Какие вопросы тебе приходится сейчас решать? Может, ты сейчас тоже где-то меня ищешь?

Я смотрела на семейные пары в метро, и думала о том, что они уже встретили друг друга. А я – ещё нет. Я понимала, что встретиться в таком огромном городе – это такое чудо! И часто не верилось, что такая встреча может произойти.

Однажды я пожаловалась подруге, что больше всего боюсь, что до конца жизни буду одна. Она мне ответила, весело смеясь: «Неужели ты думаешь, что Господь желает своим чадам зла? Да всё будет хорошо!» И я поверила.

Конечно, я не сидела сложа руки. Я общалась, знакомилась, я училась любить Бога, ближних и саму себя. Я читала, разбиралась, я больше всего не хотела повторения этой трагедии. И я понимала, что я буду одна до тех пор, пока не проведу работу над ошибками.

Конечно, я молилась о муже. Чаще всего эта молитва была таким воплем моих бессонных ночей: «Господи, сделай же что-нибудь! Я так больше не могу». И если бы не лики святых, смотревших на меня с икон, если бы не ощущение их присутствия, если бы не их святые молитвы, я бы точно не выбралась, не пережила, сломалась бы и сдалась.

Однажды, обычным летним днём, мне пришло письмо от незнакомого молодого человека. Он прочитал на просторах интернета моё эссе про трудности развода, и просто так написал. Решил узнать, как у меня дела. Совершенно случайно завязалась беседа, в результате которой сей хороший человек вызвался мне помочь с ремонтом на новой квартире.

Как раз тогда я сняла новую квартиру на Таганке, недалеко от Покровского монастыря. Но новое жильё нуждалось в косметическом ремонте. И одна я никак не могла справиться.

Хороший человек оказался ещё и ответственным. Он мне помогал ездить по строительным магазинам, выбирать обои, шпаклевать, клеить, менять розетки. То есть в реальности он всё это делал сам, а я только развлекала его своими беседами, да еду готовила. Ремонт шёл еле-еле, дом был старый, и постоянно вылезали новые подводные камни.

Если бы не этот ремонт, кто знает, как бы сложилась наша дальнейшая судьба. Мы не строили друг на друга никаких планов, у нас были свои компании, свой сложившийся круг общения… Хотя, какой-то внутренний голос постоянно мне говорил, что этого молодого человека нельзя просто так отпустить. Он ещё зачем-то должен пригодиться.



Летом я наконец-то оформила развод и получила официальную бумагу, что я теперь вовсе ничья не жена, а совсем даже свободная девушка. На память о предыдущем браке осталось обручальное кольцо, которое я давно ещё решила отдать Матронушке.

Однажды, тёплым сентябрьским днём, я решила сходить в Покровский, поклониться мощам блаженной старицы, и исполнить наконец-то данное обещание. Мой новый друг также решил пойти со мной. Оказалось, что он тоже почитает блаженную Матрону и даже молится ей об устроении своей жизни.

Уже перед ракой с мощами св. Матроны я достала из сумки своё кольцо, посмотрела на него и вспомнила, как мы с бывшим мужем его покупали, вспомнила венчание и радость родимого батюшки, и его слова: «Чтобы на всю жизнь!» Я вспомнила, как радовалась, глядя на это колечко. Перед глазами пронеслась вся моя замужняя жизнь, и стало так печально, как на похоронах. Я провожала эпоху. Я расплакалась, и опять не могла успокоиться. Только слёзы были уже совсем другие. Печаль моя светла. Хороший человек утешал меня, как мог, и я тогда подумала: «Какой добрый и отзывчивый парень. Господи, пошли ему хорошую жену, он её заслужил».

Прошёл месяц, другой. Наконец-то ремонт подходил к концу… И однажды мы внезапно поняли, как мы друг к другу привязались. Что то, что мы так долго искали, уже давно в нашей жизни, стоит только протянуть руку.



Для меня каждый день из этих двух лет наполнен чудесами: встречи, разговоры, молитвы, путешествия. Кажется, именно тогда я начала узнавать этот прекрасный мир. Кажется, именно тогда я начала учиться радоваться. И незаметно для самой себя я превратилась в «мы».

Теперь мы вместе ходим в Покровский монастырь и благодарим матушку, что помогла нам встретить и обрести друг друга.

http://www.pravmir.ru/perezhit-razvod-ili-...malenkoe-chudo/

«И неслышно шла месть через лес…»
Банда «народных мстителей» из Приморья всколыхнула страну
Андрей Самохин
17.06.2010


Мотивация действий новейших приморских «партизан», похоже, как нельзя точнее совпала с чаяньями значительной части россиян. А это что-нибудь да значит.



Столь быстрый и громкий общественный резонанс может означать, кроме прочего, и активное участие в его организации некой третьей стороны - умудренных и циничных профи, раскрутивших события по знакомой всем пиарщикам технологии «menedgment еvent». Но зачем? Подвесим пока этот вопрос в воздухе и напомним о хронике событий.

Сегодня представители правоохранительных органов Приморья говорят о том, что «бригада» начала совершать уголовно наказуемые деяния с февраля этого года. Однако официальное освещение деяний «банды Муромцева» через общероссийские СМИ стартует лишь с начала июня. С того момента, когда события явно переросли уровень районной и даже краевой уголовной хроники.

Итак, 27 мая, вроде бы, неизвестные пока милиции бандиты зарезали участкового в селе Ракитное Дальнереченского района, забрали личное оружие, бронежилеты, форму и рации. Через два дня на трассе Спасск-Дальний - Варфоломеевка, между селами Лазаревка и Яковлевка обстрелу из Калашникова подверглась милицейская машина (один убитый и один раненый). А в ночь на 8 июня в Спасском районе при попытке проверить документы у подозрительной машины был обстрелян наряд ДПС (оба инспектора тяжело ранены). Кроме того, было сожжено отделение милиции в селе Варфоломеевка.

Далее начинается мощная медиа-раскрутка ЧП. По сообщениям центральных каналов и массовых газет, в Приморье дежурят на дорогах и прочесывают тайгу около 500 (по некоторым сообщениям - полторы тысячи!) милиционеров, к поиску банды подключается ОМОНовский (а, возможно - и ФСБ-шный) спецназ. Настойчиво озвучивается приказ «стрелять на поражение». Дальше - больше. Детские школьные и дошкольные учреждения Владивостока берутся под усиленную охрану, в городе ползут слухи о комендантском часе. В воздухе барражируют вертолеты, главные магистрали края охраняют танки (!). На въездах в крупные города Приморья устанавливают тяжелую боевую технику. СМИ со ссылкой на руководителей операции сообщают, что это делается на тот случай, «если бандиты пойдут на прорыв».

На прорыв?! Пятеро или шестеро юношей с одним «калашом» и двумя пистолетами?! Правда, тут же приморские власти начинают сообщать о найденных в тайге схронах с оружием и экстремистской литературой, о следах производства взрывчатки на неких конспиративных квартирах.


Сообщается о том, что бандой руководит бывший спецназовец ГРУ, воевавший в Чечне, а также о якобы обнаруженных тайных тренировочных лагерях. Из таежного марева на глазах формируется призрак Рембо. Понятно, что тут без танков и охраны детсадов - никак.


Попутно «всплывает» информация о том, что весной этого года анонимная «группа экстремистов» подбрасывала в органы МВД края листовки с требованием прекратить милицейский беспредел, а в случае бездействия властей - угрожавшая суровой местью.

Тем временем, в масс-медиа сообшения о Приморье становятся все более интригующими и «заводными», как в голливудском блокбастере. Процитируем «Комсомольскую правду», активно освещавшую приморские события: «Они ускользают постоянно. У них есть рации, подробные карты районов, они знают расположение всех постов…. банда использует самую настоящую партизанскую тактику, - говорит наш источник в следствии». Продолжаем цитировать: "В составе вооруженной группировки - физически крепкие молодые люди. Старшему из них 30 лет. Несколько человек ранее прошли спецподготовку в армейских структурах и имеют опыт боевых действий, - рассказали в правоохранительных органах». Примерно такие же тексты звучат и в телерепортажах центральных телеканалов.

В самый нужный момент в Рунете неведомо откуда появляются два воззвания от лесных повстанцев, подписанные Романом Муромцевым.
Сперва, «малым тиражом» выходит его «приказ № 1» (?), где звучит призыв начать «освободительную борьбу за свободную Россию». Через несколько дней в сети всплывает и тут же массово тиражируется второе письмо «Муромцева»: «Воззвание ко всем, у кого осталась честь и совесть!», адресованное кроме прочего - лично полковнику Квачкову и «его соратникам». Напомним: Владимир Квачков — отставной полковник, организатор спецподразделения ГРУ, проходивший несколько лет назад по обвинению в покушении на Чубайса и оправданный судом присяжных.
Это второе воззвание стоит процитировать подробнее: «Мы воины нашей многострадальной и порабощённой России говорим Вам: Мужики если в Вас осталась хоть что-то русское, то тогда хватить бухать и ныть на кухне, пусть наш подвиг будет для Вас примером и инструкцией для дальнейшего действия по спасению нашей Родины во имя будущего наших детей. Больше нету сил терпеть беспредел мировой закулисы, которая творит террор на нашей земле. Мы, спецназ ВДВ, поднялись на вооружённую борьбу против захватчиков нашей страны. Мы уже ведём вооружённую борьбу против них, убивая этих продажных тварей…». Без задержки появляется видеоролик с текстом воззвания, где слова всплывают на пафосной фоновой подложке, призванной «жечь сердца» смотрящих.

Обращение и ролик, как мы уже сказали, мгновенно и массово расходится по патриотическим сайтам и частным блогам, вызывая настоящий (запланированный?) взрыв эмоций. Самый распространенный рефрен этого «информационного эха»: «Ребята - вы герои! Мочи ментов, спасай Россию!». Муромцева называют в Сети «Товарищем «М» по аналогии с Че Геварой. На приморских форумах люди пишут, что готовы оказать любую помощь повстанцам. Один человек описывает, как ездил по тайге с грузом тушенки для них, но «навстречу попадались одни менты». На приморских форумах в эти дни возникла ветка обсуждения под красноречивым названием: «Уходить ли нам в лес?», где люди вполне серьезно обсуждали возможность присоединения к вооруженному восстанию. Определенное сочувствие бандитам-партизанам начинают выражать даже местные парламентарии. Так, 9 июня депутат законодательного собрания Приморья Владимир Беспалов заявил, что события в крае стали следствием коррупции в правоохранительных органах и напомнил, что в прошлом году за две недели сентября во Владивостоке и пригороде милиционеры до смерти забили трех человек.


Согласитесь, все это не очень вписывается (по крайней мере, по резонансу) в версию банальной уголовщины, к которой власти сегодня настойчиво сводят эту историю.


А дальше начался следующий акт драмы – вернее, трагедии - трупы-то настоящие! Его можно назвать «Снижение темы». Взведенная кем-то пружина начинает быстро раскручиваться назад.

«Разоблачения» следуют одно за другим. Сперва, оказывается, что ставший народным героем Муромцев (ушлые блогеры уже отметили как бы «случайную» знаковость фамилии, созвучную с Ильей Муромцем) никакой не предводитель «русской повстанческой армии», а обычный уголовник. Более того - к приморской банде… вообще не имеет никакого отношения! Случайно, мол, записали его в предводители, случайно разослали везде его фото с приметами; Бог весть кто поместил от его имени воззвание в Интернете.

Чудесным образом выясняется, что Роман - вовсе не знакомый с лесными повстанцами, только что «откинулся» с очередной ходки на зону и тихо сидит во «Владике» на съемной квартире. Его мать Валентина Муромцева сообщает корреспондентам «Комсомольской правды»: «Никакой Рома не предводитель банды! Нормальный, спокойный, хороший мальчик! Он все это время находится во Владивостоке, в съемной квартире. Сын не выходит на улицу – боится, что его тут же застрелят!».

Правда, СМИ сообщают, что за спиной у этого «хорошего мальчика» несколько серьезных уголовных дел - в частности, вооруженное нападение на бензоколонку. Но ни к какому спецназу ВДВ он отношения не имеет.


Каким же тогда образом Роман Муромцев попал в милицейские «ориентировки» как вождь «лесных мстителей» и был разрекламирован на всю страну? На этот простой вопрос никто и не думает отвечать.


Одновременно поступает полный отлуп на «воззвание Муромцева» от Владимира Квачкова. Основная мысль текста отставного полковника ГРУ: все это чистой воды провокация.

В «Youtube» выкладывается видеролик, вроде бы снятый на мобильник одним из членов банды. В нем молодые люди с плохо различимыми лицами катаются на машине и, говоря неразборчивыми фразами, как бы высматривают объекты для будущего нападения. А между делом издеваются по дороге над несчастными нерусскими «гастарбайтерами», обливая их «Фантой». Правдивость ролика тут же подтверждает девушка одного из разыскиваемых. Сообщается о том, что двое из них были то ли скинхедами, то ли еще какими-то «бритоголовыми». В общем - отморозки, фашисты. А также - обычные уголовники. То, что эти категории (при несимпатичности обеих), в общем-то, разные - милицейских чинов, озвучивающих компру на «мстителей», не смущает.

Тем временем разворачивается вторая сюжетная линия: родительская. Она жалостливая и «углубляющая» тему. Речь идет, прежде всего, об интервью, которое оперативно взяли журналисты нескольких СМИ, в частности радио «Русская служба новостей», у Владимира Савченко - отца одного из «партизан» Романа Савченко.

Отец поведал журналистам, что, по его мнению, на молодых людей вешают преступления нескольких банд, орудующих в регионе. «Их всех хотят уничтожить, чтобы никто не узнал правду, из-за чего все произошло, - сказал Владимир Савченко. - Правда же простая: беспредел милиции, в частности, в Кировском РОВД. Они пошли на такой шаг, чтобы привлечь внимание общественности, чтобы прекратить этот беспредел».

Отец Романа рассказал журналистам, что пять лет назад его старшего сына нашли в камере мертвым и что второго сына он потерять не хочет и готов сам взяться за ствол. Романа же, по его словам, задерживали по подозрению в краже. В милиции, в поселке Кировский, его избили. От действий милиции, по свидетельству Савченко, пострадали и «остальные мальчишки»: «их заставляли сознаваться в несовершенных преступлениях, избивали». Добавил он и еще одно небезынтересное предположение: «Кто их организовал, я не знаю. И поэтому, я думаю, что приказ дан стрелять на поражение, чтобы мы и не узнали, кто их организовал».


Понятно, что такие слова только укрепили многих в симпатиях к «мстителям». Однако сверху поступает приказ изловить банду к «Дню России».


И доблестные «органы», которые не могли до этого поймать пятерых мальчишек несколько месяцев, конечно же, блестяще справляются с заданием. Наступает заключительный акт «приморской истории».

Блокпосты с танками и БТРами не помогли: одетые в камуфляж «повстанцы», никем не остановленные, пробрались в город. Только не во Владивосток, где их ждали, а в Уссурийск. Перед этим были задержан Роман Савченко и Максим Кириллов – то ли участник, то ли помощник банды. Оба, разумеется, «начали давать показания». Один из задержанных - Максим Кириллов, вечером предоставивший свой кров беглецам, по одной из спущенных сверху версий не знал, чем занимаются его товарищи. А узнав, пошёл, мол, поутру сообщить «куда следует». Однако по дороге в милицию какие-то неизвестные злодеи так его избили, что он оказался в больнице и по первоначальному сообщению «Комсомольской правды» (позже дезавуированному газетой), скончался от побоев.


Далее действия развивались стремительно, но шумновато для спецоперации. Партизаны были обнаружены в одном из жилых домов, где преспокойно сняли квартиру. Омоновцы вежливо предложили им сдаться, но по ним невежливо открыли огонь.


Вместо тихой спецоперации по мирному обездвижению пятерых молодых злоумышленников спецсредствами (все мы смотрели красивые фильмы про спецназ!) разворачивается оглушительное действо. Милиция оцепляет квартал, заставляет убрать все припаркованные машины, эвакуирует жителей из близлежащих домов и случайных прохожих. Те - истерят. В итоге собирается огромная толпа зевак, весь город будоражит пальба.

Кровавый итог: ранены двое милиционеров, убиты или покончили с собой двое членов банды - Андрей Сухорада и Александр Сладких. Предварительно они позвонили по телефону всем близким и сообщили, что живыми не сдадутся. Владимир Илютиков сдался сам. И, наконец, последний «мститель» Александр Ковтун, после долгих уговоров своей матери и приезда адвоката, вышел на балкон, разрядил и бросил вниз пистолет. Его запихнули в гражданскую «Волгу» и увезли.

Суд, который вскоре состоится, наверняка присудит двум оставшимся в живых пожизненное заключение. Может быть, суд будет даже открытым, хотя присяжных обвиняемым, скорее всего, не дадут. Мало вероятно, что мы услышим про истинную подоплеку этого дела (почему все-таки пятеро молодых людей ушли в лес и взялись за оружие), а также про вопиющие нестыковки в «приморской истории». Хотя сшить эти зияющие швы теперь наверняка попробуют с помощью арестованных: вложить в их уста можно теперь все, что угодно - на это средства и методы найдутся.

И что же, как говорится, в сухом остатке?

Первое ощущение: история эта метко попадает в нервное сплетение «коллективного бессознательного». Много, очень много ассоциаций рождается. Вспоминаются и строки полузабытых песен про красных «приамурских партизан» и мощное крестьянское восстание 1930-го года в Приморье против колхозов. Живо вспоминаются написанные про те годы строки поэта и барда Юрия Борисова (родившегося, кстати, в Уссурийске в 1944 году): «И неслышно шла месть через лес/, По тропинкам, что нам незнакомы/Гулко ухал кулацкий обрез\ Да ночами горели укомы».

Те, кто следит за современной литературой, припомнит и недавний нашумевший роман талантливого Захара Прилепина «Санькя», в конце которого молодые экстремисты разоружают милицию, ОМОН и захватывают административные здания в разных городах страны. Другие укажут еще на Кавказ, где милицейский беспредел давно уже порождает почву для экстремизма с серьезной поддержкой от населения.


Однако, главный вопрос насчет «приморской банды» так и остается висеть в воздухе: что это было? Перекипевший пар вырвался из-под крышки или ему позволили вырваться в качестве опережающей профилактики? А может, это был экшн-эксперимент для уточнения «градуса» социального недовольства?


В Сетиозвучивались уже разные версии приморских событий: спецоперация ГРУ (проверка властного конкурента боем), отработка сценария борьбы с вооруженными выступлениями народа в средней полосе России; профилактическая зачистка наиболее опасного сегмента право-националистического сообщества и даже криминальный передел лесозаготовительного бизнеса.

Если это был эксперимент, то он, несомненно, удался: в аналитических отчетах есть, что написать. Вопрос - чей эксперимент - в этом случае не так прост: силы, способные организовывать «ивенты» подобного (да и гораздо большего) размаха в государстве нашем могут быть очень разные. Даже официальная власть в нынешней России отнюдь не так однородна, как может показаться из теленовостей.

Если же это изначально было все-таки стихийным выступлением (а такого варианта тоже нельзя исключать), то оседлать и «раскрутить» его попытались весьма заинтересованные и отнюдь не наивные господа. Масс-медиа - были и остаются большой политической силой!

«Мы просто в шоке от тех комментариев, которые выкладывают сейчас в Интернете, - с болью в голосе рассказывал журналистам Михаил Константинов, один из офицеров УВД Приморского края. – Люди с пеной у рта доказывают, что милиционеров нужно убивать, а преступники – молодцы».

Да, это, действительно ужасно. У милиционеров тоже есть жены, матери и дети, остающиеся сиротами. И погибают, нередко, как раз ни в чем невиновные люди.

Но за этим криком боли неумолимо всплывает вопрос: да как же ведут себя ваши сослуживцы, чтобы народ так озверел?!


А за этим вопросом маячит - и еще один более широкий: что, власть так довела соотечественников, что они уже готовы на вооруженное восстание? Ведь милиция, в конце концов, только часть системы. Наверняка, даже сегодня - большинство милиционеров честные и хорошие люди. Но уж больно громко вписывается их меньшинство в ту лицемерную и гнилую Систему, что давно уже корежит вековые нравственные устои российские.

Наша верховная власть давно говорит, что хочет реформировать МВД, но реальных движений не видно. А еще власть говорит, что хочет бороться с коррупцией, строить инновационное общество, восстанавливать социальную справедливость и народное единство. Много еще чего хорошего власть говорит. Однако в реальной повседневной жизни абсолютное большинство сограждан видят и обоняют совсем другое. В итоге, наиболее горячие (а также, возможно, и кем-то умело направленные) бегут в лес и «мочат ментов», как наиболее доступных и раздражающих представителей системы.

И это никогда не было секретом для российских и зарубежных спецслужб.


Ведь не секрет, что на карте «ментовского беспредела», равно как и на других народных раздражителях давно активно играют «оранжевые» оппозиционеры с их зарубежными покровителями.


А уж их-то к радетелям русского народа - вряд ли припишешь!

…В начале 2000-х в только что построенном лужковском подземном супермаркете под Манежной площадью довелось наблюдать такую картину. К витрине с гламурным бельем подошли две московские «центровые» проститутки и, болтая на характерном проф-сленге, купили себе несколько трусов ценой по 100 баксов за штуку. На эту сцену обалдело смотрели двое приезжих шахтера (что также было понятно по их разговору). Один из них тихо и без напора проговорил - как бы только что пришедшее в голову: «Слышь, Вась, а революция-то будет» Другой изумлено кивнул ему: «Да, Петя, будет».

Эти простые люди выразили свою непосредственную реакцию на увиденную мерзость. Далекие от изощренных ходов политологов, они не задумывались о том, что настоящие «большие» революции совершаются на чьи-то большие деньги и не для счастья простых людей.

Однако не просчитывать такую народную реакцию на жиреющую от безнаказанности несправедливость могут только очень недалекие распорядители государства. И это при том, что другие «большие люди» очень даже просчитывают рефлексы народного возмущения, надеясь в нужный для них момент перевести их из вербального в активно-действенное состояние. Разумеется - не во благо России.

Приморские «партизаны» лишь коряво перевели в действие то, о чем тысячи людей говорят вечерами на кухне (хоть бы и про себя): «да перестрелять бы их всех, гадов!». С христианской точки зрения, это состояние постоянно тлеющего озлобления ужасно. Наше Отечество уже не раз в своей истории подвергалось бесовскому наваждению массовой злобы и взаимного насилия. Громкий предупредительный выстрел уже прогремел. Окстимся ли?


P.S. Пока эта статья готовилась к публикации тема получила неожиданное (?) и кровавое продолжение. В ночь с 11-го на 12 июня на пост ДПС «Ирень» у поселка Суксун примерно в 150 км к юго-востоку от Перми было совершено вооруженное нападение. При этом убит один сотрудник, несколько ранено. Пятеро нападавших, часть из которых была одета в камуфляж, из охотничьих ружей или обрезов застрелили одного из милиционеров, Двое других сотрудников ДПС забаррикадировались в здании и отстрелялись. Забрав личное оружие убитого, в том числе АКС-74У, нападавшие взорвали служебную «пятерку» гаишников и скрылись в ближайшем лесу.

Промелькнув в новостях 12 июня, информация об этом нападении и розыске бандитов на сей раз наглухо ушла из поля масс-медиа.


Специально для Столетия
http://www.stoletie.ru/obschestvo/i_neslys..._2010-06-17.htm

Перед пушками, как на парад - В исполнении Жанны Бичевской.

Вот еще классная песня

Стаж в разведке - больше, чем жизнь
Мужская работа, 06.2010 г.
Бахтиёр АБДУЛЛАЕВ

http://svr.gov.ru/smi/2010/mr20100600.htm
Справка «МР»


Геворк Андреевич Вартанян родился 17 февраля 1924 года в Ростове-на-Дону в семье Андрея Васильевича и Марии Савельевны Вартанян. В 1930 году, когда Геворку исполнилось шесть лет, семья выехала в Иран. Истинной причиной отъезда было задание советской внешней разведки, сотрудником которой являлся Вартанян-старший. Прожив шесть лет в Тавризе, семья перебралась в Тегеран. Солидное положение отца — владельца лучшей в стране кондитерской фабрики, всесторонние связи — было надёжным прикрытием. Андрей Васильевич вёл активную разведывательную и агентурную работу: вербовки, поддержание связи с нелегалами. Почти никогда не пользовался финансовыми средствами Центра, обходился заработанным своими предприятиями. Андрей Вартанян был настолько грамотным и успешным предпринимателем, что заработанных им средств хватило на покупку танка для Красной Армии в годы Великой Отечественной войны.

В 1953 году Андрей Вартанян вернулся из Тегерана в Ереван, проработав в Иране на советскую разведку 23 года. Он был патриотом СССР и в таком же духе воспитывал своих детей. Именно под влиянием отца Геворк стал разведчиком. Успехи сына стали следствием отцовского воспитания. Один из рассекреченных эпизодов деятельности Героя Советского Союза связан с легендарной операцией, предотвратившей покушение немецких диверсантов на лидеров СССР, США и Великобритании во время Тегеранской конференции. Тогда исполнителю этой блестящей операции было всего девятнадцать. Нынешний стаж Геворка Вартаняна в разведке составляет 70 календарных лет, а выслуга с учётом льгот — почти 120 лет! 20 декабря 2000 года, в день 80-летнего юбилея СВР, его имя было рассекречено. Геворк Андреевич Вартанян стал третьим разведчиком, удостоенным звания Героя Советского Союза после Рихарда Зорге и Николая Кузнецова.

Судьба Героя Советского Союза Геворка Андреевича Вартаняна уникальна. Казалось бы, с самого рождения определилось его предназначение: не просто продолжить опасный труд своего отца — корифея внешней разведки, а стать настоящей легендой.

— Можно сказать, что Вы буквально родились, чтобы стать разведчиком. Ваш отец служил в разведке и именно поэтому ещё ребенком Вы с родителями покинули СССР. Чем Вам запомнилось советское детство?

— Я очень хорошо помню то время. Вообще я помню себя ещё с 5-летнего возраста. Отец с детства приучал меня к труду, давал мне различные поручения. Кроме того, он воспитывал меня так, чтобы я не испытывал страха. От дома до работы отца необходимо было пройти через поле с подсолнухами. Когда наступали сумерки, он что-то придумывал — то папиросы «забыл», то записную книжку — и отправлял меня за ними. Я шёл, подсолнухи шелестели, пугая меня. Тогда я старался беззаботно насвистывать мелодию для уверенности, а иногда быстро пробегал это расстояние. Постепенно мой страх пропал. Я вырос, и меня было трудно чем-то удивить или испугать.

— А чем на первых порах Вам запомнилась жизнь за границей?

— В Иране сначала было очень тяжело. Связь с Центром терялась, и мы оставались в трудном финансовом положении, пока налаживались контакты. Отца подозревали в связи с советской разведкой. Подозревали из-за писем, что приходили к нам. Связь была очень примитивная. Тайнопись не отличалась особым разнообразием — можно было прочитать письмо, всего лишь подержав его над свечкой. Иногда я заставал отца за этим занятием.

— Вы не могли не понимать, что Ваш отец разведчик. Но как пришло осознание, что он выполняет какое-то задание?

— Когда мне было лет десять, я начал это понимать. Тогда он сидел в тюрьме, и мы с матерью ходили его навещать. Я помню, что газеты, которые давали читать нам, детям, он передавал с матерью, как старые, прочитанные, чтобы она приносила ему новые. И он, когда хотел что-то ей сообщить, иголкой на-калывал буквы в бумаге. Я помню, что мать поднимала на свет газету и читала сообщение от отца по помеченным буквам.

— Какой язык для Вас был родным в этот период?

— В семье говорили на русском. В 1936 году, переехав в Тегеран, пришлось учить фарси. Когда приехали в Тавриз, там все общались на азербайджанском языке.

— Взрослея на чужбине, Вы оставались советским гражданином, каково это — оказаться человеком с «двойным гражданством»?

— Я всегда считал, что живу, как в СССР, потому что первые три года в Тавризе посещал девятилетнюю советскую школу. Обе сестры окончили её. Потом иранцы в 1933 году закрыли эту школу, зато белые эмигранты первой волны открыли русско-армянскую гимназию, и я поступил туда. Приходилось зубрить «Боже, царя храни» и многое другое, но, тем не менее, обучение было неплохим. Кроме того, отцу, не взирая ни на что, удавалось доставать советские газеты, и я научился читать ещё до школы. Помимо газет, в семье читали и классическую русскую литературу. В доме всегда были книги, и к двенадцати годам я практически все их перечитал. Хотя моими любимыми книгами, как и у любого мальчишки такого возраста, были произведения Жюля Верна, Дюма. А позже увлёкся детективами.

— Геворк Андреевич, а это было не опасно, находясь в чужой стране, читать советские газеты?

— Очевидно, они были доступны. Во всяком случае, мой отец не скрывал этого.

— Как сложились судьбы Ваших братьев и сестер?

— Все они работали, так или иначе помогая Советскому Союзу. Отец и старшая сестра с мужем вернулись в СССР в 1953 году. А мы вместе с братом приехали ещё раньше — в 1951 году. Младшая сестра осталась, так как вышла замуж за иранского подданного.

— Вернувшись через много лет жизни за границей в СССР, что Вы чувствовали?

— У нас всегда было желание уехать на Родину, но нужно было продолжать работать. Как только приехали, сразу стали готовиться к поступлению в институт. Нам трудно было с родным языком — мы знали русский язык, но не в такой степени. Ни марксизма, ни ленинизма, ни истории СССР не знали вообще. А все эти экзамены необходимо было сдавать. Мы засели за книги. Сдали, поступили. Я единственный, кто выпустился с красным дипломом. Надо сказать, что жена тоже хорошо училась. На втором курсе меня даже выбрали председателем профкома, и три года я занимался ещё и общественной работой.

— Трудно было адаптироваться к жизни дома через столько лет?

— Мы сразу вжились, ничто не было нам чуждо. Отношение людей было хорошее, хотя время было тяжёлое, послевоенное. Я как надел на первом курсе свой пиджак, так все четыре года его и проносил. Точно также одевалась и моя жена. Мы видели, что остальные юноши и девушки одеты очень скромно, поэтому старались не выделяться.

— Когда Вам предложили продолжить работу за границей, трудно было принять решение?


— Мы вообще-то готовы были к такому предложению. Понимали, что имеем уникальный опыт, и он будет востребован. Даже когда учились в институте, помогали разведке. По линии Интуриста приезжали иностранцы, и меня часто подключали в качестве переводчика. Так что принять решение о продолжении службы было несложно. Когда мы выезжали из Ирана, нам старший товарищ — резидент — сказал, что после обучения мы продолжим работу. Ведь мы сами тогда настаивали на выезде в СССР именно для получения образования. Мне исполнилось 27, супруге — 25 лет, а высшего образования у нас не было, потому что получить его в Иране, не отрываясь от службы, мы не могли. Как только окончили институт, нас сразу же вывели, мы начали работать. Была молодость, задор, поучительный пример отца, поэтому мы были полностью готовы к работе в разведке.

— О работе разведчиков люди судят по фильмам. Помните сцену с Исаевым из «Семнадцати мгновений весны», когда он у камина с печёной картошкой отмечает день 23 февраля и про себя поёт песню на русском языке? Как Вам удавалось, находясь на чужбине, отмечать праздники своей страны?

— Конечно, мы тоже не отрывались от Родины, отмечали её праздники. Придумывали предлоги и ходили в ресторан. Было большим искушением слушать радио Москвы, но мы этого не делали. Если слышишь свой родной язык, то потом невольно это где-то обязательно себя проявит, сказывается человеческий фактор. Мы избегали этого, но тосковали по родной речи. Если видели где-то советских людей, то старались подойти поближе и послушать их. Мы и думали на иностранном языке, иначе при разговоре могли бы случайно выразиться, словно в переводе с русского.

— Заграница для советского человека всегда была полна соблазнов. Иногда именно этот материальный фактор становился причиной измены. Можно ли найти оправдание таким изменникам Родины, как, например, Олег Гордиевский?

— Вы правы, соблазн был велик. А что касается «соблазнившихся», в душе они всегда были предатели. Посмотрите на вековую историю других стран, таких всегда хватало. Когда мы воспитываем своих разведчиков, то первое требование, которое предъявляем — быть патриотами, любить Родину. Это самое главное. Ты только там, за рубежом, чувствуешь, как тебе нужна Отчизна. Там ты испытываешь особый трепет: без Родины ты никто. Ну а предатели наши не нужны и заграницей. Их там тоже не любят, спецслужбы из них высасывают необходимую информацию, выплачивают деньги за неё, но впоследствии эти люди становятся изгоями. Наших нелегалов, которые попадались и стойко держались, никого не выдавая, противники гораздо больше уважали.


— В следующем году 65-летие вашей семейной жизни. Как Вам удалось в столь сложных условиях нелегальной работы на протяжении стольких лет сохранить нежные отношения с супругой Гоар Левоновной?

— С женой у нас очень тёплые отношения, её брат был со мной в одной команде в Тегеране с 1940 года. Гоар я узнал, когда ей было всего 13 лет, такая шустренькая была. А потом, когда подросла, в 16 лет я завербовал её в свою группу. Её стаж в разведке меньше моего только на два года. У меня 4 февраля этого года было 70-летие работы, а выслуга с учётом льгот — почти 120 лет стажа! Когда рядом с тобой не просто женщина, а преданный и боевой товарищ, любимый человек, то и работать намного легче. С детства моя жена выполняла любое задание, которое я поручал. Мы поженились в 1946 году. И сегодня я могу сказать, что три луча Золотой звезды Героя принадлежат ей. Когда меня награждали, её тоже наградили орденом Боевого Красного Знамени. Это очень большая заслуга, среди женщин-нелегалов она единственная.





— Одно время деятельность всей системы госбезопасности оценивали, так сказать, под одну гребёнку: репрессии и подвиги смешивали, очерняли достижения нелегалов. Приходилось ли Вам сталкиваться с недопониманием работы разведки со стороны простых граждан?

— Руководство страны строило свою внешнюю и внутреннюю политику с учётом данных разведки. Был случай накануне распада СССР в 1991 году, когда мне предложили выступить перед избирателями в период очередной предвыборной кампании и рассказать о разведке. Заместитель главы администрации одного из районов, где мы выступали, высказалась в том смысле, что мы, разведчики, находимся на иждивении налогоплательщиков, что от нас одни расходы, а пользы никакой. Я ответил ей, что разведчик может достать такую информацию, которая сэкономит стране миллиарды. Этот случай подтолкнул нашу Службу к тому, что, передавая в народное хозяйство полученную разведчиками информацию, мы просим те или иные министерства оценить её в финансовом эквиваленте, чтобы к нам ни с каких сторон не было придирок. Так что свой бюджет мы оправдываем с лихвой.

— Сегодня много говорят о сталинских репрессиях в отношении разведчиков. Ваша семья испытала их на себе?

— Нет, такого не было. Когда делают большое дело, ошибки бывают. Сейчас ещё рано судить об этом. Валить на одного человека — это глупо. История разберётся. Сталин тридцать лет стоял во главе нашего государства. В своих мемуарах Черчилль написал о Сталине: он принял страну с сохой, а оставил с атомной бомбой.

— Три года назад здесь, в Пресс-бюро СВР, Вы встречались с внучкой Черчилля — Селией Сандис. Известно, что в Тегеране в 1943 году работа нашей разведки фактически помогла спасти жизнь главе правительства Великобритании. Внучка высоко оценила работу наших спецслужб в Иране. Расскажите, пожалуйста, подробнее об этой встрече.

— У меня сложилось хорошее впечатление о госпоже Сандис. Она была очень откровенна, открыта. Ясно, что её сопровождали представители английской разведки. Один из сопровождавших подошел к ней и тихонько сказал о том, что мой отец был шпионом — попросил заострить на этом внимание. Английский язык я знаю хорошо и все понял. Ответил, что мы — советские разведчики — такие же шпионы для них, как и они для нас. Внучке Уинстона Черчилля мы подарили хороший коньяк «Двин», эта марка уже не выходит лет десять, но мы его нашли. Её дед очень любил именно этот коньяк.

— Вы по-прежнему трудитесь?

— До сих пор хожу на работу: в девять утра приезжает машина, с десяти до четырёх-пяти я на службе. С удовольствием работаю, коллектив отличный, чувствую, что востребован.

— И чем конкретно Вы занимаетесь сегодня?

— Подготовкой очередного разведчика к работе. Воспитательной работой с молодежью. Моя жена тоже в этом активно участвует.





Необходимое послесловие:

Наш разговор с Геворком Андреевичем Вартаняном помогло организовать Пресс-бюро СВР России. Его руководитель Сергей Иванов не смог удер-жаться, чтобы не высказать свое мнение о легендарном разведчике:

— Геворк Андреевич — очень светлый человек! Когда он идет по длинным коридорам нашей штаб-квартиры в Ясенево, все — от молодого сотрудника до ветерана Службы — ему улыбаются. И он улыбается всем в ответ.

То, что делает Геворк Андреевич сегодня, — бесценно. Семидесятилетний опыт работы в разведке — не шутка. Каждое его слово для молодого разведчика приобретает огромный вес. Как приехать в страну, как адаптироваться, что говорить, куда ходить и не ходить, что такое город, как по нему передвигаться? Это целая наука, бесценный опыт. Кроме основной работы Геворк Андреевич много сил отдает популяризации истории нашей Службы. В настоящее время вместе с Гоар Левоновной работает над фильмом о событиях в Тегеране в 1943 году. Этот фильм станет подарком ветеранам войны и молодёжи.

Сегодня много говорят о необходимости воспитывать патриотов своей страны. Считаю, что необходимо это делать на конкретных примерах, в частности, на примере Героя Советского Союза Геворка Андреевича Вартаняна. И как воспитывать чувства современных молодых людей, если не на конкретном примере этой замечательной семьи? Геворк Андреевич и Гоар Левоновна сумели сохранить искренние чувства и уважение друг к другу. 65 лет совместной жизни, большая часть которой прошла в условиях сложнейшей работы за границей. Это не просто срок, а испытание, которое они с честью прошли, оставаясь патриотами Родины.

В чем заключается замечательность семьи, в которой нет детей? Ну и что, что сохранили чувства друг к другу, не они одни... Если все, на примере их патриотизма, посвятят жизнь государству, то государства не останется. А о нашем с мужем (или любой другой супружеской пары) патриотизме (воспитания 2-х детей) никто не напишет. А не этот ли подвиг важнее для страны!

Вот здесь http://perevodika.ru/forum/index.php?s=&am...ost;&p=35310 про детей, а немножко выше на этой странице - про патриотизм (Свой среди чужих, чужой среди своих). А семья без детей? Ну какая получилась. Не думаю, что они от этого стали счастливее, скорее наоборот. А не этот ли подвиг важнее для страны! Мне кажется , что самое главное, что этот подвиг важен для Вас и особенно для Ваших детей, а страна пускай сама разбирается кто ей важнее и нужнее

Я видела интервью с этой четой, где они сказали, что отсутствие детей - это было условием их конспирации и работы, если бы они родили ребенка, то их отозвали бы на Родину. И мое личное мнение: им бы пришлось окунуться в ту жизнь, нищету, заботу о пропитании и риск попасть под репрессии - во все то, что пережили наши незаметные, "непатриотичные" старики и старушки. А эти разведчики жили за счет государства на всем готовом, сказочной жизнью, отчасти и за счет того, что мой прадед бесплатно работал, находясь в ИТЛ (с 41 по 43 год, до самой смерти), и прабабка одна поднимала 6 дочерей, и ждала до 1967, что муж вернется, ибо никто не удосужился сообщить о смерти... Теперь, разведчики - глубоко чувствующие патриоты, а у моего прадеда даже могилы нет. Это обидно!

Про священника с ребятишками я вчера прочла, интересно и чудно написано. Спасибо!

С 1985 по 1999 я тоже мучался с печатаньем двумя пальцами, потом прошёл пару раз (русскую и английскую раскладку) "Соло на клавиатуре" Шахиджаняна (тогда было 50 из 100 уроков - бесплатный вариант), и перешел таки на слепое печатание, после чего начинаешь совсем по другому мыслить при наборе текста "из головы". Как вы говорили про вождение машины, появляется еще одна степень свободы. А самое трудное было не проходить уроки, а перейти наконец от учебных примеров к печатанию в повседневной работе, когда нужно срочно что-то написать, и поневоле сбиваешься и смотришь на клаву, и начинаешь опять печатать двумя пальцами.

Сообщение отредактировал Yukon - 2.7.2010, 10:35

Вы счастливый человек, я пару раз брался учиться, один раз по-моему по этой книжке. Но, Бог не дал таланта, да и пальцев слишком много, короче так до сих и пишу одним пальцем, побыстрее правда, но все равно одним. Эх-эх-хэх...

По книжке трудно учиться, я не настолько суров, а вот проходить уроки по программе, которую можно скачать по ссылке - вполне даже ничего. Втягиваешься, как в игру. Попробуйте, не пожалеете. Потом даже трудно бросить, уроки затягивают. Не на правах рекламы. )))

Игорь Гундаров: «Россия сосредотачивается»

Беседа с известным демографом, академиком РАЕН, руководителем Центра мониторинга благополучия регионов РФ Академии труда и социальных отношений
30.06.2010


- Игорь Алексеевич, пять лет назад вы были единственным среди демографов, кто высказал мысль, что вымирание народа можно остановить за 3-4 года. Вы ссылались тогда на опыт НЭПа 20-х годов, когда депопуляцию сумели устранить в считанные годы.

- Над моими доказательствами смеялись, считая их наивными рассуждениями. Мол, в демографии для получения существенных результатов действуют лишь длительные циклы, не менее 20-30 лет.

- Но жизнь подтвердила вашу правоту. Смертность снижается, рождаемость повышается. Министр здравоохранения и социального развития Татьяна Голикова заявила, что эти величины уже сравнялись.

- Я сам не ожидал столь быстрого подтверждения своей гипотезы. Порой кажется, это фантастика. Хотя как ученый чувствовал - такое возможно. Уже в 23 российских регионах рождаемость превысила смертность: Чечня, Ингушетия, Тыва, Дагестан, Бурятия, Калмыкия и др.

- Происшедшее, вероятно, связано с реализацией национальных проектов? Об этом говорят президент Дмитрий Медведев, премьер Владимир Путин, вице-премьер Александр Жуков, приводя данные о значительном росте продолжительности жизни. Последние 2-3 года стали снижаться младенческая смертность, материнская смертность, растет рождаемость, и все это объясняется реализацией нацпроекта «Здоровье», инициированного с 2007 года.

- А вот это утверждение неверно. Более того, вынужден как профессионал предупредить, что президент и премьер опасно заблуждаются относительно сути идущих демографических процессов.

- Но ведь их заявления основаны на достоверных материалах, предоставляемых ответственными чиновниками. В чем же дело?

- Руководители страны нас не обманывают. Они именно заблуждаются. Потому что игнорируют критические мнения учёных, полагаясь больше на своих чиновников, готовящих материалы. А чиновник – такова уж природа этого социального слоя – интуитивно чувствует, что хочет начальник, и даёт цифры в соответствующей «аранжировке», которая удовлетворяет руководителя. И руководство России с гордостью заявляет, что сумело найти решение глобальной проблемы, теперь вымирание народа остановлено!

- И суть этого эффективного решения – материальное стимулирование в рамках нацпроектов?

- Да, премьер Путин прямо заявил, что даже не ожидал подобного эффекта. Не надо больше учёным собираться для теоретизирований, требуется делать так, как делается, ведь результат – убедительный. И не дорогой, к тому же. О низкой цене затрат сказал, не скрывая удивления, президент Медведев на встрече с многодетными семьями: мол, в развитых странах женщины «не так легко мотивируются деньгами», как у нас. А наши женщины, значит, легко мотивируются – всего по 8 тысяч долларов за ребёнка, да ещё не сразу и не наличными, а в рассрочку на многие годы. Заплати больше - родят больше.

- Что по этому поводу говорит классическая демография?

- Классическая демография оказалась не способной объяснить происходящее в сфере народонаселения. Ведь демографы в подавляющем большинстве - экономисты, очень редко среди них встретишь социолога, а представителей медицины почти нет. Поэтому рассуждения основываются преимущественно на законах экономики. Тогда как надо знать ещё законы биологии и медицины, владеть механизмами возникновения болезней и умирания, зачатия и рождения. Без этих знаний кажется, что рост экономического достатка есть главный рычаг оздоровительного воздействия на население. Поэтому прекратились многочисленные демографические конференции и научные дискуссии на эту тему.

- Раньше они проходили часто, а теперь что-то не слышно…

- Теперь они якобы не актуальны. Всё прекрасно: рождаемость растет, смертность падает.

- А у вас другое мнение?

- В данном вопросе я стараюсь опираться не на мнение, а на факты. Смотрите, нацпроект «Здоровье» стал реально разворачиваться с середины 2007 года. Следовательно, повышение рождаемости должно появиться только через 9 месяцев, то есть в 2008 году. А как на самом деле? На самом деле количество рождающихся непрерывно растёт с 1999 года, после дефолта. На 40% этот рост объясняется увеличением числа молодых юношей и девушек – «эхо» бэби-бума начала «перестройки», а на 60% - истинным увеличением рождаемости (суммарного коэффициента).

- Вероятно, люди подумали, что хуже уже не будет…

- К объяснениям я перейду немного позже. Сейчас же хочу показать, почему ошибаются наши руководители, говоря, что рождаемость начала расти именно последние три года. На графиках ясно видно, что рост суммарного коэффициента рождаемости (число детей на женщину фертильного возраста) начался с 1999 года. И на этой траектории подъема нигде не найдёте перегиба от действия нацпроектов. Не видно их влияния на рождаемость, как бы того ни хотелось! Факты – упрямая вещь. Надо смотреть в широком диапазоне лет, чтобы не выдавать желаемое за действительное.

- А смертность?

- Говорят, что благодаря нацпроектам она начала снижаться. Смотрим – опять заблуждение! После подскока к 1994 году, в 1995-1998 годах смертность стала снижаться, почему – неизвестно. Затем был дефолт, и она вновь стала расти. А с 2003 года – опять снижение. Значит, и здесь нацпроекты ни при чем. А младенческая смертность вообще стремительно падает с 1993 года. Фантастическое падение - и непонятно от чего. С материнской смертностью – аналогичная картина.

Вывод: если не заниматься самообманом, а честно смотреть на факты, то улучшение демографической ситуации за последние 3 года – это не результат именно реализации нацпроектов, а продолжение улучшения, начавшегося с предшествующих рубежей.

- За счет чего тогда показатели стали улучшаться? Может, в здравоохранении появились новые технологии, лекарства, методы лечения и обследования?

- Как врач ответственно заявляю: в отношении лечения и профилактики инфарктов, инсультов, злокачественных новообразований, инфекционных болезней, в отношении предотвращения младенческой и материнской смертности ничего радикального в здравоохранении за последнее пятилетие не появилось.

- Наверное, демографическое улучшение - это отсроченный результат предшествующего роста благосостояния в «тучные» нулевые годы?

- Вопрос сложный для анализа. Чтобы ответить на него, давайте посмотрим динамику рождаемости и смертности в республиках бывшего СССР. Поразительно, но в российском руководстве не проводился такой анализ. Сразу обращу ваше внимание, что в странах СНГ не было нацпроектов и Стабилизационного фонда, которыми объясняют демографическое благополучие у нас.

Сравним динамику общей рождаемости по странам за последние 9 лет. Оказывается, рост происходил у всех, иногда даже быстрее нашего. В России прирост составил 44 процента, а в Армении 52 процента, Грузии 45 процентов, Украине 44 процента, Казахстане 37 процентов, Киргизии 28 процентов, Эстонии 24 процента, Белоруссии 21 процент, Азербайджане 20 процентов, Латвии 20 процентов, Молдове 15 процентов, Узбекистане 7 процентов, Таджикистане 4 процента.

- Получается, не такие уж мы и молодцы?

- Во всяком случае, дело не в материнском капитале, а в чём-то другом, действующем на рождаемость по всему постсоветскому пространству.

Теперь посмотрим на динамику смертности. С 2003 года произошло её снижение в России на 13 процентов. Но и здесь мы уступаем лидерство. Лидером является Казахстан, где снижение составило 21 процент. На втором месте Таджикистан – снижение на 17 процентов. Мы - на третьем месте. В Узбекистане снижение составило 9 процентов, Грузии 7 процентов, Киргизии 7 процентов, Армении 5 процентов, Белоруссии, Украине, Эстонии по 4 процента, Молдове 2 процента.

- Чем тогда объяснить эту нестыковку? Единственное: приходится уповать на фактор «Икс», которому вы придаёте большое значение – влиянию психики, общественной атмосферы, сознания. Если в перечисленных республиках не было материальных стимулирований, подобных российскому, значит, что-то происходит с психикой народов? И это, наверное, влияет на демографию?

- Да, что-то неуловимое происходит в общественном сознании на постсоветском пространстве. И через психосоматические механизмы оно влияет благоприятным образом на здоровье и репродуктивную способность мужчин и женщин. Такие механизмы в науке обнаружены.

- А что же происходит, по-вашему, в российской душе?

- Для объяснения у меня есть три гипотезы. Первая – за последние пять лет капитализм в России переродился и стал нравственным, добрым, эффективным; народ в восторге от принимаемых политических решений, уровень жизни высокий, преступность и коррупция сведены на нет, люди испытывают творческую радость, растёт социальный оптимизм. Однако факты не подтверждают такое предположение.

Вторая гипотеза – за последние пять лет переродился сам народ, отказался от присущей ему тяги к воле и бунтарству, предал своих свободолюбивых исторических героев, смирился с диктатурой денег, полюбил порок и батрачество на хозяина. Но для столь радикальной смены национального архетипа требуется длительное время, за пять лет подобное не происходит – слишком короткий срок. К тому же, аналогичное улучшение демографической ситуации уже было в 1995-1998 годы, но затем оно сменилось ухудшением, что доказывает его непричастность к архетипу. Значит, и вторая гипотеза отпадает.

Остаётся третье объяснение, которому в демографии пока нет научного название. Условно назову его «улыбкой Мазины». Помните, к финалу фильма «Ночи Кабирии», снятого Федерико Феллини, у падшей женщины, роль которой сыграла его жена Джульетта Мазина, всё ухудшилось катастрофически. Даже последние деньги, которые бедняжка накопила, украл любимый человек, клявшийся во взаимности. И она идет совершенно опустошенная. Но вдруг в глубине сознания что-то сосредотачивается, и на лице появляется улыбка, расцветающая светом внутреннего озарения, вопреки сгущающейся «внешней» тьме. Что-то с духом произошло.

Не исключено, что Россия сейчас тоже сосредотачивается. Тот страшный монстр капитализма, казавшийся несокрушимым, который в начале 1990-х навалился на страну, заявив о себе как идеале эффективности и цивилизованности, оплевав наши ратные и трудовые жертвы ХХ века, унизив великий народ прозвищем «совки», - вдруг оказался «голым королём». И люди перестают его бояться - «не так страшен черт, как его малюют». Рынок не создал за 20 лет ничего значительного, большой бизнес предстал неэффективным собственником, многократно уступая по производительности труда общенародной собственности. И чем глубже кризис, тем сильнее очищающее душу ощущение конца затянувшегося абсурда. Поэтому-то смертность сейчас снижается, а рождаемость растёт.

- Значит, и дух должен крепнуть?

- Обязательно, и это подтверждается объективными фактами. Уровень крайней агрессивности, измеренный по величине убийств, снизился после 2002 года на 47%, а уровень потери ценности жизни и безысходности, измеренный по самоубийствам и несчастным случаям, снизился на 19%. Милиция приписывает это себе в заслугу, аналогично тому, как Минздрав зачисляет на свой счёт улучшение демографии. Тогда как на самом деле всё заключается в меняющемся духе народа.

- Как долго может длиться такое психодемографическое улучшение?

- Его природа недолговечна, поскольку основана лишь на отрицании негатива, без созидания позитива. Поэтому от любого стрессового толчка можно сорваться в разочарование. Именно так произошло после улучшения демографической ситуации в 1994-1998 годах, которое сменилось резким ухудшением вслед за дефолтом.

- Возможно ли сделать улучшение устойчивым?

- Радикальное средство от вымирания - Россия должна найти смысл своей жизни и приступить к его реализации.

- И в чём этот смысл может заключаться?

- Убедившись, что капитализм и коммунизм есть пройденные этапы истории, надо приступать к строительству нового общественного устройства, соответствующего высокому уровню культурного развития человечества. Чтобы в политике наконец-то появилось реальное народовластие, а экономика стала служить человеку, а не человек – экономике. Весь мир находится в предчувствии открытия такого строя. Кризис и терроризм сняли у людей «розовые очки» по поводу могущества «золотого миллиарда».

- Президент Франции Николя Саркози на недавнем форуме в Давосе прямо заявил: эта модель капитализма исчерпала себя. Но способна ли Россия показать человечеству выход из цивилизационного тупика?

- Если Запад не смог найти выхода из тупика, Россия вынуждена принять вызов. Мы – нация с большим пассионарным потенциалом, имеющая самый богатый опыт исторического развития. Смотрите, за 150 последних лет страна прошла через шесть экономических формаций (феодализм, капитализм, военный коммунизм, НЭП, государственный социализм, снова капитализм), через шесть форм государственного устройства (абсолютная монархия, конституционная монархия, парламентская республика, Советская республика, власть КПСС, президентская республика) и три вида политических режимов (тоталитарный, «анархический», демократический).

Никто в мире не располагает подобным богатым опытом, бесценным при выборе стратегии развития человечества. Произошедшее на рубеже 1990-х годов– это не поражение в «холодной войне», а трудный поиск исторической альтернативы. В нём заключается истинный смысл наших проблем накануне XXI века. Советский народ и потому ещё великий, что первым почувствовал необходимость прихода нового строя на смену капитализму и коммунизму. Но мы тогда думали, что учёные и руководители страны имеют такой Проект, а его, оказывается, надо еще открыть.

- Своеобразное «откровение» от российского народа?

- Получается, что да.

- А Западу оно нужно?

- Не меньше, чем нам. Ведь коренное население Европы и белые жители США тоже вымирают. На одну женщину там приходится в среднем 1,5 ребёнка при необходимых не менее 2,2.

- А если не сможем открыть или не дадут реализовать новый проект? Ведь Россия сейчас - классовое государство, где хозяином де-факто является не народ, а класс буржуазии.

- Тогда нация окажется в Красной книге истории.

- Вы не сгущаете краски?

- К сожалению, не сгущаю. За последние сто лет мы перенесли три сокрушительных демографических удара. Сначала –Первая мировая война, гражданская война и репрессии: 26,5 млн избыточно умерших и 14 миллионов от спада рождаемости. В сумме нация не досчиталась около 40 миллионов реальных и потенциальных граждан. Затем – Вторая мировая война: 26,5 млн преждевременно потерянных жизней и 10,9 млн не родившихся от спада рождаемости. В сумме – не досчитались 38 миллионов реальных и потенциальных жизней. И самый страшный удар – нынешние либеральные реформы: около 11 млн избыточно умерших и 18 млн потерянных от недорождения. Суммарно за либеральную модернизацию Россия заплатила цену в 29 миллионов жизней.

- Почему последний удар вы считаете самым страшным?

- Потому что спад рождаемости оказался наиболее глубоким. Из-за этого «посевной фонд» нации оскудел настолько, что стал не способен обеспечивать полноценный «посев» для воспроизводства населения. С 2013 года в двадцатилетний возраст начнут вступать те молодые люди, что родились 20 лет назад, после 1993 года. А тогда стало рождаться ежегодно на миллион детишек меньше, чем рождалось в 1980-х. Значит, после 2013 года случится аналогичный обвал количества двадцатилетних. Это то, что в демографии называется «каскадными реакциями». Начнёт сокращаться ежегодно на миллион число вступающих в жизнь молодых людей: молодожёнов для производства детей, абитуриентов в вузы, новобранцев для армии, рабочей молодёжи в промышленность и село. Но об этом – ни слова в рассуждениях президента и премьера, как будто трагедия не случится. Случится! И к её нейтрализации надо экстренно готовиться.

Поэтому Россия обязана открыть новый строй, отличающийся принципиально иными жизненными принципами. Повторюсь: мы никому не проиграли, пройдя свой жертвенный путь. Накопленная мудрость позволит противопоставить либеральному «Вашингтонскому консенсусу» исторически превосходящий его «Российский Проект», открывающий путь к гуманному, справедливому и экономически эффективному строю. На пути к нему Россия способна объединить человечество, став лидером в достижении свободной, счастливой и нравственной жизни. Осуществление такой задачи и есть смысл её жизни на современном историческом этапе, духовная энергия которого сопоставима с энергией победы во Второй мировой войне и энтузиазмом послевоенного восстановления. И противостоять ей никто не сможет.




Беседу вел Александр Мешков


Специально для Столетия
http://www.stoletie.ru/obschestvo/igor_gun..._2010-06-30.htm

ВЛЮБЛЕННЫЕ ИЗ ЛЕГНИЦЫ

Беседа с режиссером Вальдемаром Кшистеком, автором кинофильма «Малая Москва»

— В Легнице есть могила русской Джульетты, которая «покончила с собой от любви» к польскому Ромео. Она и послужила прототипом Веры, героини кинофильма «Малая Москва».

— Ее историю мне рассказала моя мама. Всего-навсего несколько фраз, скорее легенда, чем факты. Остальное надо было додумать, закрутить действие, написать нормальный сценарий. Я с самого начала не стремился отыскивать героев тех событий, понимая, что всё это может быть еще слишком болезненным. Да и есть ли у меня право требовать от них вновь переживать эмоции тех лет? В конце концов кино — не самое главное на свете! Несмотря на это в России «Малую Москву» воспринимают почти как документальный фильм о том времени. Даже удивлялись, почему никто у них не снял такую картину.

— Говорят, недавно отозвался сын Лидии Новиковой, ставшей прототипом Веры.

— Он живет в Минске и только из фильма узнал, каким культом окружена могила его матери в Легнице. Он написал письмо президенту (мэру) города, что хотел бы найти свидетелей тех событий, потому что, когда мать умерла, ему было всего восемь лет. Президент города Тадеуш Кшаковский пригласил Новикова и меня на встречу в Легницу. Некоторые надеются, что отзовется и тот поляк, который был третьей вершиной треугольника...

— Легница твоего детства — город со стотысячным населением, где было расквартировано 60 тысяч советских военных. Крупнейшее сосредоточения советских войск за пределами СССР.

— Это была стратегическая цель на всех картах НАТО. В Легнице действовали два военных аэродрома, была одна из самых длинных взлетных полос в Европе. 36 противоатомных убежищ для МИГов новейшего поколения и ни одного — для людей. Мы показываем эти убежища в начале фильма — только раздвижные двери были толщиной в метр десять сантиметров! Было известно, что в случае войны с Западом в первую очередь подвергнется уничтожению Легница. Поэтому в городу не делалось никаких инвестиций, дороги не ремонтировались. Помню, как-то летом мы красили стены в нашей квартире, и к нам приехала тетя из Тарнова. «И что вы мучаетесь — всё равно либо Запад вас разбомбит, либо вернутся немцы и всё у вас отберут». Так думали все.


Вальдемар Кшистек. Фото: Agencja Gazeta— Ты рассказываешь в фильме историю 40-летней давности, но семья самоубийцы по сей день не знает, что случилось на самом деле.

— Я тоже не знаю, поэтому даю собственное истолкование судьбы героини. Советский гарнизон в Легнице был окружен стеной с колючей проволокой. Даже если кто-то из них оказывался причиной несчастного случая, например сбил автомашиной пешехода, — следствие обрывалось на линии стены. В 1958 г. была даже создана польско-советская комиссия, чтобы в случае чего регулировать спорные вопросы. Да только в архиве этой комиссии нет ни одной записи. А я же собственными глазами видел... Я возвращался из школы, на углу стоял советский солдат, наверное сбежал с вахты на польскую сторону. «Люди, помните меня!» 1 — кричал он. И застрелился. Приехала милиция, сообщили в гарнизон, забрали тело, засыпали песком кровь. Мы спрашивали потом у знакомых русских, что же произошло. Они ничего не знали. Наверное, записали это как несчастный случай на полигоне. Для подростка, на глазах которого человек разнес себе голову выстрелом, это стало, что ни говори, травматическим переживанием.

— Ты жил с родителями неподалеку от стены.

— Наша улица Подхорунжих была ответвлением Окружной, а в конце Окружной уже были стена, вахта и ворота. Туда въезжали военные автомашины, на автобусах возили детей в школу. Общаться можно было только через окно, официально им нельзя было никуда выходить. Неофициально были и общие игры, и общие драки. Однажды я вернулся домой с синяком под глазом и говорю маме, что мы дрались с кацапами. «Не говорите: кацапы, они такие же люди, как мы», — сказала мама. Русские женщины приносили маме какие-то вещи на продажу, много рассказывали, она им сочувствовала. Со временем я тоже понял, что наши оккупанты сами жили при оккупации: под слежкой КГБ, запуганные, запертые.

— Легально встречались только на праздновании годовщин октябрьской революции.

— К памятнику Дружбы на Славянской площади сгоняли все школы, была делегация советских школьников, торжественное собрание и концерт. Каменные статуи: польский солдат, советский солдат и ребенок — вошли в анекдот как первый в Европе памятник гомосексуалистам, усыновившим ребенка. Когда я учился в лицее, русские уже отваживались переодеваться в гражданские шмотки и в баре «Вярус» выпивали с поляками. Попрекали друг друга историческими ранами, бывали открытые конфликты и драки.

— Я ездила с родителями и братом в ГДР, и всегда в окрестностях Легницы на шоссе вместо грибов продавали золото.

— Польско-русская торговля развернулась во второй половине 60-х и в 70-е годы. Существовало два рынка, где для видимости что-то выкладывали на прилавок, но настоящий товар, померенный, взвешенный, поштучно и оптом, прятали в штанах, под пальто, в подсобках. Думаю, через Легницу прошли тонны золота, бриллианты, фотоаппараты, часы. Русские привозили что только можно и передавали полякам на продажу.

— Что они покупали?

— Крупу, муку, шерсть в мотках и отсылали в Советский Союз. Я был поражен: на уроках учу, что они летают в космос, занимают первое место в мире по производству стали, вот-вот догонят и перегонят Америку, а тут эти граждане империи просят купить им мешок крупы. Образ высеченного из каменной глыбы кацапа начал рушиться в моих глазах. В то же время я наткнулся на романы Юрия Трифонова, которые дополнили психологическую картину людей, живших за стеной.

— Трифонов писал о московской интеллигенции.

— Но атмосфера страха была та же самая. И привычка не говорить о важных вопросах в квартире, потому что возможна прослушка или донесут соседи. Мы шли домой, чтобы спокойно поговорить. А они выходили поговорить на улицу! Причем так, чтобы об этом не узнали другие русские, даже их друзья. Потому что КГБ могло сломать друзей, как в фильме вынудило армян предать Веру. Это была такая система, я это знал и видел, мне не пришлось в сценарии много придумывать. И история с влюбленной русской произошла на самом деле, и армянские крестины, и красную звезду сбивали с детской могилы в 90-е годы.

— Как выглядело твое детство в бывшей немецкой, польско-советской Легнице?

— Мы играли в войну, разделившись на поляков и немцев. Время от времени, прихватив грабли, мы отправлялись вылавливать оружие в заиленных речках и прудах. Пистолетов было столько, что они нас вообще перестали интересовать. Фаустпатрон — вот это было нечто. Один раз я вытащил длинный бельгийский штуцер с оптическим прицелом, приклад был немного подпорчен. Нам встретился знакомый капитан, страстный любитель охоты, и говорит: «Вальдек, а не продашь?» Я запросил самую высокую цену: десять мятных леденцов (длинных) по цене один злотый 10 грошей за упаковку, то есть целых 11 злотых.

— Взрослые знали об этих ваших игрушках?

— Финал был таким, что кто-то из соседей донес на нас в милицию. Они приехали, и из сарая у Вильков, где у нас был склад, вытащили несколько десятков гранат. Разложили их во дворе, возле каждой гранаты поставили номерок, сфотографировали, вызвали семьи. Разыгралась ставшая знаменитой на улице Подхорунжих сцена допроса моей матери. «Где находятся члены вооруженной организации, которая намеревается силой свергнуть существующий строй?» — В летних лагерях, — ответила мама, так как это было время каникул, и мы с братьями уехали на целый месяц.

— Флирт с русскими девушками у тебя тоже был?

— Первой девушкой, с которой я в своей жизни поцеловался, была Нонна. К ней подбивали клинья я и русский парень Сашка, мне было тогда лет 12, может, 13. Нонна выбрала меня и пригласила к себе домой. Я пробрался через стену, постучал, вхожу. Родителей нет, на кровати горкой лежат подушки. Мы начинаем целоваться, по-настоящему, с языком. Я — счастлив, только ужасно ухо горит. «Наверное, таковы симптомы, — думаю я, — когда целуешься с девушкой, то у тебя ухо горит». Но это не секс обжигал, это ее мать обрывала мне ухо: «Мальчик, что делаешь? Убирайся отсюда!»

— То есть в гарнизон проникнуть было можно?

— Теоретически вход за стену: на полигон, на аэродром и в жилой квартал — был запрещен. Но для детей запреты, заборы, колючая проволока лишь создавали дополнительное притяжение. Мы пролезали через тайные дырки, чтобы посмотреть, почему они заперты и почему им нельзя выходить. Для нас уже было ясно, что за этой стеной — смесь народов, представители 15 советских республик.

— Легница тоже был национально неоднородна.

— Тут жили поляки из центральной части страны и переселенцы из-за Буга, украинцы, лемки, репатрианты из Франции, евреи, политэмигранты из Греции. Лев Рывин, который прибыл с последним эшелоном переселенцев из СССР в Польшу, жил на Солнечной, через две улицы от меня. В лицее №1 им. Костюшко учились Изабелла Цивинская, кинорежиссер Роланд Ровинский, актер Томаш Кот, Тадеуш Ляхович, олимпийский чемпион Даниэль Вашкевич и десятка полтора профессоров. Легница с ее постоянной атмосферой опасности и застоя, давала мощного пинка под зад, человеку хотелось оттуда вырваться.

— Зачем твои родители переселились сюда из Тарнова?

— Подозреваю, что им хотелось в жизни приключений. «Дома стоят пустые, с мебелью, есть работа, о которой только можно мечтать». Мой тесть говорил: «Вальдек, это же был настоящий Дикий Запад. Мне тогда было 19 лет, и я отправился туда, бросив после первого курса Главное коммерческое училище в Варшаве, потому что хотел жить интенсивно». Или приезжает кто-нибудь из деревни из-за восточной границы, и что он видел? «Господи, да ведь тут вода из крана течет, холодная и горячая, и печки-„юнкерсы”». И везет сюда всю семью.

— Мы знаем об этом хотя бы по фильму «Все свои» Сильвестра Хентинского.

— Однако Западные земли еще ждут своего представления в искусстве, одного Хентинского недостаточно! В свое время к годовщине театра в Еленей-Гуре я вместе с Кшиштофом Копкой готовил к постановке его пьесу «Второй день свободы». Это была история первой театральной премьеры после войны. Кшиштоф отыскал невероятные архивные материалы, вел переговоры с директором Стефанией Доманской, она жила в Сколимове. Еленя-Гура не была разрушена, и приехавшая туда группа актеров еще застала ванные комнаты с горячей водой и мылом, сохранилось множество декораций в подсобных помещениях театра, искусственная трава и прочие чудеса. Целую неделю они наслаждались купанием и запускали сценические механизмы, приходя в восторг от того, что те действуют. Немецкие музыканты из театрального оркестра, которые не уехали, смотрели на них, как на дикарей. Поставили «Месть» Фредро. В то время действовало распоряжение, согласно которому перед началом каждого спектакля или киносеанса на Западных землях обязательно должна была исполняться патриотическая песня «Рота». Перед поднятием занавеса из оркестровой ямы доносился шепот: «Айн, цвай, драй», и немецкий оркестр наяривал: «Не бросим землю, откуда наш род!»

— «Это как раз то, что нам нужно — месть. Только вот за пепелища мы отплатим германскому варварству словом поэта», — одобрила спектакль партийная деятельница.

— С комитетом ППР случались просто анекдотические ситуации. «Какую пьесу, товарищи, вы хотите поставить?» — спросил партийный секретарь. — «Месть». — «Это уже кто-то написал?» А после премьеры он обвинил труппу в том, что в пьесе прославляются господствовавшие классы шляхетской Польши. Положение спас Деймек, который играл Папкина: «Это вовсе не мещанская комедия, и не пьеса о шляхте. Это произведение о каменщиках!».

— Ты также ставил спектакль по пьесе Ежи Лукоша «Гауптман», о немецком лауреате Нобелевской премии, многие годы жившем в Карконоше.

— Сегодня мало кто помнит о нем, а это была весьма любопытная фигура. Сначала он был в хороших отношениях с гитлеровцами, получил перстень с печатью от Геринга. Приходит советская армия, и к Гауптману является некто Соколов в целях денацификации нобелевского лауреата. Гауптман, обращаясь к нему, говорит: «Прошу вас, садитесь, не надо стучать кулаком по столу, читайте». И вытаскивает из-под тарелки письмо от Ленина, в котором вождь революции поздравляет его с драмой «Ткачи» и выражает восхищение остальными его произведениями. Соколов вытягивается перед ним по стойке смирно и спрашивает: «В чем вы нуждаетесь, товарищ?» — «Шампанское, коньяк и хороший кокс из Валбжиха», — у Гауптмана был большой дом, который надо было отапливать. Так начался его роман с советской Россией. Разумеется, его хотели использовать, якобы даже в качестве президента ГДР или председателя Союза писателей. Но писатель вскоре умер, и его тело то ли пять, то ли девять недель — боюсь ошибиться — пролежало непогребенным, так как польская, советская и немецкая власти препирались насчет того, где ему упокоиться. Выиграла в конце концов вдова, и похороны состоялись на острове Хиддензее возле Ругии, где у них был второй дом. Вывод: кто всю жизнь заигрывал с режимами, тот за это заплатит, пусть даже после смерти.

— Но ведь ты тоже писал письма Войцеху Ярузельскому и Леониду Брежневу.

— В лицее я поспорил с товарищами, что запишусь добровольцем во Вьетнам. Я написал письмо министру национальной обороны, что у меня пятерка по военной подготовке и высшая отметка по метанию гранаты и что я хочу принять участие в войне, которая ведется на братской земле Вьетнама в защиту строящегося там социализма. Класс провожал меня до почтового ящика.

— Получил ответ?

— Да, спустя примерно месяц возвращаюсь домой, а моя мама плачет: «Вальдек, я должна собрать тебя, завтра ты едешь в Варшаву, а оттуда тебя отправят во Вьетнам». У меня челюсть отвисла: я ведь это в шутку затеял, а они отнеслись к этому серьезно. Причем перед экзаменами на аттестат! Я открываю дрожащими руками письмо, вижу печать министерства обороны и читаю: «В ответ на ваше письмо, гражданин такой-то, сообщаем, что на территории Польской Народной Республики не проводится набор добровольцев... В случае изменения ситуации вам будет сообщено дополнительно». Подписано: генерал, секретарь и все звания. Я потом это письмо одалживал своим товарищам за 5 злотых, потому что их родители тоже хотели его прочесть, и кто-то в конце концов его у меня украл. Но моего отца и директора школы вызвали в комитет партии. Отец там заверил их, что я человек, горячо и эмоционально относящийся к общественным вопросам, что я смотрю «Телевизионные новости», читаю газеты и очень все это переживаю. Секретарь партии посоветовал отцу остудить мой интернационалистический пыл: «Надо ему деликатно объяснить, что то, что пишут в газетах, не всегда правда».

— А от Брежнева чего ты хотел?

— Чтобы он разрешил мне снять документальный фильм о Байкало-Амурской магистрали. «Я думаю, что никто не раскрыл до сих пор истинное число жертв, которое поглотило строительство этой трассы, и я хотел бы восполнить этот пробел». Ответа из Кремля я не получил, но существование этой переписки отражено в моих документах.

— До учебы в киношколе ты окончил полонистику во Вроцлаве.

— На режиссерский факультет тогда принимали только после получения высшего образования. Я уже отучился в вузе половину положенного срока, когда это положение было отменено, однако несмотря на это мы с моим сокурсником Петром Лазаркевичем все же решили закончить учебу на полонистике. Нам было интересно. И Вроцлав тоже был нам интересен: действовали дискуссионные киноклубы, был Гротовский, был «Каламбур», Богуслав Литвинец устраивал Фестивали открытого театра. Приезжали Питер Брук, Юзеф Шайна, величайшие режиссеры, привозили известнейшие в мире спектакли. Нам преподавали прекрасные профессора, нам читали расширенный курс современной литературы, магистру Медеку я сдавал церковнославянский, профессор Чаплинский иронизировал: «Если мы говорим о восточных окраинах, то, кажется, ваши родители поверили, что это не польские земли? Чепуха!» Мы оказались в очень хорошем месте и в очень хорошее время. Тогда я переписывался с секретарем воеводского комитета ПОРП, его знали Людвик Друждж.

— Переписывался?!

— Я пытался узнать, почему меня не приняли на работу в университет. По правде говоря, я не рвался на эту работу, но профессор Деглер предложил мне место ассистента, и это была невероятная честь. У меня уже были публикации, я составлял рефераты для студентов, одним словом, идеальный кандидат в научные работники. Я сдал документы, но, к сожалению, партия отвергла мою кандидатуру как не отвечающую тем критериям, которым должен соответствовать социалистический вузовский преподаватель. Черновик письма в воеводский партийный комитет я зачитывал в общежитии, мои товарищи шлифовали стиль: «Положение просто кафкианское, запятая, если вам это что-то говорит, запятая, вот вынесли приговор, запятая, но нет обвинительного акта». Так я стал счастливой жертвой репрессивного аппарата социалистической Польши и пошел учиться на режиссера.

— Какие у тебя об этом воспоминания?

— Прекрасные, но после первого курса меня в дисциплинарном порядке отправили в армию. Катовицкий факультет должен был стать школой янычар, его открыло телевидение для подготовки идеологически грамотных кадров. Наш набор был первым: Анджей Чарнецкий, или «Крысолов», Петр Лазаркевич, моя жена Малгося Коперник, Кшисек Маговский, Яцек Гонсёровский, Кшись Ланг, «Белый морж», «Конь». Окончание курса мы отметили открытым письмом в министерство и в парламентскую комиссию по культуре: мы оказываемся недоучками, нам преподают слишком много политических дисциплин, политэкономию социализма, мы требуем дополнительных лекций и увеличения числа преподавателей. Холоубек зачитал письмо в Сейме, и бунт — на удивление — закончился счастливо. Деканом факультета стал Эдвард Заичек, который пригласил в качестве преподавателей Кесьлёвского, Жебровского, Занусси. Специально приглашали к нам читать лекции также Кавалеровича, Вайду, Куца, школа изменила свой облик. Но предыдущий декан все же успел отправить меня на целый год в училище офицеров запаса. «Приветствую предводителя бунта (я был старостой курса), к сожалению, я ничего не мог для вас сделать», — и вручил мне повестку в армию.

— И тоже было прекрасно?

— Армия — это отдельная тема для фильма. Я служил год, потом еще месяц, а потом еще дважды меня забирали. Во время военного положения из меня хотели сделать комиссара, я отказался. «Тогда вы попадете на полигон, а уж там с вас семь шкур сдерут, поручик», — пообещал мне полковник из военкомата. И вот мы едем в товарняке в зеленогурские леса, спим в палатках, участвуем в учениях с боевым снаряжением, с химическим оружием, я как командир взвода отвечаю за солдат. Подсовываю им «Тыгодник повшехный» и нелегальщину, и вот приходит командир группировки: «Поручик, на вас было 17 доносов, я все их сжег». С армией мне в конце концов удалось поладить, и мы выиграли учения на тактической полосе. Но когда зимой поступил приказ на двое суток залечь в поле, не разжигая костров, чтобы враг нас не заметил, я велел копать в земле глубокие траншеи. Огонь мы разводили возле кустов, дым ночью стелился как туман, солдаты не мерзли, утром вставали отдохнувшими, выспавшимися. Начались учения, разведка докладывает: перед нами 32 я бригада Бундесвера, захватить цели такие-то и такие, занять города такие-то и такие. Я говорю солдатам: «Цели — это мое дело, на это у меня есть карта, а у вас цель одна: там, по другую сторону, Германия, ясно, что это значит? Это значит, что там сплошные магазины с импортным товаром и та а кие женщины!». Они рванули как ураган, и мы опередили профессионалов.

— Армия — позади, ты заканчиваешь учебу.

— На дворе 1981 год, «Солидарность», фестиваль свободы. Я пишу сценарий по «Обороне Гренады» Казимежа Брандыса в киностудии «Око». Это должна быть дипломная работа о годах сталинизма, заполнение «белых пятен». Объявлено военное положение, литературный руководитель студии Михал Комар интернирован, деятельность студии приостановлена. Кинематографисты объявляют бойкот «военному» телевидению. И у нас нет возможности защитить дипломы: часовой фильм возьмет только ТВ, а старшие коллеги напоминают: «Господа, в такое время надо молчать». Ладно, мы молчим, но нам понятно: если молчит Анджей Вайда, то все знают, что это в рамках протеста. А кто заметит наше молчание? Сидит, мол, банда неудачников, пьют водку и молчат, потому что сказать им нечего.

— Приговор целому поколению.

— Три года полностью потеряны, работаю в стол. Мы с женой написали сценарий фильма, ставшего позднее моим дебютом: «Отсрочка». Это был первый фильм, запущенный в производство в 1986 г., после отмены бойкота и некоторого ослабления военного положения.

— С Кристиной Яндой и Ежи Радзивиловичем.

— Я уже знал, что не удастся обмануть цензуру по принципу: они мне утвердили одно, а я сниму совсем другое. За плечами у меня уже был 60 -минутный дипломный фильм, в котором после 53 поправок цензуры от картины ничего не осталось. Надо было получить согласие тогдашнего министра кинематографии. Сценарий я опубликовал в подполье, и Ежи Байдор мог запросто сказать: «Вы выбрали карьеру оппозиционного литератора, прощайте». Не сказал — может быть, потому что в фильме рассказывалась история скрывавшегося аковца, а отец Байдора, как я потом узнал, был в АК. За кулисами энергично действовали также Ежи Гофман, руководитель киностудии «Зодиак», Леслав Байер и Сильвек Хентинский, друзья Байдора еще по Вроцлаву. Они ему сказали: «Юрек, каждый министр кинематографии оставляет после себя по крайней мере один фильм. Пропусти этот сценарий». Так оно и случилось.

— Итак, ты снимаешь свой дебютный фильм.

— 1985 год, мы уже почти закончили съемки, осталось несколько последних дней, и тут вмешивается товарищ Свиргонь, зав. отделом культуры ЦК. Директор Михал Заблоцкий говорит: «Вальдек, пришла телеграмма, я должен прекратить съемки. Я отвечу, что киногруппа уже уехала, у тебя есть один день, снимай, сколько сможешь, все возможные сцены, а то с завтрашнего дня у тебя киногруппы уже нет». Мы закончили, я сажусь монтировать и слышу: «Прекращаем монтаж, только, пожалуйста, составьте сцены по очереди и покажите в министерстве». Показ продолжается четыре часа, в зале сидят Байдор, Гофман и я. Байдор говорит: «Отдел культуры ЦК считает, что за государственные деньги снимается антигосударственный фильм». Он лишает меня права на монтаж, чтобы я не сделал того, что Бугайский: записал на видео и показывал в подполье. Если обстоятельства изменятся, он даст мне знать. Я говорю ему: «Но, пан министр...» — «Мы будем говорить только в официальном порядке, киностудией руководит Ежи Гофман, изложите, пожалуйста, ему свои соображения, а он передаст их мне», — прерывает меня Байдор. Отходит на три шага, возвращается и добавляет: «А в частном порядке: вы сделали прекрасный фильм».

— Шизофрения.

— В итоге Байдор подсказывал мне, как обыграть цензуру, только старое название фильма — «Время наказания» — не удалось отстоять. Мало того, заседание приемной комиссии министр назначил на 22 декабря 1985 г., рассчитывая, что большинство членов комиссии не придет. А между тем пришла Ванда Якубовская, пришли и Петельский, и Козневский — все. И случилось чудо: Якубовской фильм понравился, Козневскому тоже, они проголосовали за прокат в студийных кинотеатрах. Нас отправили на Берлинский фестиваль, где «Отсрочку» купили 11 стран, и фильм сразу зажил своей жизнью.

— «Последний паром» — это 1989 год.

— И последний фильм, запущенный в производство с участием цензуры. Гофман взял на себя личную ответственность за «окончательную художественную форму и идеологическое содержание фильма» — такие обтекаемые фразы тогда использовались. Мы выходим из министерства, я говорю: «Пан Ежи, это значит, теперь вы будете моим цензором?». Гофман, — не знаю, стоит ли это цитировать, — только махнул рукой: «Валяй, не бойся, снимай самый лучший фильм, остальное я беру на себя». Цензор пришел на показ в последний день существования своего учреждения: «Я мог бы вообще не приходить, но очень хотелось картину посмотреть». Поставил какую-то галочку и ушел.

— Кому ты обязан больше всего с точки зрения профессии?

— Эдварду Жебровскому — он читал сценарии моих этюдов, оценивал, объяснял. Я многим обязан Кесьлёвскому и Занусси. Кесьлёвский давал нам посмотреть фильм и после просмотра велел описывать его по памяти, кадр за кадром. За 10 кадров тройка. Пятерка была за 30, ее никто ни разу не получил. Это учило логике мышления образами. После киношколы решающей стала встреча с Гофманом и Хентинским, им я обязан своим дебютом. К Гофману меня направил Вайда: «В моей киностудии ваш сценарий „Отсрочки” цензура не пропустит. А Гофман член партии, но он порядочный человек, он будет сражаться за этот фильм, в его студии у вас есть шанс». Встреча с Хентинским продолжается по сей день, я обсуждаю с ним все свои новые проекты.

— Отношение критики тебя волнует?

— Да ты что! Я недавно встретил профессора Анджея Заваду, который в свое время преподавал нам в университете современную литературу. «А ты знаешь, Вальдек, сколько писателей дебютировало в 60 е годы? Хотя бумагу выделяли по лимиту — больше пятисот». И пятьсот литераторов переживали свой день триумфа, вдыхали запах типографской краски со страниц свежевышедшей книги. А какие на них были замечательные рецензии! И скольких из них мы сегодня помним? Время все расставляет по своим местам.

Вела беседу Анна Жебровская

______________________

1Здесь и далее курсивом — по-русски в тексте. — Ред.

http://www.novpol.ru/index.php?id=1327

Бабочка в ладони: Зачем современному человеку христианство?
12 августа, 2010 •


Православное издательство «Никея» выпустило книгу яркого и самобытного публициста, постоянного автора журнала «Фома» Александра Ткаченко. «Бабочка в ладони» – это сборник ярких лирических и полемических эссе и очерков. Портал «Православие и мир» беседует с Александром о его новой работе, о журналистике, о вере и о любви.

Что значит быть христианином? У Вас в книге есть глава «Зачем современному человеку христианство». Как Вы считаете, современному человеку труднее, чем людям прошлого, быть хорошим христианином?




Быть христианином, значит – сделать заповеди Евангелия главным содержанием своей жизни. Осознанно, без принуждения, сознавая, что это – самый благой путь жизни, прежде всего для тебя самого. Современный человек в этом смысле отличается от людей прошлого лишь тем, что живет сегодня, а не, скажем, в средние века. Если человек вдруг понимает, что ненависть, зависть, гнев, обида – все это разрушает и губит его душу, – какая разница, в какое время это происходит? Если человек пробует бороться с этими разрушительными движениями своего сердца; видит, что не в состоянии с ними справиться, и взывает к Богу о помощи – не все ли равно, какая эпоха на дворе?

Быть христианином во все времена тяжело. Потому что человек болен грехом, расстроившим все его естество и не дающим жить по заповедям, которые являются выражением нормы человеческого бытия.

Быть христианином во все времена не трудно. Потому что Всемогущий Господь всегда рядом и всегда готов подать каждому из нас исцеление наших духовных болячек.

Христианин – тот, кто видит, что духовно болен.

Христианин – тот, кто понял, к Кому нужно обращаться за исцелением этой болезни.

Первое – тягостно, но необходимо. Второе – радостно и утешительно.

Что такое любовь?

Любовь – уподобление Богу, реализация основной потенции, заложенной в человеке от его сотворения. Если человек создан по образу и подобию Божию, а Бог есть Любовь, значит и в моей жизни любовь должна стать основным содержанием каждого поступка, слова и даже мысли, на что бы они ни были направлены. И уж тем более с любовью стараюсь смотреть на каждого человека, с которым меня сводит жизнь. Потому что любовь к ближнему – прямое выражение нашей любви к Самому Христу, сказавшему об этом прямо: …так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне. (От Матфея 25:40)

Память об этих словах очень отрезвляет и помогает даже к неприятным мне людям относиться если не с любовью, то хотя бы доброжелательно. А если не получается так отнестись, то по крайней мере, я совершенно точно знаю, что это – мой грех, что так быть не должно, и не может быть никаких оправданий такому безлюбовному отношению.

Что такое для Вас счастье?

Состояние внутреннего мира, тишины, отсутствия в душе действия страстей, ощущение присутствия Бога в мире и в тебе. Иногда так бывает после Причастия. Иногда – рядом с человеком, который сам является носителем такого душевного мира.

Как и когда Вы пришли к вере?

Лет в двадцать у меня появилось смутное, неоформленное, но очень искреннее желание – стать верующим человеком. Но как это сделать я не знал. Неожиданно я оказался перед странным фактом религиозной жизни: у человека, оказывается, нет такого «мускула», который можно было бы напрячь, и – оп! – ты уже стал верующим. Человек не может заставить себя уверовать, даже если очень сильно этого хочет. А я – хотел. И сильно.

В моем понимании, верующие люди обладали чем-то очень важным. Какой-то огромной и необходимой для нормальной жизни правдой, которой у меня тогда не было. Парадоксальная вещь: – мы можем очень много сделать сами, но не в состоянии заставить себя что-то полюбить, чего-то желать, или во что-то поверить. Это лежит уже за пределами нашей волевой сферы. А поскольку Бог – Личность, то и вера в Бога является двусторонним процессом, и чтобы уверовать в Бога, нужно чтобы Бог Сам открылся тебе каким-то образом. Но если желание стать верующим у человека появилось, и если оно искреннее, то никогда такое желание не останется без ответа, и Господь обязательно его услышит.

Примерно в этот же период крестилась моя мама. У нас дома появилось много духовной литературы: церковные книжки, брошюры. Мы с моей будущей женой Ниной тогда только начинали встречаться. Однажды, листали какую-то художественную книгу, и там оказалась обширная цитата из Евангелия. Нина говорит: «Смотри, какой язык красивый!» Я тут же побежал к маме в комнату, попросил у нее Новый Завет. «Во, гляди, – говорю, – тут этой красоты – на каждой странице». Посмотрели – и вправду, все написано таким же красивым языком. А на следующий день мне нужно было ехать в Калугу на неделю. И я решил взять с собой в дорогу мамин Новый Завет, чтобы получше ознакомиться с содержанием, написанным в столь красивой форме.

Мама на радостях мне не только Евангелие дала, но и еще несколько книжечек разных, которые она привозила из своих поездок в Киево-Печерскую Лавру. И я взял все это дело с собой в электричку. Хорошо помню, что первой православной брошюрой, которую я в своей жизни прочел, была книжка о. Рафаила (Карелина), что-то о вреде телевидения. Отчетливо помню свою реакцию на прочитанное: «Елки-палки, а ведь не врут попы-то!» Все, что было написано в книжке про телевизор, про восприятие человеком телевизионных передач, полностью совпадало и с моими оценками. А потом я начал читать Евангелие…

И всё! Я вцепился в него и просто оторваться не мог: читал, читал, читал… Хотя, это очень утомительное занятие, особенно с непривычки. Но все равно, я читал и с удивлением видел, что все представления о добре и зле, которые в мире существуют, оказывается, вовсе не абстрактны и не относительны. И все этические категории, которые существуют в мире, они ведь и в самом деле имеют исток и объяснение вот в этой, невзрачной с виду книжечке.


Для меня это было настолько поразительно, что я оказался в настоящем культурном, психологическом и Бог весть в каком еще шоке. А потом со мною и вовсе началось нечто странное, чему я до сих пор не могу найти никакого рационального объяснения и лишь могу рассказать, как это было. Я вдруг ощутил в своем сознании некий мощный процесс: все, что я к тому времени пережил, прочувствовал, передумал, вся информация, которая лежала у меня в сознании бесформенными грудами хлама, вдруг начала как бы сама собой выстраиваться в строгие последовательные ряды; прямо – здесь и сейчас.

Все мои знания о мире за несколько минут пришли в упорядоченное состояние. Этот процесс происходил независимо от моей воли, я лишь с изумлением наблюдал за ним как бы со стороны. И когда он завершился, я увидел абсолютно ясно, что… да, мир действительно сотворен Богом. Действительно, Бог этот мир до сих пор поддерживает в бытии. Действительно, если этот мир до сих пор не развалился, и люди еще не перервали друг другу глотки, то лишь исключительно потому, что в нем все еще действуют принципы, описанные в этой книжке. Всё!

С этого момента я стал верующим человеком. Садился в электричку неверующим, а вылез из нее – верующим. Вот так!

Ох, как же мне тогда стало страшно и неуютно! Обычно люди говорят, что когда они уверовали, у них был восторг какой-то, радость. Не знаю… Я вышел тогда из электрички в состоянии, близком к панике. Стою на перроне, и думаю: «Ну и как теперь дальше жить-то?»

С одной стороны, сбылось то, о чем я в глубине души мечтал уже довольно давно – Бог мне открыл Себя. Но вот как жить в присутствии Бога, зная, что Господь меня видит ВСЕГДА, знает каждое мое действие, каждое слово и даже каждый помысел? Ничего ведь теперь от Него не скроешь, не утаишь… Жуткое с непривычки ощущение. Наверное, это было то самое, библейское – «Страшно грешнику впасть в руки Бога Живого». Потом я понял, что это осознание своей греховности перед Очами Божиими и ужас от этого осознания являются очень важной предпосылкой для духовной борьбы христианина со своими грехами и страстями. А тогда просто стоял на заснеженном перроне, и мне было страшно жить дальше так, как я жил до этой встречи с Богом.

Когда Вы начали писать о вере – в качестве журналиста? Почему вдруг?

У меня было несколько удачных публикаций в областных газетах. А вообще я более десяти лет работал на стройке, каменщиком. Так уж получилось тогда, в начале девяностых, что после окончания колледжа культуры, я вдруг понял, что музыканты в нашей стране не очень-то и нужны.

Пришлось осваивать более практичную профессию. Сначала трудился в строительной организации, потом строил храм в городе Жиздра, потом – шабашил по Подмосковью – строил печки и камины. Но в глубине души всегда чувствовал, что это – не мое, что не лежит у меня душа к ручному труду. Чувство противоречивости такой жизни постепенно накапливалось, набирало силу. И в какой-то момент я вдруг понял, что если не сменю профессию, то просто пропаду, сопьюсь, уйду в депрессию. Это ведь очень страшно – годами заниматься делом, к которому не лежит душа…

Кроме кладки кирпича, я неплохо умел играть на гитаре и как-то складывать слова в строчки. Профессионально заниматься музыкой мне не хотелось, и я решил попробовать себя в журналистике. Купил компьютер, освоил «слепую» печать по Шахиджаняновскому тренажеру и начал думать – кому из серьезных изданий может показаться интересной моя писанина.

«Фома» на тот момент (как, впрочем, и по сей день) казался мне самым предпочтительным православным изданием. И я послал туда на пробу свою критическую статью на только что вышедшую тогда книгу отца Андрея Кураева о «Мастере и Маргарите». Ответа не было две недели. За это время мне пришлось изрядно повоевать с мыслями об «этих зажравшихся москалях, которые окромя друг друга и знать никого не желают», о «столичных пижонах», «мгимошных мажорчиках» и о многом другом в том же духе.

Наконец мне эта «духовная брань» надоела, и я просто позвонил в редакцию. Меня соединили с Гурболиковым. С этого момента в моей жизни началась новая глава, которая продолжается и по сей день.

Вы уже не один год работаете в «Фоме», выпустили книгу. По сути, писать приходится на одни и те же темы – и с каждым годом все труднее, наверно, будет писать свежо, оригинально, чтобы не повторяться. Есть ли у Вас такая проблема – проблема перегорания? Если есть, то как преодолеваете ее?

Проблемы перегорания нет. Дело в том, что я сажусь писать новую статью лишь в том случае, если сам открываю для себя в церковном Предании нечто такое, что поразило меня до глубины души, ответило на мучившие меня вопросы, обрадовало, восхитило. И вот, по глубокому моему убеждению, писать о Православии следует лишь в том случае, если ты хочешь поделиться с другими людьми этой своей радостью и восхищением. Поэтому, проблемы перегорания нет.

Есть другая опасность: проблема охлаждения, угасания духа в его стремлении к Богу. Ведь источником радости в христианине является Христос, Любовь Божия к людям, которая при правильной духовной жизни, открывается человеку во все большей полноте. И этому процессу нет пределов, поскольку Божия Любовь неисчерпаема. А вот сам человек может отпасть от этой любви. И если я почувствую, что во мне пропадает радость открытия нового в Православии, это будет для меня серьезным признаком каких-то искажений в моей духовной жизни, куда более серьезных, чем простой творческий кризис. Пока, слава Богу, этого не происходит. Хотя, конечно, бывают ситуации, когда не знаешь – о чем писать. Но тут уж не следует отделять творчество православного публициста от общих принципов творчества. Вдохновение необходимо не только поэтам, но и авторам православного журнала для сомневающихся.

А вообще, каждый раз приступая к работе над очередной статьей, я испытываю тот самый, описанный Сергеем Довлатовым «священный трепет перед чистым листком бумаги, вставленным в пишущую машинку». Каждый раз мне страшно начинать новую статью, каждый раз я уверен в том, что у меня ничего не получится. И каждый раз приходится преодолевать этот страх молитвой к Господу с просьбой послать мне трезвый разум, любящее сердце, ясное слово. И если в моих статьях есть что-то действительно ценное, то я не отношу это к себе. Потому что лучше чем кто-либо знаю – как рождались эти статьи.

Есть ли кто-то, на кого Вы равняетесь в своем журналистском и писательском деле?

Все, что написано мною на сегодняшний день, я писал для «Фомы». А поскольку этот журнал – авторский проект Владмира Легойды и Владимира Гурболикова, мне неизбежно пришлось ориентироваться на их стиль, внутреннее видение и понимание проблем, о которых говорит «Фома». По счастью, оказалось, что во взглядах у нас очень много общего, так что особо переламывать себя не пришлось. Но, работая рядом с такими опытными православными журналистами, я постоянно вижу в своих материалах какие-то ошибки, недостатки. И когда пишу очередную статью, всегда помню о том, что ее будут читать Легойда и Гурболиков. И конечно же, стараюсь равняться на их возможное восприятие написанного мною.

А еще недосягаемой вершиной для меня всегда являлись книги (особенно ранние) отца Андрея Кураева. Я читал их и с пронзительной ясностью понимал, что никогда не смогу писать так, как он. Нет у меня ни его эрудиции, ни блестящего стиля, ни образования, ни владения методологией научного исследования… Но это сознание никогда не мешало мне в своем творчестве равняться на его замечательные работы, как на один из лучших образцов разговора о христианской вере с современным читателем.



Кто читатели Вашей книги?

Не берусь определенно ответить на этот вопрос. Абсолютно точно могу включить в эту категорию лишь моих друзей, которым я её подарил. Хотя один из них рассказал, как читал «Бабочку» в метро, и его спрашивали, где он приобрел эту книгу. Для меня это было приятной неожиданностью!

Знаю от издателей, что книга очень хорошо раскупается в монастыре Оптина Пустынь – там за один только первый месяц после издания уже несколько раз просили привезти новую партию.

Книга написана публицистическим языком, можно назвать ее «популярным богословием». Такие книги глубоки, но читаются легко. Как Вам кажется, такой стиль книг – это будущее богословия? И стоит ли человеку браться за сложные богословские труды, если ему трудно их читать?

Не стоит отождествлять церковную публицистику с богословием. Мои статьи не являются богословскими работами. Это лишь некий опыт моего личного осмысления богословского и аскетического наследия Церкви, который для кого-то может оказаться близким и созвучным его собственному восприятию жизни. А кому-то может быть ближе совсем другой стиль, другая подача материала. Поэтому я за то, чтобы у нас издавались книги, написанные в разной манере, чтобы каждый читатель мог выбрать тот вариант «популярного богословия», который был бы для него наиболее понятным. Главное – стараться писать о Православии так, чтобы содержание статьи или книги не откладывалось в душе читателя мертвым грузом, чтобы человек почувствовал после прочтения необходимость что-то изменить в себе, в своей жизни. А уж каким языком это будет написано – вопрос вторичный.

Серьезные богословские труды, на мой взгляд, следует читать в том объеме, который позволяет усваивать прочитанное, переплавлять его в собственную жизнь, делать частью своего личного духовного опыта. Богословские знания не должны быть просто неким объемом информации, которым человек набил свое сознание и при случае может блеснуть эрудицией в этом вопросе. Преподобный Макарий Великий писал о таких «богословах» следующее: «…не стяжав в себе слова Божия, а только припоминая и заимствуя слова из каждой книги Писания или пересказывая и преподавая, что выслушал у мужей духовных, увеселяет, по-видимому, других, и другие услаждаются его словами; но как скоро окончит свою речь, каждое его слово возвращается в свое место, откуда взято, и сам он опять остается нагим и нищим, потому что не его собственность то духовное сокровище, из которого он предлагает, пользует и увеселяет других, и сам он первый не возвеселен и не обрадован Духом».

Вопросы, поднятые в книге, одновременно и богословские, и психологические – рядом на прилавке можно увидеть книгу, которая будет говорить о том же, но с точки зрения психологии. Зависть, обида, осуждение… В чем Вы видите пересечение Вашей книги с психологией?

Я не специалист в области психологии, но, по-моему, эта дисциплина оказалась некоторой попыткой секуляризованного человечества ответить на те вопросы, которые верующие люди ранее решали как раз с помощью богословия и аскетики. То есть, психологию, в известном смысле можно рассматривать как одну из составляющих аскетики, ныне, увы, оторванную от богословия. Это, кстати, признают и сами психологи, знакомые с аскетическими трудами святых Отцов нашей Церкви. Например, известный психолог, основатель нескольких направлений в американской психологической науке Уильям Джеймс, прочитав «Слова подвижнические» преподобного Исаака Сирина, воскликнул в изумлении: «Так это же писал величайший психолог!»

Современная психология рассматривает душу человека, исходя из его внутренних интенций, социальных функций, сексуальной ориентации и проч. Но важнейшая составляющая духовной жизни человека – его отношения с Богом – остается за гранью интересов этой науки. Задача психологии – обеспечить человеку максимально возможный психологический комфорт в этой, земной жизни. Задача аскетики – помочь человеку максимально полно подготовить себя к жизни будущего века. Это очень существенное различие. Ведь психологический комфорт можно обеспечить и не исцеляя причину душевной боли, а как раз напротив – загоняя ее вглубь, анестезируя, убеждая человека в том, что эта боль – ложная, фантомная. К сожалению, психология практикует и такие способы.

Проведу параллель со стоматологией: если больной зуб лечить анальгетиками, он действительно перестанет болеть, но в конце концов умрет, сгниет и развалится. С болезнями души происходит нечто подобное. В аскетике есть такой термин: «окамененное нечувствие». То есть, душу можно довести до такого состояния, когда она перестает болеть не потому, что здорова, а потому, что там уже и болеть-то нечему.

Самая большая проблема психологии – отсутствие четких и внятно выраженных критериев психической нормы в человеке и отклонений от нее. Отсюда – удивительная разноголосица различных психологических школ в этом фундаментальном вопросе. Например, яркий представитель гуманистической психологии Виктор Франкл говорит, что отсутствие смысла жизни является для человека глубочайшей психологической проблемой, что когда человек задумывается над этим вопросом, он проявляет тенденцию к здоровью, и страшно, когда он о смысле жизни не думает. А создатель психоанализа Зигмунд Фрейд, напротив, считает, что когда человек задумывается о смысле жизни, это – проявление психического нездоровья, потому что нормальные люди не рефлексируют.

Причина здесь, на мой взгляд, в игнорировании психологией религиозной составляющей бытия человека, в рассмотрении человеческой души лишь как некоей части или даже – функции организма.

В православном же богословии и аскетике душа – ярчайшее выражение образа Божия в человеке. Поэтому, здоровье души заключается в максимальном уподоблении Богу, как Первообразу. А болезнь души, соответственно – в отклонении от этого божественного Первообраза. В отличие от психологии, православная аскетика дает четкие определения, как нормы, так и ненормальности в душевной жизни человека. Но самое главное – дает образец этой нормы в Евангельском описании Христа – Бога, ставшего Человеком.

Если говорить о моей книге, то общим с психологией в ней могут быть лишь некие диагнозы болезней души, которые часто одинаковы как в православной аскетике, так и в психологической науке. Но вот способы излечения этих болезней в психологии сильно отличаются от способов, предлагаемых Православием.

Как правило, люди любят читать книги, говорящие о вере и о том, как с ее помощью изменить свою жизнь. Читатель радуется, что правда совпадает с его интуитивным пониманием добра, плачет над своими грехами, искренне хочет измениться. Но даже если книга сильная, редко бывает так, что она реально заставляет человека что-то сделать, перевернуть в своей судьбе. Что уж говорить: даже прочитав Новый завет, к реальным делам переходят единицы. Как Вы думаете, в чем цель книг, подобных Вашей, если они не действенны в большинстве случаев?

Книга не может и не должна заставлять человека что-то переворачивать в своей судьбе. Сделать это способен только сам человек. Причем – абсолютно добровольно, свободно от всяческого принуждения и осмысленно. Книга может стать лишь некоторой предпосылкой к принятию такого решения. А может и не стать.

Какие темы из книги для Вас были самыми сложными?

Все. Простых тем в книге просто нет. Каждая давалась значительным усилием, к каждой приходилось искать массу справочного и иллюстративного материала. А самое главное – эти темы в той или иной степени были пережиты мною не только на бумаге, а в реальной жизни тоже. Я задумывался над ними не для статьи, а просто потому, что они меня мучили, не давали жить спокойно, требовали своего разрешения. И я искал его в Предании Церкви, прежде всего по глубокой внутренней потребности своей души. А уже потом, пытался оформить найденные ответы в виде журнальных статей.

«Бог, Которого мы можем уважать» – называется глава Вашей книги. Часто главный упрек, который неверующие люди бросают христианам – «Ваш Бог допускает страдание и смерть, это жестокий Бог». Что бы Вы ответили таким людям, которые «не уважают» Бога именно за это?

Я много раз писал об этом. Поэтому, позволю себе процитировать свои же слова из статьи, которая дала название сборнику, о котором мы говорим сегодня – «Бабочка в ладони»:

«… Бог не останавливает людей на путях зла, потому что почти все наши пути – зло перед Богом. Мы привыкли сами себе ставить оценки за поведение, и наивно думаем, что если Бог существует, то останавливать Он всегда должен кого-то другого, а не нас самих. Это чувство собственной непричастности к злу – самая страшная болезнь человеческого духа, именно здесь кроются корни самых ужасных преступлений. И Гитлер, и бесланские отморозки тоже ведь наверняка были убеждены, что ничего особо плохого в их «подвигах» нет.

Бог не останавливает нас потому, что ждет нашего покаяния, ждет, когда нам самим станет тошно и страшно от того, как мы живем и что делаем друг с другом в этой жизни. Глупо на Него обижаться за то, что Он не превратил мир в огромный концлагерь, где все творят добро и воздерживаются от зла не по своей свободной воле, а из страха получить парализующий разряд от некоего «божественного шокера».

Я уверен, что Бог ограничивает зло в мире, иначе мы давно имели бы по Беслану в каждом райцентре. Но меры этого ограничения мне знать не дано, потому что это – дело Божье. И слезинка ребенка не смущает меня по этой же причине. Просто я верю, что Господь растворит эту слезинку в океане Своей любви, верю, что Он подаст всем безвинно страдающим такое утешение, такую радость, по сравнению с которыми любое возможное страдание – просто ничто. Потому что любовь Божия неизмеримо сильнее человеческого зла».

- Вы пишете в своей книге о тщеславии. А как не быть тщеславным и при этом «не зарывать свой талант в землю»? Ведь это естественное желание человека – проявить себя, рассказать о себе миру. Где проходит грань между нормальной потребностью быть яркой личностью и тщеславием? Вам, как автору книги и яркому публицисту, приходится бороться с тщеславием?

У меня по преимуществу проблемы другого рода: все время приходится убеждать себя в том, что мои материалы не плохи, а вполне читабельны. Комплекс провинциала, видимо, так себя проявляет. Изначально моя самооценка всегда очень занижена. И даже если потом какой-то текст пользуется успехом, и его хвалят, этих похвал мне хватает ровно настолько, чтобы почувствовать себя нормальным членом команды профессионалов, которые делают «Фому», а не случайно приблудившимся в редакцию неучем.

Хотя, конечно же, и на тщеславии себя ловлю постоянно. Но для этого вовсе не нужно быть автором книги и ярким публицистом. Тщеславиться можно очень парадоксальными вещами, например – количеством выпитого вчера пива, или даже – своим провинциальным комплексом неполноценности.

А бороться с тщеславием мне очень помогают слова преподобного Марка Подвижника: «Все скорбное, с нами приключающееся, находит на нас за возношение наше». Я много раз убеждался в истинности этого тезиса. И когда ловлю себя на тщеславном самолюбовании, то сразу же стараюсь привести себе на ум слова Марка Подвижника о том, что за это сомнительное удовольствие неизбежно придется платить последующими за ним скорбями. Вот, кстати, и один из ответов на вопрос – зачем современному человеку христианство.

Часто бывает так, что живет хороший человек, любит ближних, старается бороться с грехами, читает Писание. Но что-то у него не так – нет радости. Как будто жизнь потускнела, и восторг, слезы, волнение, предчувствие небывалого будущего – все осталось в прошлом. И это не обязательно немолодой человек, даже у молодых бывает так. Чего в жизни не хватает этим людям, что ускользает от них, как им помочь?

Это вопрос слишком общего порядка. Если бы Вы спросили меня о своем собственном опыте утраты радости жизни, то я бы попытался ответить. О других людях – не берусь.

По своему опыту могу сказать, что радость уходит, когда источником этой радости стал для меня не Бог, а что-то другое, что по самой своей сути не вечно и обречено на исчезновение. Тогда, вместе с источником, уходит и сама радость. Приведу еще одну цитату из книги «Бабочка в ладони»:

Церковь действительно предлагает нам радость, которая принципиально отличается от всего, что могло бы радовать человека за ее пределами. Дело в том, что все наши земные радости кратки, неустойчивы и неизбежно обречены когда-нибудь закончиться. Болезни, старость, внешние обстоятельства жизни отнимут все, что утешало когда-то наше сердце. И даже если судьба будет к человеку благосклонна, он не растеряет друзей, сохранит любовь, разовьет в себе многочисленные таланты и станет самым богатым в мире, все равно – на последнем повороте его жизненного пути смерть безжалостно отберет у него все это земное счастье. Одна лишь мысль о такой перспективе способна отравить существование самого заядлого оптимиста. А ведь избежать этого тотального банкротства еще никому не удавалось. И много ли стоит радость, наслаждаясь которой все время приходится чувствовать себя Золушкой на балу и помнить, что таймер включен на обратный отсчет?

Очевидно, что непреходящей ценностью для человека является лишь та радость, которую у него не сможет отнять даже смерть.

- Часто зависть проявляет себя не так, что ты испытываешь негативные эмоции по отношению к человеку, а несколько иначе. Смотрит девушка, которой не везет в любви, на счастливую пару друзей, и становится ей грустно-грустно – до слез. И их она любит, и зла им не желает, но счастью их завидует. Какова природа такой зависти?

Думаю, что описанное Вами переживание одинокой девушки все же не является завистью, если оно не сопряжено с ее негативными эмоциями в отношении своих счастливых друзей. По точному определению святителя Ильи Минятия «…зависть есть печаль из-за благополучия ближнего, которая… ищет не добра для себя, а зла для ближнего. Завистливый хотел бы видеть славного бесчестным, богатого – убогим, счастливого – несчастным. Вот цель зависти – видеть, как завидуемый из счастья впадает в бедствие».

Если вот этого, пускай смутного и не сформулированного, но вполне реального желания видеть счастливых друзей такими же несчастными, как и она сама, у этой девушки нет, то вряд ли ее чувство является завистью. Это может быть просто печаль, скорбь, стремление к счастью, но вовсе не зависть.

Когда одинокому человеку становится грустно до слез, ему, наверное, стоит выплакать эти слезы перед Богом. И верить, что Он непременно пошлет каждому из нас все, что содействует нашему благу. А супружеская любовь, брак – установления Божии. И если одинокому человеку, жаждущему такой любви, она до сих пор не встретилась, этому может быть только одно объяснение: любовь обязательно придет позже. Нужно лишь верить, ждать и готовить себя к ней, чтобы ненароком не пройти мимо своей судьбы, когда Господь, наконец, сведет тебя с другой твоей половинкой.

Тот же факт, что это не произошло до сих пор, может объясняться промыслительным действием Божиим именно об этой девушке. Если она христианка, то в утешение ей апостол Павел сказал удивительные слова, применимые к любым нашим скорбям и объясняющие их духовный смысл: …хвалимся и скорбями, зная, что от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда, а надежда не постыжает… (К Римлянам 5:3-5)

Опыт преодоления скорбей терпением раз от разу убеждает человека в том, что Бог не оставляет человека в скорбях. Это ведь очевидная вещь: когда нам плохо, мы чаще обращаемся к Богу за помощью. И раньше или позже получаем ее. Это – реальный опыт любого христианина, внимательно относящегося к своей духовной жизни. А из такого опыта появляется уже надежда на то, что и в последующих скорбях Бог будет с тобою и обязательно тебя утешит, как только это станет возможно. Ведь любая наша скорбь – прямое следствие нашего же духовного состояния, каких-то еще не обнаруженных нами грехов, которые и делают нашу жизнь безрадостной. Быть может, такой девушке просто нужно что-то изменить в себе, в своем сердце. И как только это произойдет, Господь тут же пошлет ей любимого.

Но может быть и так, что за этой понятной и безобидной девичьей печалью, действительно может прятаться та самая «печаль из-за чужого благополучия, которая ищет не добра для себя, а зла для ближнего». Поэтому, в таких скорбях нужно очень внимательно следить за своим сердцем, чтобы не впустить в него настоящую зависть. Потому что завистливый человек никогда не сможет стать счастливым.

Очень и очень часто неверующие люди стоят на позиции: «Я могу уважать вашу веру в Бога, но вашей Церкви я принять не могу». И далее следует длинный список претензий, из которых очень многие имеют под собой реальное основание. Как любить несовершенную Церковь? Как объяснять другим, почему ты в ней, несмотря ни на что. Как лично Вы миритесь с дурным в Церкви?



Есть два понимания того, что представляет собою Церковь. Одно из них можно встретить во многих семинарских учебниках и катехизисах. Звучит оно примерно так: «Церковь есть сообщество людей, объединенных общей верой, догматами, имеющими общую иерархию, богослужение…» и так далее. Ключевыми словами здесь является определение «сообщество людей». Каких людей – вот в чем вопрос? Преподобный Ефрем Сирин еще в четвертом веке сказал, что Церковь не только сообщество святых, но еще и сборище кающихся грешников. Исходя из озвученной выше формулировки, остается непонятным – как сообщество людей-грешников может быть святой Церковью.

Есть и другое определение, которое предложил в 19 веке наш соотечественник, православный писатель, поэт, богослов Алексей Хомяков. В своей работе «Церковь одна» он сказал о Церкви слова, которые одними были приняты с восторгом, другими не приняты вовсе. Но как факт попытки богословского осмысления сущности Церкви Христовой, эти слова прочно вошли в историю отечественной богословской мысли. Вот как он написал: «Церковь – это единство Божией благодати, обитающей во множестве разумных существ, добровольно ей подчиняющихся». Как видим, смысловой центр в определении Церкви перенесен Хомяковым с сообщества людей, на – благодать Божию. И тогда понятно становится, что природа Церкви – богочеловеческая. Соответственно, все греховное, что мы можем наблюдать в ее жизни – от людей-грешников. А все святое – от благодати Божией, которую каждый из членов Церкви стяжает в той мере, в которой будет стараться осуществить заповеди Евангелия в своей жизни.

Поэтому, мне совсем не трудно мириться с дурными проявлениями, которые я вижу в других членах Церкви. Вернее, даже – не «мириться» (как можно мириться с грехом?), а относиться к ним снисходительно, как к симптомам тяжелой болезни этих людей. Болезни, которой я и сам подвержен. И когда я вижу в людях Церкви нечто недолжное, плохое, я тут же примеряю эти поступки на себя. И вижу, что к стыду своему, и я вполне мог бы отчебучить нечто подобное, а то и хуже того.

Я воспринимаю Церковь как – лечебницу, в которую больные, искореженные своими грехами люди, пришли за исцелением. Глупо сердиться на больного за то, что его раны плохо пахнут. Особенно, если ты сам – весь в бинтах и несет от тебя отнюдь не фиалками.

А остаюсь я в такой «несовершенной» Церкви потому, что уже получил в ней реальный опыт исцеления некоторых своих язв. И надеюсь по возможности вылечить остальные болячки.

Свят в Церкви – Бог. По мере приобщения к Нему, эту святость могут приобретать и люди, входящие в Церковь.

Вы пишете о грехе осуждения. Но вот для людей, далеких от Церкви, вся публичная проповедь Церкви слышится как одно сплошное осуждение. Неверующие не всегда могут разобраться в тонкостях, грех осуждает Православие или человека. Люди просто слышат: гомосексуалистам не место в нашем обществе, нескромно одетая девушка – блудница и позор семьи, тот, кто не ходит в храм – «потерянный» человек, и так далее. Причем осуждение они слышат от людей, которые и сами не без греха… В итоге у многих складывается такой образ Церкви: «объединение людей, которое осуждает всё и всех, кто к нему не принадлежит».

Да, к сожалению, такие мотивы отнюдь нередки в публичных выступлениях церковных авторов. Я с такой подачей этой темы категорически не согласен. Что значит – «нескромно одетая девушка – блудница»? Да Христос самой настоящей, уличенной в прелюбодеянии блуднице сказал «Я не осуждаю тебя»! Это как? Не в счет нынче?

Ужасно и отвратительно видеть, когда христиане в своем благочестии начинают уподобляться не Христу, а Его убийцам – фарисеям, считавшим грешников – низшей кастой, с соответствующим к ним отношением. Правда, подобное осуждение чужих грехов у нас сегодня зачастую принято объяснять как – обличение. Что ж… Еще раз приведу фрагмент из книги «Бабочка в ладони», в котором достаточно полно выражено мое отношение к этому вопросу:

\\Даже очень грязный человек может почувствовать себя чистым и опрятным, если встретит бедолагу, еще более грязного и неряшливого, чем он сам. Беда в том, что наша поврежденная грехом природа все время стремится к самоутверждению за счет признания другого человека более низким, плохим, греховным. И еще одна лазейка для этого больного стремления очень часто видится нам в словах Нового Завета об обличении греха: «Испытывайте, что благоугодно Богу, и не участвуйте в бесплодных делах тьмы, но и обличайте. Ибо о том, что они делают тайно, стыдно и говорить». (Еф 5:10-12) Казалось бы, вот – прямая санкция на осуждение чужих грехов, подкрепленная авторитетом Священного Писания. Однако, не стоит торопиться с выводами. Прежде чем приступить к обличению злых дел, всем стремящимся к подобного рода деятельности следовало бы сначала ознакомится с мыслями духовно опытных подвижников по этому поводу:

«Обманутые ложным понятием о ревности, неблагоразумные ревнители думают, предаваясь ей, подражать святым отцам и святым мученикам, забыв о себе, что они, ревнители, – не святые, а грешники. Если святые обличали согрешающих и нечестивых, то обличали по повелению Божию, по обязанности своей, по внушению Св. Духа, а не по внушению страстей своих и демонов. Кто же решится самопроизвольно обличать брата или сделать ему замечание, тот ясно обнаруживает и доказывает, что он счел себя благоразумнее и добродетельнее обличаемого им, что он действует по увлечению страстью и по обольщению демоническими помыслами».

Святитель Игнатий (Брянчанинов)

«Правду говорить дело хорошее, когда нас призывает к тому обязанность или любовь к ближнему, но сие делать надобно, сколь возможно, без осуждения ближнего и без тщеславия и превозношения себя, как будто лучше другого знающего правду. Но при том надобно знать людей и дела, чтобы вместо правды не сказать укоризны и вместо мира и пользы не произвести вражды и вреда».

Святитель Филарет (Дроздов)

Нетрудно заметить, что два авторитетнейших учителя нашей Церкви, жившие во второй половине 19 века, независимо друг от друга высказывают практически одну и ту же мысль: не стоит обличать грешников, если только ты не был специально призван к этому Богом и не очистил свое сердце от страстей. Но если обратиться к древним Отцам, то их мнение по данному поводу будет еще более категоричным:

Никому не выставляй на вид каких-либо его недостатков, ни по какой причине. …Не укоряй брата своего, хотя бы ты видел его нарушителем всех заповедей, иначе и сам впадешь в руки врагов своих.

Преподобный Антоний Великий

Покрой согрешающего, если нет тебе от сего вреда: и ему придашь бодрости, и тебя поддержит милость Владыки твоего.

Преподобный Исаак Сирин.

Никого не укоряй, ибо не знаешь, что случится с самим тобою. …Изреки слово утешения душе нерадивой, и Господь подкрепит сердце твое.

Преподобный Ефрем Сирин

Однажды братия спросили преподобного Пимена Великого: «Авва, следует ли, видя согрешение брата, умолчать и покрыть грех его?» – «Следует, – отвечал преподобный Пимен. – Если покроешь грех брата, то и Бог покроет твой грех».

– » Но какой же ответ ты дашь Богу, что, увидев согрешающего, не обличил его?» – снова спросили у него. Он отвечал: «Я скажу: «Господи! Ты повелел прежде вынуть бревно из своего глаза, а потом извлекать сучок из глаза брата – я исполнил повеление Твое»

И если в вопросе обличения грешников мы не пожелаем уподобляться Пимену Великому, то с большой степенью вероятности рискуем уподобиться Михаилу Самюэлевичу Паниковскому, который, обличая бухгалтера Берлагу, тихо радовался тому, что на свете есть личности еще более жалкие и ничтожные, чем он сам. \\

Все христиане верят, что смерть – это не конец. Но лишь немногие могут сказать: «Я смерти не боюсь». Есть ли у Вас этот страх, если да, то как Вы живете с ним?

Конечно, есть. И когда люди говорят, что они не боятся смерти, я им почему-то не очень верю. Ведь даже Христос в Гефсиманском саду скорбел и молился до кровавого пота. Думаю, тут все же следует говорить не о наличии или отсутствии такого страха, а о способности с ним бороться, преодолевать его.

В журнале «Логос» мне довелось читать воспоминания иподиакона почившего в мае владыки Зосимы о том, как на его глазах умирал этот архиерей. После окончания Литургии владыке стало плохо с сердцем. Он лег на пол прямо в алтаре. Сказал: «Слава Богу – причастился. Теперь умирать не страшно». А через несколько мгновений воскликнул «Господи, ведь я же еще так молод, куда мне умирать-то?» Иподиакон, глядя на это, испугался, и со слезами начал просить владыку не умирать. И вот здесь произошло то, что потрясло меня в этой истории более всего: лежащий на полу умирающий архиерей увидел над собой плачущего, перепуганного мальчишку и… стал его утешать: «Ну, чего ты? Глянь, вон, какой я здоровенный! Разве же такие помирают?» Понимаете, даже перед смертью он думал не о себе, а о другом человеке! До конца, до самой последней черты…

Смерть такая штука, которой не удастся избежать никому из нас. И в кончине владыки Зосимы я увидел для себя некий образец подлинно-христианской кончины: упование на милость Божию в отношении к себе, и деятельное милосердие в отношении к ближнему.

Страх смерти у меня есть. И хотя смерть себе человек не выбирает, я все же очень хотел бы умереть так, как умирал владыка Зосима, сумевший растворить этот свой смертный страх любовью к другому человеку, нуждавшемуся в утешении.

Мы говорим: христианство – это свобода. А неверующие говорят: ваша Церковь лишает вас свободной воли, делает выбор за вас, пугает вас адом и превращает в рабов. Что такое свобода верующего, как бы Вы сформулировали?

В рабов нас превращают наши грехи и страсти. Это знает любой человек, например, пытавшийся бросить курить. У меня есть друг – прекрасный парень, умный, красивый, успешный. Жена тоже умница, трое деток. Все у него хорошо, жизнь удалась. Вот только время от времени напивается он вдрабадан и идет блудить по продажным девицам. Потом сам себя корит, переживает ужасно о том, что сделал, печалится, но… ничего не может с собой поделать. И в следующий раз все повторяется снова: водка, девицы… Вот и кем его, такого, считать: свободным человеком? или рабом? По-моему, это и есть – преддверие ада, где человек помимо своей воли влечется к тому, что причиняет ему страдание.

Христианство же предлагает людям освобождение от подобного рабства, указывает, как снова сделать свою волю свободной от страстей и не грешить там, где ты сам хотел бы остаться чистым.

Это и есть – свобода верующего человека.

Читайте также:

Александр Ткаченко. Дорогие мои старики.

Александр Ткаченко. Проклятье, которого не было.Церковь и Толстой: история отношений
http://www.pravmir.ru/babochka-v-ladoni-za...u-xristianstvo/

Господа офицеры

Ле­онид Ива­шов -о ссо­ре с Чер­но­мыр­диным, о пре­зи­дент­ских ам­би­ци­ях премь­ер-ми­нис­тра, о том, как Бо­рис Ель­цин ру­ко­во­дил штур­мом Приш­ти­ны, а Мад­лен Ол­брайт от­прав­ля­ла в от­став­ку мар­ша­ла Сер­ге­ева, а так­же о пе­рех­ва­чен­ном те­ле­фон­ном раз­го­во­ре гос­сек­ре­та­ря США с ли­де­ром ал­бан­ских бо­еви­ков

Ис­то­рия, ко­неч­но, не зна­ет сос­ла­га­тель­но­го нак­ло­не­ния. Но ес­ли бы пла­нам, ко­то­рые стро­ил или под­дер­жи­вал ге­не­рал Ле­онид Ива­шов, суж­де­но бы­ло сбыть­ся, мир бы сей­час точ­но был иным...

— Ле­онид Гри­горь­евич, это прав­да, что не­кий фран­цуз­ский май­ор пе­ре­дал сер­бам дан­ные о на­тов­ских бом­бар­ди­ров­ках?
— На­чаль­ник ген­шта­ба во­ору­жен­ных сил Фран­ции ге­не­рал ар­мии Жан-Пь­ер Кельш, с ко­то­рым у ме­ня са­мые доб­рые от­но­ше­ния, то­же не яв­лял­ся сто­рон­ни­ком бом­бар­ди­ров­ки Югос­ла­вии. Кста­ти, как и мно­гие во­ен­ные из дру­гих стран НА­ТО. По­это­му в слу­чае с фран­цуз­ским май­ором ни­че­го уди­ви­тель­но­го нет. Здесь роль сыг­ра­ли не день­ги. Это был пос­ту­пок му­жес­твен­ный и в выс­шей сте­пе­ни гу­ман­ный, по­то­му что ни­ка­ких при­чин бом­бить Югос­ла­вию не бы­ло.

Но сно­ва Ол­брайт! Ког­да ми­нистр инос­тран­ных дел Бри­та­нии Ро­бин Кук толь­ко за­ик­нул­ся, что его юрис­ты ни­ког­да не одоб­рят уль­ти­ма­тум, предъ­яв­лен­ный Бел­гра­ду, и не под­дер­жат план бом­бар­ди­ро­вок, у Ол­брайт уже го­тов был со­вет: «Най­мите дру­гих юрис­тов!» Вот так де­ла­ет­ся по­ли­ти­ка по-аме­ри­кан­ски…

На де­ся­тую го­дов­щи­ну бом­бар­ди­ров­ки быв­ший со­вет­ник де Гол­ля ге­не­рал Пь­ер Га­луа прис­лал в Бел­град ви­де­оза­пись сво­его выс­туп­ле­ния, в ко­то­ром рас­крыл не­ко­то­рые на­тов­ские сек­ре­ты. Как вы­яс­ня­ет­ся, за­го­вор про­тив Югос­ла­вии су­щес­тво­вал дав­но. В се­ре­ди­не вось­ми­де­ся­тых во Все­мир­ном бан­ке сос­то­ялось два со­ве­ща­ния, на ко­то­рых приш­ли к зак­лю­че­нию, что Югос­ла­вия, где нет без­ра­бо­ти­цы, бес­плат­ное об­ра­зо­ва­ние, ме­ди­ци­на и вы­со­кая ди­на­ми­ка эко­но­ми­чес­ко­го рос­та, не луч­ший при­мер для Ев­ро­пы. Как ут­вер­жда­ет Га­луа, во­ен­ные Гер­ма­нии, Ан­глии, Фран­ции и США еще тог­да за­ду­ма­лись о том, как ор­га­ни­зо­вать под­рыв­ную де­ятель­ность про­тив Югос­ла­вии. А ес­ли пот­ре­бу­ет­ся — то и во­ен­ную опе­ра­цию.

— И Мос­ква ока­за­лась не са­мым на­деж­ным со­юз­ни­ком Бел­гра­да.
— На пе­ре­го­во­рах по Югос­ла­вии на­шу де­ле­га­цию в ка­чес­тве спец­пред­ста­ви­те­ля воз­глав­лял Вик­тор Чер­но­мыр­дин, аме­ри­кан­скую — Стро­уб Тэл­бот. Ди­алог на­ча­ли во­ен­ные, и нам уда­лось о мно­гом до­го­во­рить­ся. Нап­ри­мер, о том, что вой­ска тех го­су­дарств, ко­то­рые учас­тво­ва­ли в бом­бар­ди­ров­ках, не вой­дут в Ко­со­во, а югос­лав­ские пог­ра­нич­ни­ки бу­дут ра­бо­тать на гра­ни­це вмес­те с на­тов­ски­ми пог­ра­нич­ны­ми струк­ту­ра­ми. И са­мое прин­ци­пи­аль­ное — Рос­сия по это­му сог­ла­ше­нию по­лу­ча­ла в Ко­со­во под свою от­ветс­твен­ность сра­зу нес­коль­ко сек­то­ров, где про­жи­ва­ли пре­иму­щес­твен­но сер­бы. Что бы­ло впол­не ло­гич­но.

Пос­ле то­го как я до­ло­жил о ре­зуль­та­тах, Чер­но­мыр­дин да­же уп­рек­нул ми­дов­цев, ко­то­рые в ди­ало­ге с Стро­убом Тэл­бо­том зас­ты­ли на мер­твой точ­ке. «На­ра­щи­вать на­до!» — го­во­рит… Там дейс­твительно про­цесс за­тя­нул­ся, по­это­му я нес­коль­ко уди­вил­ся, ког­да ве­че­ром Чер­но­мыр­дин вдруг ска­зал: «Ле­онид Гри­горь­евич, вы с ге­не­ра­лом За­вар­зи­ным у­ез­жай­те от­ды­хать, а мы еще по­ра­бо­та­ем». Как я по­том уз­нал, ночью Тэл­бот ор­га­ни­зо­вал Чер­но­мыр­ди­ну те­ле­фон­ный раз­го­вор с Аль­бер­том Го­ром, и ут­ром Вик­тор Сте­па­но­вич по­вел се­бя со­вер­шен­но по-дру­го­му.

От­кры­ва­ет­ся пле­нар­ное за­се­да­ние, под­ни­ма­ет­ся Стро­уб Тэл­бот и за­яв­ля­ет, что аме­ри­кан­ская сто­ро­на рас­по­ла­га­ет но­вым тек­стом сог­ла­ше­ния, ко­то­рый и пред­ла­га­ет­ся об­су­дить. Вик­тор Сте­па­но­вич сог­ла­ша­ет­ся. Я, ес­тес­твен­но, воз­му­тил­ся: как мож­но об­суж­дать текст, ко­то­ро­го мы в гла­за не ви­де­ли? Пред­ла­гаю вер­нуть­ся в Мос­кву, вни­ма­тель­но изу­чить но­вый ва­ри­ант и дать от­вет аме­ри­кан­ской сто­ро­не на сле­ду­ющем ра­ун­де. Пос­лед­нее сло­во за гла­вой де­ле­га­ции, но Вик­тор Сте­па­но­вич нас­тро­ен весь­ма да­же бла­го­душ­но: да­вай, го­во­рит, все-та­ки пос­лу­ша­ем Тэл­бо­та, толь­ко в рус­ском пе­ре­во­де. Я нас­та­иваю: «Вик­тор Сте­па­но­вич, слу­ша­ем Тэл­бо­та, са­дим­ся в са­мо­лет и ле­тим в Мос­кву». «Там пос­мот­рим, ку­да ле­тим…» — па­ри­ру­ет Чер­но­мыр­дин, как я по­чувс­тво­вал, уже с раз­дра­же­ни­ем.

Тэл­бот на­чи­на­ет за­чи­ты­вать свой ва­ри­ант, и ког­да вы­яс­ня­ет­ся, что все на­ши до­го­во­рен­нос­ти с аме­ри­кан­ски­ми во­ен­ны­ми выб­ро­ше­ны, я его пре­ры­ваю и про­шу разъ­яс­не­ний у ге­не­ра­ла Фо­гель­со­на. Тот док­ла­ды­ва­ет: на все, о чем преж­де до­го­ва­ри­ва­лись, по­лу­че­но сог­ла­сие Пен­та­го­на. И тут Чер­но­мыр­дин спра­ши­ва­ет Тэл­бо­та: «Стро­уб, бу­дем слу­шать на­ших во­ен­ных?» — «Нет, Вик­тор Сте­па­но­вич!» — «Тог­да да­вай даль­ше…» А даль­ше Чер­но­мыр­дин при­нял ва­ри­ант аме­ри­кан­ской сто­ро­ны.

Ес­тес­твен­но, я за­явил про­тест про­тив по­доб­но­го ме­то­да ве­де­ния пе­ре­го­во­ров, а так­же за­явил ка­те­го­ри­чес­кое не­сог­ла­сие с тек­стом сог­ла­ше­ния. Пос­ле че­го мы с ге­не­ра­лом За­вар­зи­ным по­ки­ну­ли зал за­се­да­ний. Уже в на­шем по­соль­стве по зак­ры­той свя­зи я поп­ро­сил мар­ша­ла Сер­ге­ева до­ло­жить обо всем пре­зи­ден­ту Ель­ци­ну. Вто­рым звон­ком про­ин­фор­ми­ро­вал югос­лав­скую сто­ро­ну...

По­том хо­ди­ли слу­хи, буд­то мы с Чер­но­мыр­ди­ным да­же под­ра­лись. Стыч­ка бы­ла дейс­твительно жес­ткая, но до дра­ки не дош­ло. Бы­ло так. Мы с ге­не­ра­лом За­вар­зи­ным приш­ли рань­ше и раз­мес­ти­лись во вто­ром са­ло­не са­мо­ле­та. Чер­но­мыр­дин тем вре­ме­нем раз­да­вал ин­тер­вью у тра­па. Че­рез не­ко­то­рое вре­мя под­ни­ма­ет­ся на борт и пря­мо от две­ри: «Эй, ге­не­рал, ну-ка за­хо­ди — раз­би­рать­ся бу­дем!» Я не хо­тел во­об­ще раз­го­ва­ри­вать, од­на­ко За­вар­зин ме­ня пе­ре­убе­дил. Все-та­ки за­шел к не­му в са­лон и пер­вым де­лом поп­ро­сил об­ра­щать­ся ко мне так, как за­пи­са­но в на­ших ус­та­вах: «то­ва­рищ ге­не­рал-пол­ков­ник» или «ге­не­рал-пол­ков­ник Ива­шов». «Пос­мот­рим, бу­де­те ли вы ге­не­ра­лом, ког­да мы при­ле­тим в Мос­кву!» — ска­зал Чер­но­мыр­дин, но, гля­жу, уже не ты­ка­ет. И тог­да я го­во­рю: «Вы пре­да­ли ин­те­ре­сы Рос­сии, вы пре­да­ли ин­те­ре­сы сер­бов, вы пре­да­ли ди­рек­ти­ву пре­зи­ден­та Ель­ци­на и да­же прин­ци­пы «вось­мер­ки»…»

Су­щес­тво­ва­ла ут­вер­жден­ная Ель­ци­ным ди­рек­ти­ва МИ­Да на ве­де­ние пе­ре­го­во­ров, оп­ре­де­ля­ющая на­ши по­зи­ции. Бы­ла до­го­во­рен­ность с ми­нис­тра­ми инос­тран­ных дел «вось­мер­ки» о прин­ци­пах осу­щест­вле­ния меж­ду­на­род­но­го во­ен­но­го при­сутс­твия в Ко­со­во. Все это бы­ло раз­ма­за­но. И ког­да я все это вы­дал пря­мым тек­стом, Чер­но­мыр­дин страш­но вски­пел: «Ка­кие это прин­ци­пы «вось­мер­ки» я пре­дал?» Уточ­няю: «В сог­ла­ше­нии с аме­ри­кан­ца­ми да­же упо­ми­на­ния об этих прин­ци­пах нет». Он тог­да об­ра­ща­ет­ся к ми­дов­цу: «Ива­нов­ский, что, дейс­твительно нет?» Тот от­ве­ча­ет: «Нет, Вик­тор Сте­па­но­вич!» Чер­но­мыр­ди­на буд­то прор­ва­ло: «А ку­да же вы смот­ре­ли?..» Но шу­меть бы­ло поз­дно. По то­му ва­ри­ан­ту сог­ла­ше­ния, ко­то­рый он под­пи­сал, у нас не толь­ко не бы­ло сво­его сек­то­ра в Ко­со­во, Рос­сия во­об­ще ис­клю­ча­лась из ми­рот­вор­чес­ко­го про­цес­са.

— Что же про­изош­ло?
— Мы об­суж­да­ли этот воп­рос с мар­ша­лом Сер­ге­евым. По­том я по­лу­чил дос­то­вер­ные све­де­ния, о чем раз­го­ва­ри­ва­ли ночью Гор и Чер­но­мыр­дин. Де­ло в том, что еще рань­ше они встре­ча­лись на вил­ле Го­ра в Аме­ри­ке и буд­то бы до­го­во­ри­лись, что Аль­берт Гор бу­дет выд­ви­гать­ся кан­ди­да­том в пре­зи­ден­ты США, а Вик­тор Сте­па­но­вич — в пре­зи­ден­ты Рос­сии. При этом Со­еди­нен­ные Шта­ты в ли­це дейс­твующего пре­зи­ден­та Бил­ла Клин­то­на и его со­рат­ни­ка по пар­тии Аль­бер­та Го­ра обе­ща­ли Чер­но­мыр­ди­ну под­дер­жку...

Но как рас­по­ря­дить­ся этой ин­фор­ма­ци­ей? По­ка­зал мар­ша­лу Сер­ге­еву. Он го­во­рит: «Ос­тавь у ме­ня». — «За­чем?» — «По­явит­ся воз­мож­ность, до­ло­жу Бо­ри­су Ни­ко­ла­еви­чу». — «А ес­ли это их сов­мес­тный про­ект? Тог­да док­ла­ды­вать вы по­еде­те ми­нис­тром обо­ро­ны, а по до­ро­ге об­рат­но вас уже сни­мут…» В об­щем, я убе­дил Иго­ря Дмит­ри­еви­ча не рис­ко­вать. Си­ту­ация в стра­не бы­ла спе­ци­фи­чес­кая. До­бы­ва­лась важ­ней­шая ин­фор­ма­ция, а до­ло­жить ее бы­ло не­ко­му! Бо­лее то­го — док­ла­ды­вать бы­ло опас­но. И в лич­ном пла­не, и по­то­му, что мож­но бы­ло пос­та­вить под удар на­ши ис­точ­ни­ки.

— Бы­ла ли из­вес­тна да­та на­ча­ла бом­бар­ди­ро­вок Югос­ла­вии?
— Все мы зна­ли. И раз­вед­ка зна­ла, и на­ши кол­ле­ги из НА­ТО, ко­то­рым все это бы­ло не по ду­ше, за­ра­нее нас пре­дуп­ре­ди­ли. Ми­нис­терс­тво обо­ро­ны раз­ра­бо­та­ло три ва­ри­ан­та от­вет­ных дейс­твий. Са­мый жес­ткий — раз­рыв ди­пот­но­ше­ний с те­ми стра­на­ми НА­ТО, ко­то­рые учас­тву­ют в бом­бар­ди­ров­ке. Вто­рой ва­ри­ант — прек­ра­ще­ние сот­руд­ни­чес­тва с НА­ТО по всем нап­рав­ле­ни­ям, ог­ра­ни­че­ние де­ятель­нос­ти во­ен­ных ат­та­ше, прек­ра­ще­ние с ни­ми вся­чес­ких кон­так­тов. И тре­тий, на­ибо­лее мяг­кий: сок­ра­ща­ет­ся ко­ли­чес­тво сов­мес­тных кон­так­тов, ме­роп­ри­ятий и так да­лее. Мар­шал Сер­ге­ев ре­шил на­чать со вто­ро­го ва­ри­ан­та. Мы отоз­ва­ли свое пред­ста­ви­тель­ство из НА­ТО, вер­ну­ли до­мой всех, кто обу­чал­ся в стра­нах аль­ян­са, и выс­ла­ли из Рос­сии все на­тов­ские ин­фрас­трук­ту­ры, вклю­чая ин­фор­мбю­ро НА­ТО. Лю­бые кон­так­ты с во­ен­ны­ми ат­та­ше бы­ли ис­клю­че­ны. Что бы­ло вос­при­ня­то очень бо­лез­нен­но. Фран­цуз­ский во­ен­ный ат­та­ше да­же обе­щал ус­тро­ить го­ло­дов­ку, ес­ли я его не при­му. Я не при­нял.

— Че­го он хо­тел этим до­бить­ся?
— В Ев­ро­пе бом­бар­ди­ров­ки вос­при­ня­ли не­од­ноз­нач­но. Ес­ли бы Рос­сия от­ре­аги­ро­ва­ла мяг­че, у аме­ри­кан­цев по­яви­лась бы воз­мож­ность и объ­яс­нить­ся с ев­ро­пей­ской об­щес­твен­нос­тью, и убе­дить сво­его обы­ва­те­ля в том, что рус­ские, дес­кать, не очень-то воз­ра­жа­ют. Кро­ме то­го, пос­ле на­шей ре­ак­ции на бом­бар­ди­ров­ки у них по­яви­лась еще и су­гу­бо бю­рок­ра­ти­чес­кая проб­ле­ма. Как ска­зал мне один на­тов­ский ге­не­рал, на кон­так­ты с Рос­си­ей бы­ли вы­де­ле­ны оп­ре­де­лен­ные сум­мы, ко­то­рые в Брюс­се­ле не зна­ли, как спи­сы­вать.

— Кто в ру­ко­водс­тве стра­ны раз­де­лял ва­шу по­зи­цию по Югос­ла­вии?
— На сто про­цен­тов — мар­шал Сер­ге­ев и Ев­ге­ний При­ма­ков. Но в мае Ев­ге­ний Мак­си­мо­вич был уда­лен с пос­та премь­ер-ми­нис­тра и уже не мог пов­ли­ять на со­бы­тия. А МИД пос­ле его ухо­да сво­ей по­зи­ции уже не имел и во­об­ще ут­ра­тил вся­кую са­мос­то­ятель­ность в при­ня­тии ре­ше­ний.

— Нас­коль­ко серь­ез­ное соп­ро­тив­ле­ние мог­ла ока­зать югос­лав­ская ар­мия?
— По на­тов­ским дан­ным, пос­ле бом­бар­ди­ро­вок где-то по­ло­ви­на ко­сов­ской груп­пи­ров­ки югос­лав­ской ар­мии счи­та­лась унич­то­жен­ной. Но ког­да на­чал­ся вы­вод югос­лав­ских вой­ск из края Ко­со­во, всем ста­ло яс­но, что на­тов­ская раз­вед­ка вра­ла. Сер­бы ухо­ди­ли без по­терь, пол­нос­тью сох­ра­нив бо­ес­по­соб­ность и бо­евую тех­ни­ку. По­нес­ли серь­ез­ные по­те­ри ПВО и ВВС. На­зем­ная груп­пи­ров­ка сох­ра­ни­ла свой по­тен­ци­ал.

По­че­му НА­ТО не от­ва­жи­лось на на­зем­ную опе­ра­цию? Глав­ная при­чи­на в том, что в Брюс­се­ле бо­ялись боль­ших по­терь. Вто­рая при­чи­на — не наш­лось кан­ди­да­тов для дейс­твий в пер­вом эше­ло­не. Нас­коль­ко я знаю, нем­цы сра­зу же ка­те­го­ри­чес­ки от­ка­за­лись. Ан­гли­ча­не с аме­ри­кан­ца­ми то­же не изъ­яви­ли же­ла­ния. Тог­да чуть бы­ло не оп­ре­де­ли­ли в пер­вый эше­лон вен­гров, ни­как не ожи­дав­ших та­ко­го под­во­ха. В об­щем, во­евать по-серь­ез­но­му ник­то не хо­тел. А пос­лед­няя при­чи­на в том, что в хо­де на­зем­ной опе­ра­ции мог­ло пос­тра­дать мир­ное на­се­ле­ние, вклю­чая ко­со­ва­ров, на вы­руч­ку ко­то­рых яко­бы и стре­ми­лось НА­ТО. Как следс­твие — весь­ма не­же­ла­тель­ный для Брюс­се­ля меж­ду­на­род­ный ре­зо­нанс.

Бла­го­да­ря на­ше­му ми­нис­тру инос­тран­ных дел Иго­рю Ива­но­ву в ре­зо­лю­ции Сов­бе­за ООН под но­ме­ром 1244 да­же упо­ми­на­ния нет о НА­ТО. Текст ее зву­чит приб­ли­зи­тель­но так: в ми­рот­вор­чес­кой опе­ра­ции в Ко­со­во при­мут учас­тие чле­ны ООН и меж­ду­на­род­ные ор­га­ни­за­ции. Как ни ста­ра­лась Ол­брайт, НА­ТО по­па­ло имен­но в эту раз­мы­тую фор­му­ли­ров­ку — «меж­ду­на­род­ные ор­га­ни­зации». Кста­ти, аме­ри­кан­цы на пе­ре­го­во­рах «вось­мер­ки» сно­ва очень рас­счи­ты­ва­ли на под­дер­жку Чер­но­мыр­ди­на. И он дейс­твительно поз­во­нил, но на этот раз уже с при­зы­вом «Не ус­ту­пать рос­сий­ские по­зи­ции!». Ре­зо­лю­ция 1244 пол­нос­тью раз­вя­зы­ва­ла нам ру­ки, и мы мог­ли дейс­твовать по сво­ему ус­мот­ре­нию. Но во из­бе­жа­ние кон­флик­тов пред­ло­жи­ли аме­ри­кан­цам до­го­во­риться.

Стро­уб Тэл­бот и ге­не­рал Фо­гель­сон при­ле­те­ли в Мос­кву с пред­ло­же­ни­ем, сог­лас­но ко­то­ро­му наш ба­таль­он дол­жен был рас­по­ла­гать­ся в аме­ри­кан­ском сек­то­ре и под­чи­нять­ся аме­ри­кан­цам. По­том пи­са­ли, буд­то я швыр­нул этот до­ку­мент об­рат­но Фо­гель­со­ну. Бы­ло не так, я его прос­то не при­нял и пред­ло­жил пар­тне­рам по­ду­чить ре­зо­лю­цию 1244. Че­рез пол­ча­са пос­ту­пи­ло оче­ред­ное аме­ри­кан­ское пред­ло­же­ние: на­ше при­сутс­твие уве­ли­чи­лось уже до двух ба­таль­онов, ко­то­рые оп­ре­де­ля­ли в мо­биль­ный ре­зерв ко­ман­ду­юще­го ан­глий­ской груп­пи­ров­кой ге­не­ра­ла Май­кла Джек­со­на. То есть ку­да пош­лют. Но пос­коль­ку у нас был же­лез­ный прин­цип по час­ти НА­ТО — дейс­твуем вмес­те, но не под­чи­ня­ем­ся! — ни один из ва­ри­ан­тов при­нят не был. Я прер­вал пе­ре­го­во­ры, а ког­да аме­ри­кан­цы по­ин­те­ре­со­ва­лись, как мы те­перь бу­дем дейс­твовать, чес­тно от­ве­тил: са­мос­то­ятель­но! А для прес­сы уточ­нил: пер­вы­ми мы в Ко­со­во не вой­дем, но и пос­лед­ни­ми не бу­дем.

Аме­ри­кан­цы от­пра­ви­лись в гос­ти­ни­цу, а мы се­ли в ка­би­не­те у пер­во­го зам­ми­нис­тра инос­тран­ных дел и под­го­то­ви­ли за­пис­ку Ель­ци­ну, в ко­то­рой от­ме­ти­ли, что аме­ри­кан­ские пред­ло­же­ния уни­жа­ют и Рос­сию, и его лич­но как пре­зи­ден­та. Ссы­ла­ясь на ре­зо­лю­цию 1244, поз­во­ля­ющую нам дейс­твовать по сво­ему ус­мот­ре­нию, мы пред­ла­га­ли осу­щес­твить ввод сво­их сил в Ко­со­во од­нов­ре­мен­но с си­ла­ми НА­ТО, но без сог­ла­со­ва­ния с ни­ми. Ког­да до­ку­мент был за­ви­зи­ро­ван, мар­шал Сер­ге­ев съ­ез­дил к Ель­ци­ну и по­лу­чил его одоб­ре­ние. Те­перь мы мог­ли дейс­твовать.

— И наш ба­таль­он по­шел на Приш­ти­ну…
— Стро­уб Тэл­бот с пол­до­ро­ги вер­нул­ся в Мос­кву. Не зная, ку­да деть аме­ри­кан­цев, Игорь Ива­нов при­вез аме­ри­кан­скую де­ле­га­цию на Ар­бат­скую пло­щадь, и они там тол­ка­лись по эта­жу ми­нис­тра обо­ро­ны, тре­буя разъ­яс­не­ний. Тэл­бот, ко­то­ро­му со­об­щи­ли о вхож­де­нии на­ше­го ба­таль­она в Приш­ти­ну, пот­ре­бо­вал объ­яс­не­ний, но Игорь Ива­нов не мог ни­че­го ему ска­зать. По­том он оби­жал­ся, что мы не пос­та­ви­ли его в из­вес­тность о сво­их на­ме­ре­ни­ях. Но мы бо­ялись утеч­ки ин­фор­ма­ции, по­это­му в кур­се всех де­та­лей мар­ша на Приш­ти­ну бы­ли толь­ко во­ен­ные.

— Го­во­рят, что ког­да наш ба­таль­он во­шел в Приш­ти­ну, в ми­ро­вых сто­ли­цах на­ча­лась пред­во­ен­ная па­ни­ка.
— У нас все бы­ло спо­кой­но, по­ка ге­не­рал За­вар­зин не до­ло­жил о том, что ко­ман­дир ан­глий­ской бри­га­ды, дейс­твующей в этом же сек­то­ре, про­сит с ним встре­чи. Та­кая встре­ча бы­ла раз­ре­ше­на, хо­тя про­во­ка­ций мы не ис­клю­ча­ли. А ча­са че­рез пол­то­ра, ког­да бы­ла на­ла­же­на за­сек­ре­чен­ная связь, я сам вы­шел на За­вар­зи­на. Он до­ло­жил, что ан­гли­ча­не в прин­ци­пе нор­маль­ные му­жи­ки, но ни­ко­му не до­ве­ря­ют — ни сер­бам, ни ал­бан­цам, ни сво­им не­паль­ским стрел­кам, по­это­му пять стар­ших бри­тан­ских офи­це­ров про­сят раз­ре­ше­ния пе­ре­но­че­вать в на­шем рас­по­ло­же­нии. Ну что тут ска­жешь? Раз­ре­ши­ли. Раз­ре­ши­ли и по рю­моч­ке. Бри­тан­цам по три, За­вар­зи­ну — од­ну.

Так на­ча­лось вза­имо­дейс­твие. Хо­тя на вто­рой день ан­гли­ча­не все-та­ки по­пы­та­лись на­да­вить на пси­хи­ку. Под­хо­дит бри­тан­ский сер­жант и го­во­рит, что у не­го при­каз про­вес­ти че­рез на­шу по­зи­цию свой танк, и он не мо­жет не вы­пол­нить этот при­каз. Тог­да наш сер­жант под­зы­ва­ет гра­на­то­мет­чи­ка и го­во­рит, что да­но рас­по­ря­же­ние стре­лять по лю­бо­му объ­ек­ту, ко­то­рый пе­ре­се­чет ли­нию пос­та. При этом по­ка­зал, где гра­на­та вой­дет в ан­глий­скую бро­ню, а от­ку­да вы­ле­тит. Ин­ци­дент был ис­чер­пан. Ан­глий­ский сер­жант ушел и боль­ше не воз­вра­щался.

Во­об­ще мы пла­ни­ро­ва­ли ввес­ти три ба­таль­она. Один дол­жен был ид­ти в Ко­сов­ска-Мит­ро­ви­цу и как бы обоз­на­чить наш сек­тор. Вто­рой хо­те­ли де­сан­ти­ро­вать на а­эрод­ром в Приш­ти­не. А тре­тий в ка­чес­тве ре­зер­ва дол­жен был вы­са­дить­ся на серб­ской тер­ри­то­рии у го­ро­да Ниш. Но, ес­ли пом­ни­те, вен­гры и ру­мы­ны не раз­ре­ши­ли нам про­лет че­рез свое воз­душ­ное прос­транс­тво. По­это­му ба­таль­он, ко­то­рый дол­жен был ид­ти на Мит­ро­ви­цу, и по­вер­нул на Приш­ти­ну.

Мы не ис­клю­ча­ли, что НА­ТО мо­жет при­ме­нить ору­жие. Но я при­вел мар­ша­лу Сер­ге­еву три кон­трар­гу­мен­та. Пер­вый: что­бы при­нять ре­ше­ние о на­ча­ле во­ен­ных дейс­твий про­тив Рос­сии, нуж­но за­ру­чить­ся сог­ла­си­ем со­ве­та НА­ТО. По по­во­ду бом­бар­ди­ро­вок аме­ри­кан­цам уда­лось вык­ру­тить ру­ки сво­им пар­тне­рам, но вой­на с Рос­си­ей — это сов­сем дру­гое. Вто­рой ар­гу­мент: ес­ли аме­ри­кан­цы все-та­ки бу­дут нас­та­ивать, то им по­на­до­бит­ся по мень­шей ме­ре нес­коль­ко за­се­да­ний, а это вы­иг­рыш во вре­ме­ни, ког­да мож­но при­нять до­пол­ни­тель­ные ме­ры. И тре­тий: ес­ли об­ста­нов­ка бу­дет на­ка­лять­ся, мы с од­ним ува­жа­емым ге­не­ра­лом дол­жны бы­ли вы­ле­теть в Бел­град, что­бы раз­вер­нуть югос­лав­ские во­ору­жен­ные си­лы в ко­сов­ском нап­рав­ле­нии. Од­но­го сло­ва бы­ло дос­та­точ­но, что­бы сер­бы под­дер­жа­ли наш ба­таль­он все­ми си­ла­ми и средс­тва­ми. Я знал их нас­тро­ения. «Вот это са­мый глав­ный ар­гу­мент!» — ска­зал мар­шал Сер­ге­ев и раз­ре­шил дейс­твовать.
При этом я не знаю, кто из на­тов­цев го­рел же­ла­ни­ем с на­ми во­евать. Ведь как раз­ви­ва­лись со­бы­тия? Ког­да наш ба­таль­он во­шел в Ко­со­во, из Гер­ма­нии при­ле­тел мой кол­ле­га и в об­ход НА­ТО пред­ло­жил соз­дать сов­мес­тную рос­сий­ско-не­мец­кую бри­га­ду — по два ба­таль­она с каж­дой сто­ро­ны. Италь­ян­цы, те и вов­се от­да­ва­ли нам свой сек­тор в пол­ное рас­по­ря­же­ние. Кста­ти, он был за­бо­ло­чен­ный, са­мый не­удоб­ный.
Но что бы­ло, то бы­ло: дейс­твительно, Ва­шин­гтон че­рез ко­ман­ду­юще­го объ­еди­нен­ны­ми си­ла­ми НА­ТО в Ев­ро­пе У­эс­ли Клар­ка да­вил на бри­тан­ско­го ге­не­ра­ла Май­кла Джек­со­на, что­бы тот по­пы­тал­ся вы­да­вить наш ба­таль­он си­лой ору­жия из Приш­ти­ны. Джек­сон пи­шет об этом в сво­ей кни­ге. Но я ду­маю, что ан­глий­ские во­ен­ные не толь­ко Клар­ка, но и То­ни Блэ­ра не пос­лу­ша­лись бы. Что же ка­са­ет­ся сов­мес­тной рос­сий­ско-гер­ман­ской бри­га­ды, то этот воп­рос мы серь­ез­но изу­ча­ли. Но аме­ри­кан­цы взба­ла­му­ти­ли ал­бан­цев, ко­то­рые ус­тро­или мас­со­вые ак­ции про­тес­та про­тив вво­да на­ших под­раз­де­ле­ний в не­мец­кий сек­тор.
Пос­коль­ку ме­ня про­дол­жа­ют об­ви­нять в том, что буд­то бы тог­да я чуть не раз­вя­зал третью ми­ро­вую вой­ну, хо­чу уточ­нить: мы дейс­твовали стро­го в рам­ках меж­ду­на­род­но­го пра­во­во­го по­ля, очер­чен­но­го ре­зо­лю­ци­ей 1244 СБ ООН, ко­то­рая пре­дос­тав­ля­ла рав­ные пра­ва нам, аме­ри­кан­цам и на­тов­цам.

— Офи­ци­аль­ная под­дер­жка Мос­квы у вас бы­ла?
— Тог­да в Рос­сии бы­ла очень ин­те­рес­ная си­ту­ация. Пре­зи­дент вро­де как бо­лел, пра­ви­тель­ство во гла­ве со Сте­па­ши­ным толь­ко сфор­ми­ро­ва­но, при­чем с уре­зан­ны­ми пол­но­мо­чи­ями, и пос­коль­ку дру­гих силь­ных по­ли­ти­чес­ких цен­тров в стра­не не наб­лю­да­лось, МИД и Ми­нис­терс­тво обо­ро­ны не­ред­ко дейс­твовали на свой страх и риск. Но в этот раз прин­ци­пи­аль­ное сог­ла­сие Ель­ци­на бы­ло по­лу­че­но, че­го мог и не знать, нап­ри­мер, те­ле­ве­ду­щий Ев­ге­ний Ки­се­лев, ко­то­рый уже под­го­то­вил пе­ре­да­чу о том, как ге­не­ра­лы яко­бы об­ма­ну­ли Ель­ци­на. Так выш­ло, что прак­ти­чес­ки ник­то не знал о том, что пре­зи­дент был в кур­се дел с са­мо­го на­ча­ла.

И вот со­ве­ща­ние у Ель­ци­на на сле­ду­ющий день пос­ле вво­да на­ше­го ба­таль­она. Ес­тес­твен­но, мар­ша­лу Сер­ге­еву ник­то ру­ки не по­да­ет, во­ро­тят от не­го но­сы. Игорь Дмит­ри­евич де­ла­ет об­сто­ятель­ный док­лад и упо­ми­на­ет о том, что ко­ман­до­ва­ние ан­глий­ской бри­га­ды нап­ро­си­лось к нам на ноч­лег. И вдруг го­лос Ель­ци­на: «Рюм­ку-то на­ли­ли?» — «Ко­неч­но, Бо­рис Ни­ко­ла­евич…» В об­щем, кон­чи­лось тем, что Ель­цин об­нял Сер­ге­ева и поб­ла­го­да­рил его за то, что он «щел­кнул Клин­то­на по но­су». И уж тог­да к поз­драв­ле­ни­ям при­со­еди­ни­лись все ос­таль­ные. Все вдруг ста­ли со­учас­тни­ка­ми.

— Го­во­рят, в НА­ТО был праз­дник, ког­да ста­ло из­вес­тно о ва­шей от­став­ке.
— Стро­уб Тэл­бот пи­шет, что он по это­му по­во­ду поз­дра­вил сво­их ге­не­ра­лов. Кста­ти, еще рань­ше, в мае 2001 го­да, пос­ле оче­ред­но­го за­се­да­ния со­ве­та Рос­сия — НА­ТО, лорд Ро­бер­тсон приг­ла­сил в свой ка­би­нет на­шу де­ле­га­цию, вру­чил мне за­пон­ки с сим­во­ла­ми НА­ТО и Рос­сии, бу­тыл­ку вис­ки и ска­зал, что это в па­мять о на­шем сот­руд­ни­чес­тве, ко­то­рое «не всег­да бы­ло при­ят­ным, но всег­да конс­трук­тив­ным». То есть они за­ра­нее зна­ли, что я ухо­жу. В са­мо­ле­те на об­рат­ном пу­ти по­ин­те­ре­со­вал­ся у ми­нис­тра обо­ро­ны Сер­гея Ива­но­ва, что это все зна­чит. Он: «Ну что вы! С ва­ми так при­ят­но ра­бо­тать…» Но я по­ни­мал, что Сер­гей Бо­ри­со­вич лу­ка­вит, по­то­му что на­тов­ской ин­фор­ма­ции о на­ших внут­рен­них де­лах мож­но бы­ло до­ве­рять.
Впро­чем, был слу­чай, ког­да они нес­коль­ко пос­пе­ши­ли со мной рас­про­щать­ся. На оче­ред­ном ра­ун­де пе­ре­го­во­ров мой конт­рпар­тнер ге­не­рал Фо­гель­сон в при­сутс­твии Мад­лен Ол­брайт вы­ра­зил сом­не­ние в том, что я сог­ла­шусь с те­ми пред­ло­же­ни­ями, ко­то­рые они под­го­то­ви­ли. И тог­да Ол­брайт вспы­ли­ла: «Я ве­ду пе­ре­го­во­ры не с ге­не­ра­лом Ива­шо­вым!» И по­том бро­си­ла фра­зу: «Не де­лай­те боль­шую став­ку на мар­ша­ла Сер­ге­ева и ге­не­ра­ла Ива­шо­ва, очень ско­ро Ель­цин их сни­мет».
И дейс­твительно, пос­ле на­ших рас­хож­де­ний по югос­лав­ско­му воп­ро­су Чер­но­мыр­дин при­шел к Ель­ци­ну с про­ек­том ука­за о мо­ей от­став­ке. Как мне по­том пе­ре­да­ли, указ Ель­цин под­пи­сы­вать от­ка­зал­ся, при­чем с ком­мен­та­ри­ем: «Не бу­ду сни­мать. Вот пусть он их мо­чит!»

— Ког­да вы за­щи­ща­ли Ми­ло­ше­ви­ча в Га­аге, при­хо­ди­лось ли встре­чать­ся с Кар­лой дель Пон­те?
— Нет, не при­хо­ди­лось. Там по каж­до­му об­ви­ня­емо­му бы­ла сфор­ми­ро­ва­на своя су­деб­ная груп­па. Кро­ме ме­ня в поль­зу пре­зи­ден­та Югос­ла­вии сви­де­тель­ство­ва­ли Ев­ге­ний При­ма­ков и Ни­ко­лай Рыж­ков. Но я был единс­твен­ным из сви­де­те­лей, ко­то­рый да­вал по­ка­за­ния два дня под­ряд. В час­тнос­ти, в пер­вый день я рас­ска­зал о двух пе­рех­ва­чен­ных те­ле­фон­ных раз­го­во­рах Мад­лен Ол­брайт с Ха­ши­мом Та­чи. Еще до глав­ных со­бы­тий он как-то оп­ро­мет­чи­во за­явил, что, дес­кать, на тер­ри­то­рии Ко­со­во, кро­ме ал­бан­цев, не бу­дет ни­ко­го — ни НА­ТО, ни сер­бов. Ол­брайт, тог­да она зво­ни­ла из Гер­ма­нии, сня­ла труб­ку и вы­да­ла не­ра­зум­но­му ко­со­вар­ско­му ли­де­ру по пер­вое чис­ло. Сле­ду­ющий их раз­го­вор сос­то­ял­ся 25 мар­та 1999 го­да, на вто­рой день пос­ле на­ча­ла бом­бар­ди­ро­вок. На этот раз Ол­брайт выш­ла на связь из США. «Где ва­ше вос­ста­ние, — кри­ча­ла она в труб­ку,— по­че­му вы не под­ни­ма­ете вос­ста­ние?» Ког­да я при­вел эти фак­ты, судьи вы­та­ра­щи­ли гла­за.

Но на сле­ду­ющий день сос­тав су­да был мрач­нее ту­чи. Ви­ди­мо, с ни­ми уже про­ве­ли разъ­яс­ни­тель­ную ра­бо­ту, и пред­ста­ви­тель бри­тан­ской Фе­ми­ды ре­ши­тель­но пот­ре­бо­вал, что­бы я объ­яс­нил, на ка­ком ос­но­ва­нии прос­лу­ши­вал­ся те­ле­фон гос­сек­ре­та­ря США. По­ла­гаю, что мой от­вет его ра­зо­ча­ро­вал еще боль­ше. Я ска­зал, что мы от­сле­жи­ва­ли не звон­ки Ол­брайт, а раз­го­во­ры бан­ди­тов и тер­ро­рис­тов, и ес­ли она вы­хо­ди­ла с ни­ми на связь, на­шей ви­ны в этом нет…

— Вы счи­та­ете, что смерть пре­зи­ден­та Ми­ло­ше­ви­ча в ка­ме­ре бы­ла нес­лу­чай­ной?
— Ко­неч­но. Во-пер­вых, про­цесс шел не в поль­зу НА­ТО. Во-вто­рых, Сло­бо­дан не был слом­лен. Лю­бое его выс­туп­ле­ние в су­де но­си­ло ата­ку­ющий ха­рак­тер. Они не зна­ли, как ос­та­но­вить по­ток той ин­фор­ма­ции, ко­то­рую вы­да­вал Ми­ло­ше­вич. А убить мож­но по-раз­но­му. Нап­ри­мер, ока­за­ни­ем не той по­мо­щи, ко­то­рая тре­бу­ет­ся по ме­ди­цин­ским по­ка­за­те­лям, нес­во­ев­ре­мен­ным ока­за­ни­ем или во­об­ще не­ока­за­ни­ем по­мо­щи. Го­то­вясь к про­цес­су, я про­вел у Ми­ло­ше­ви­ча в ка­ме­ре мно­го ча­сов, и он мне рас­ска­зал, что те таб­лет­ки, ко­то­рые ему вы­да­ва­ли в тюрь­ме, сни­жа­ют дав­ле­ние, но име­ют стран­ные по­боч­ные яв­ле­ния: ухуд­ша­ет­ся па­мять, за­мед­ля­ет­ся речь, го­ло­ва не ра­бо­та­ет… Он пред­по­ла­гал, что это не слу­чай­но.

— Ка­ким мог­ло быть ре­ше­ние су­да по де­лу экс-пре­зи­ден­та Югос­ла­вии?
— Мо­ему дру­гу ге­не­ра­лу Ой­даничу, ко­то­ро­го я то­же за­щи­щал, без лич­но­го учас­тия — та­ко­вое три­бу­нал не раз­ре­шил, да­ли шес­тнад­цать лет тюрь­мы. Сло­бо­да­ну Ми­ло­ше­ви­чу мог­ли при­су­дить по­жиз­нен­ное зак­лю­че­ние, то есть его все рав­но уби­ли бы. Оп­рав­да­тель­ный при­го­вор был не­воз­мо­жен, по­то­му что тог­да сле­до­ва­ло бы об­ви­не­ние НА­ТО, Га­аг­ско­го три­бу­на­ла, Ар­мии ос­во­бож­де­ния Ко­со­во.

— Что же но­во­го мож­но ска­зать об Ар­мии ос­во­бож­де­ния Ко­со­во?
— Нар­ко­тор­гов­цы прис­мот­ре­ли Ко­со­во еще в кон­це вось­ми­де­ся­тых, по­то­му что здесь схо­дят­ся два ос­нов­ных нап­рав­ле­ния нар­кот­ра­фи­ка — ал­ба­но-кав­каз­ский и ту­рец­ко-кав­каз­ский. По их пла­нам, пе­ре­ва­лоч­ные ба­зы дол­жны бы­ли рас­по­ло­жить­ся в Се­вер­ной Ал­ба­нии и на тер­ри­то­рии Ма­ке­до­нии, а Приш­ти­на — стать глав­ным дис­пет­чер­ским уз­лом. Пер­вую те­не­вую струк­ту­ру нар­ко­ма­фия соз­да­ла в Ал­ба­нии. А ког­да там про­изо­шел де­фолт, ког­да раз­гра­би­ли во­ин­ские скла­ды, нар­ко­ма­фия ску­пи­ла ору­жие, рас­та­щен­ное на­се­ле­ни­ем, и хо­ро­шо во­ору­жи­лась под ви­дом Ар­мии ос­во­бож­де­ния. На пер­вых по­рах бук­валь­но во всех аме­ри­кан­ских ре­ес­трах АОК чис­ли­лась нар­ко­тер­ро­рис­ти­чес­кой ор­га­ни­за­ци­ей. Это уже по­том их за­ле­ген­ди­ро­ва­ли под бор­цов за не­за­ви­си­мость и пе­ре­ори­ен­ти­ро­ва­ли на на­ци­ональ­но-ос­во­бо­ди­тель­ную борь­бу.

— Вот и ва­шей род­ной Кир­ги­зии не по­вез­ло — ока­за­лась на пу­ти нар­ко­по­то­ка.
— Раз­мыш­ляя о со­бы­ти­ях на мо­ей ма­лой ро­ди­не, я вспо­ми­наю Ах­мад Ша­ха Ма­су­да, с ко­то­рым мы дру­жи­ли и час­то встре­ча­лись и в Аф­га­нис­та­не, и на тер­ри­то­рии Тад­жи­кис­та­на, ког­да Рос­сия под­дер­жи­ва­ла Се­вер­ный аль­янс. Он на мно­гое рас­крыл мне гла­за. Как-то ска­зал, что бы­ло вре­мя, ког­да ис­лам­ский мир смот­рел на Со­вет­ский Со­юз как на яр­кую звез­ду. Я уди­вил­ся: «Вы со­ци­алист, гос­по­дин Ах­мад Шах?» Он рас­сме­ял­ся: «Нет, прос­то му­суль­ма­не Со­вет­ско­го Со­юза име­ли то, что не имел ни один му­суль­ман­ский на­род ми­ра». И дейс­твительно, рес­пуб­ли­ки Сред­ней Азии име­ли свои ака­де­мии на­ук, име­ли свое вы­со­кое ис­кусс­тво, куль­ту­ру, свой те­атр и ки­не­ма­тог­раф. Где это все сей­час?..

itogi.ru

http://www.westeasttoronto.com/scgi-bin/ne...?articleID=3798

Художник Леонид Владимирский: «И что нам ждать еще от Бога, когда он подарил нам жизнь.»



Озорной Буратино в красно-белом колпачке, Страшила и Железный Дровосек из «Изумрудного Города». При упоминании этих персонажей в нашей памяти возникают образы, который создал детский художник Леонид Владимирский. Его работы стали классикой изобразительного искусства для детей. Скоро у мастера юбилей – 90 лет. О возрасте души, умении радоваться и чудесах мы беседуем с художником Леонидом Владимирским
Леонид Викторович, вы когда-нибудь интересовались происхождением вашей фамилии?
В нашей семье есть легенда, что кто-то из пращуров был священником. Однажды он попал в беду и поехал в Москву в Успенский собор, чтобы помолиться иконе Владимирской Божией Матери, попросить заступничества. Его молитвы были услышаны. С этого момента мой пращур поменял свою фамилию и стал Владимирским.
Интересно, что я родился 21 сентября в день рождения Божией Матери. Я долгое время был человеком некрещеным. Жена моя Светлана тоже была некрещеная. Мы люди своего времени. Не так давно, уже на пороге двадцать первого века, проводили лето в деревне. Зашли в сельскую церковь. Все же мы верующие. И в тот день жена мне предложила: «Давай креститься». Я согласился. В той же церквушке священник нас крестил и после совершения таинства говорит: «А теперь поставьте свечку Владимирской иконе Божией Матери». «Почему?» «Потому что сегодня день Владимирской иконы Божией Матери». Мы даже не предполагали об этом. Произошло такое совпадение, которое заставляет задуматься.
Я считаю, что меня опекает Богоматерь. В моей жизни много удивительного. То, что я остался жив в войну. То, что Бог дал возможность, здоровье, время работать. То, что мне почти девяносто лет, и я живу. То, что встретился со своей женой. У меня умерла первая жена. У нее умер муж. Мы оба художники. Встретились и более 26 лет живем дружно.

Как вы нашли свое призвание?
Мои родители никакого отношения к искусству не имели. Мать врач. Отец конторский служащий. В юности я увлекся стихами и рисованием. Раздумывал, куда поступать – в литературный или художественный. Отец сказал, что и то, и другое ненадежно, надо иметь профессию, а стихами и рисованием заниматься в свободное время. Послушался отца и поступил в МИСИ. Три года проучился, а на четвертый наступила война. Мы комсомольцы-добровольцы пошли на курсы в военно-инженерную академию, а потом на фронт. Служил в инженерных войсках. Подвигов не совершил. Строил дороги, мосты. После войны поступил во ВГИК на мультипликаторское отделение.
Детским художником я стал, потому, что мне интересно то, что интересно детям третьего класса. Мне интересны сказки. Взрослые обычно сказками не очень интересуются. Даже есть такое выражение: «Что вы мне сказки рассказываете». Взрослым надо уцелеть, у них жизнь такая трудная.
Считаю, что возраст моей души девять лет. Есть замечательный иллюстратор Игорь Ильинский. Он иллюстрировал Майн Рида. Я ему как-то сказал: «Твой возраст души наверное лет пятнадцать». Он ответил «Да, знаю».

Когда вы впервые задумались о возрасте души?
Однажды я приехал в дом отдыха. Там у меня был сосед. Я ему говорю: «Здравствуй, Петя! Какая у нас здесь культурная программа?» А сосед мне отвечает: «А вам что это интересно? Ну, танцы сегодня». Я говорю: «Танцы! Пойдем на танцы». А он мне: «А что там интересного?» «Музыка. Знакомства. Новые впечатления». «А мне это давно не интересно». И остался сидеть в комнате. Мне было лет сорок. А соседу лет двадцать пять. Но оказалось, что он молодой старичок.

То, что ваша душа так молода, заслуга ваших родителей?
Может от родителей – они воспитывали меня в доброте. А может сверху – от Бога.
У вас есть стихи с такими строчками: И что нам ждать еще от Бога, когда он подарил нам жизнь. Это о смирении?
Да, об этом. Живешь – радуйся. Своей жизнью, своим примером радуй других. Поймите, я не розовый, гламурный старичок. У меня трудная жизнь, с болями, с потерями. Но надо жить, смиряться, терпеть. Радоваться при всех обстоятельствах. Это и есть смирение.
Ваши сказочные герои очень человечные. На их лицах переживания, раздумья. Даже Страшила, у которого солома в голове – личность с характером.
Если ты можешь сопереживать, то ты сможешь передать чувства своим героям. Когда рисую Страшилу, представляю, а что он чувствует. Для детей надо работать по-доброму. Кто может нести доброту, тот может быть детским художником или писателем. И чтобы был юмор, выразительность.


Самое высокой радостью для меня было, когда я сам одновременно стал писать и рисовать. Написал и проиллюстрировал две сказки «Буратино ищет клад» и «Буратино в Изумрудном городе». Мне помогала жена – мой критик и советчик. И наш песик Тяпа помогал, он хвостиком вилял.
Во второй книжке Буратино отравила Лиса Алиса, и он превратился в деревяшку. Папе Карло пришлось его спасать, а для этого он отправился в волшебную страну за волшебным порошком. Он прошел все испытания. И вот перед ним последняя запертая дверь. Тут папа Карло заплакал… и я вместе с ним заплакал. Как писал Пушкин: «Над вымыслом слезами обольюсь». А в моей сказке все кончилось хорошо. Папа Карло неожиданно обнаружил Золотой ключик, а вторая тайна Золотого ключика, как известно, в том, что он открывает любые двери.
Когда смотришь на картинки, созданные вами, возникает ощущение легкости.
Когда работаю для детей, я счастлив. Однажды на мастер-классе меня спросили: «Вы на кого ориентируетесь – на профессионалов или на читателей». Ни на кого не надо ориентироваться. Как ваша душа хочет, так и надо работать. Главное – радостно, искренне. Если работать для кого-то, то получается халтура. Настоящая музыка, поэзия – это общение с Богом. Душа поет или болит, и человек творит. Если поет – получается произведение для тех, кому хорошо. Если болит – для тех, кому плохо.
Вы, уже будучи известным художником, учили детей рисовать в изостудии при детской республиканской библиотеке. Расскажите, пожалуйста, какой-нибудь интересный эпизод.
Однажды пришла девочка Маша пяти лет. А я принимал детей с шести лет. Мама очень просила меня принять Машу. Я девочку спросил: «Ты, Маша, хочешь рисовать?». Она ответила: «Да. Хочу». Думаю, есть у ребенка желание. Надо принять. Чем младше ребенок, тем интереснее у него работы. А рисовать научится.
Я занимался с детьми так. Читал им фрагмент сказки. Потом они делали эскизики, рисовали. Готовые работы мы выкладывали на полу. И каждый ребенок по очереди говорил, какая картинка из работ товарищей ему нравится и почему. Дошла очередь до Машеньки, а она говорит: «Мне нравится моя картинка». Все засмеялись. Сейчас Маша заканчивает художественный институт. Отличница. Говорит всем, что ее первый учитель Владимирский.

Какой совет вы можете дать родителям, которые хотят научить рисовать своих детей?
Пораньше дайте ребенку бумагу, карандаш, мелки, гуашь. Недавно по радио было интервью с Виктором Чижиковым. Это один из лучших иллюстраторов. Он сказал, что начал рисовать с десяти месяцев. Сначала на обоях. Родители разрешали ему разрисовывать стены. Не надо говорить: «Рисуем человечек-огуречик». Пусть это будут каракули, но свои. Повесьте детскую картинку на стену. Скажите: «Это мой Вася нарисовал». Чтобы был стимул. Детям обязательно нужно доброе слово.
Чему вы радуетесь сегодня?
Тому, что рядом со мной моя супруга. Нам дарована любовь, понимание. Любовь надо беречь. На вопрос: «Как живете?» Я отвечаю: «Стараемся». Во множественном числе. Я помогаю ей. Она -мне. Я был профессиональным художником, но глаза устали. И сейчас я пишу стихи. Недавно решил написать стихотворение к моему грядущему юбилею – девяностолетию. Получилось шестнадцать четверостиший. Жена говорит: «Если в два раза короче, будет в два раза лучше». Сократил с болью в сердце. А она опять: «Если еще в два раза короче, еще лучше буде. Послушался. Доверию ей. Есть у меня стихи о том, как маленькая девочка подарила мне за мои картинки сушку. Случай с сушкой действительно был. Это случилось после моего выступления в семейном детском доме. А большинство своих стихов посвящаю своей жене, моей Берегине, моей музе.
Моей жене Светлане
Не плачь, моя хорошая, ты не горюй, усталая,
Такая лишь дороже мне, родней и ближе стала ты
Не нужно в зеркале искать следы твоей тревоги -
Седые пряди у виска, на лбу морщинки строгие
Ты потерпи, уйдет беда, мы с ней сумеем справиться
Я здесь. Я рядом. Навсегда. И ты – моя красавица.

Без названия
Как не мечтай, как ни молись,
У каждого своя дорога
И что нам ждать еще от Бога,
Когда он подарил нам жизнь.
Долгожитель
Узнал, когда прошли года, итог неуважительный
Впадаем в детство – вот беда. Мы эти, долгожители
Почаще надо нас хвалить. Раз в день конфетой радовать
А что успели мы разбить: «На счастье,» – надо говорить
Про витамины не забыть и рано спать укладывать
Моложе ты намного лет, но называю мамой
Добрей тебя на свете нет. А я счастливый самый

Сушка к чаю
Годы мчатся все быстрее.
Поперек дороги – остановки, юбилеи, подводить итоги.
У меня случится скоро юбилей-мистерия.
Девяносто. Вот умора. Даже сам не верю я.
А сегодня невзначай подошла девчушка:
«За картинки. Это к чаю. И дала мне сушку»
Этот солнечный кружок всех наград дороже
Значит, очень хорошо жизнь свою я прожил.
СПРАВКА:
Леонид Викторович Владимирский — (родился 21 сентября 1920 г. в Москве) — русский график и иллюстратор.
Родился в Москве в 1920 году. С началом войны в 1941 был призван в армию, успев окончить три курса Московского инженерно-строительного института (МИСИ) им. Куйбышева. После войны с отличием окончил художественный факультет института кинематографистов (ВГИК) на отделении мультипликации.
В 1953 для диафильма «Приключения Буратино» по сказке А. Н. Толстого художник создал свой образ деревянного героя в полосатом колпачке — образ, ставший общеизвестным и считающийся классическим. После выхода книги «Приключения Буратино» в издательстве «Искусство» в 1956 Владимирский целиком посвятил себя иллюстрированию книг для детей. Следующей широкоизвестной работой художника стали иллюстрации к шести сказочным повестям А. Волкова, первая из которых — «Волшебник Изумрудного города» — вышла в свет в 1959.
Среди работ художника — иллюстрации к поэме А. С. Пушкина «Руслан и Людмила», к повести Юрия Олеши «Три толстяка», к «Приключениям Петрушки» М. Фадеевой и А. Смирнова, «Путешествию Голубой стрелы» Дж. Родари и сборнику Русские сказки.
Суммарный тираж книг, изданных с иллюстрациями Леонида Владимирского, превышает 20 млн.
В 1974 году Владимирскому было присвоено звание Заслуженный деятель искусств РСФСР.
В 1996 году стал лауреатом Всероссийского конкурса детских читательских симпатий.
В 2007 году награждён золотой медалью Творческого Союза Художников России



http://www.pravmir.ru/xudozhnik-leonid-vla...teresny-skazki/

Радистка Кэт: Бросив столицу, хотела уйти в монастырь



Ак­три­са Ека­те­ри­на Гра­до­ва не сни­ма­ет­ся в ки­но трид­цать лет, но ее до сих пор пом­нят как ра­дис­тку Кэт из «Сем­над­ца­ти мгно­ве­ний вес­ны». Ин­те­рес к это­му филь­му не ути­ха­ет… Меж­ду тем, на­хо­дясь на вер­ши­не сла­вы, ак­три­са соз­на­тель­но уш­ла из ки­но и те­ат­ра. А по­том пос­ту­пи­ла в мо­нас­тырь…

Ека­те­ри­на Гра­до­ва из­вес­тна не толь­ко по ле­ген­дар­но­му филь­му про Штир­ли­ца. Она так­же бы­ла же­ной Ан­дрея Ми­ро­но­ва. Они поз­на­ко­ми­лись в 1971 го­ду, ког­да ак­три­са приш­ла в Те­атр са­ти­ры пос­ле окон­ча­ния Шко­лы-сту­дии МХАТ. Ей бы­ло 25 лет, и она об­ла­да­ла шар­мом, ха­риз­мой. Ми­ро­нов влю­бил­ся в нее с пер­во­го взгля­да, и уже осенью 1971 го­да они по­же­ни­лись. Их сов­мес­тная жизнь по­на­ча­лу сло­жи­лась хо­ро­шо, по­то­му что Ека­те­ри­на всег­да бы­ла хо­ро­шей хо­зяй­кой и ве­ла се­бя муд­ро, по­ни­ма­ла, что до­ма зна­ме­ни­то­му му­жу нуж­но от­ды­хать.

– До­ма это был мол­ча­ли­вый, скром­ный и за­бот­ли­вый че­ло­век, ус­тав­ший от сво­его пуб­лич­но­го су­щес­тво­ва­ния, из­му­чен­ный обя­зан­нос­тью пос­то­ян­но фон­та­ни­ро­вать, – вспо­ми­на­ет Ека­те­ри­на Ге­ор­ги­ев­на. – Ан­дрей обе­ре­гал свой дом от про­ник­но­ве­ния в не­го все­об­ще­го шу­товс­тва и гря­зи. И еще в нем от­сутс­тво­ва­ло ли­цеп­ри­ятие: нап­ри­мер, со ста­рень­ки­ми кос­тю­мер­ша­ми, ко­то­рые сти­ра­ли его ру­баш­ки и пе­ре­оде­ва­ли его во вре­мя спек­так­ля, он го­во­рил с та­кой лю­бовью, прек­ло­нив го­ло­ву, це­ло­вал им ру­ки, а с ка­ки­ми-ни­будь сек­ре­та­ря­ми ЦК или об­ко­мов был сво­бо­ден и рас­ко­ван…

Че­рез два го­да у Ми­ро­но­ва и Гра­до­вой ро­ди­лась дочь Ма­ша. Ан­дрей был так рад, что не об­ра­щал вни­ма­ния на не­ко­то­рые стран­нос­ти же­ны. Нап­ри­мер, ми­рил­ся с уже тог­да про­яв­ляв­шим­ся в Гра­до­вой стрем­ле­ни­ем по­мо­гать со­вер­шен­но нез­на­ко­мым лю­дям, не ду­мая об опас­нос­ти.

– Ког­да мы жи­ли с Ан­дре­ем Ми­ро­но­вым, я при­во­ди­ла без­дом­ных, ко­то­рые од­наж­ды чуть не уби­ли ме­ня с доч­кой, обок­ра­ли, – вспо­ми­на­ет Гра­до­ва. – У ме­ня пос­то­ян­но кто-то жил. Од­наж­ды приш­ла жен­щи­на ма­лень­ко­го рос­та. Она бы­ла в школь­ной фор­ме, гал­сту­ке и ска­за­ла, что она – вен­гер­ская пи­онер­ка. По­том, прав­да, вы­яс­ни­лось, что ей, «пи­онер­ке», 38 лет и что она ре­ци­ди­вис­тка, бе­жав­шая из тюрь­мы из-под Ту­лы…

Тем не ме­нее сох­ра­нить семью ак­те­ры не смог­ли. В 1974 го­ду Ми­ро­нов ушел к ак­три­се Ла­ри­се Го­луб­ки­ной и поп­ро­сил офи­ци­аль­но­го раз­во­да. С тех пор о Ми­ро­но­ве Гра­до­ва го­во­рит ли­бо хо­ро­шо, ли­бо ни­как. Глав­ное, что он по­да­рил ей дочь Ма­шу, на ко­то­рой сей­час сос­ре­до­то­че­на вся жизнь ак­три­сы…

Раз­вод с Ми­ро­но­вым вы­пал на хо­ро­ший пе­ри­од в карь­ере Гра­до­вой. В 1973 го­ду на эк­ран выш­ли «Сем­над­цать мгно­ве­ний вес­ны», и ра­дис­тка Кэт ста­ла во­ис­ти­ну на­род­ным пер­со­на­жем. Ее жа­ле­ли, ей пи­са­ли пись­ма, муж­чи­ны пред­ла­га­ли вый­ти за­муж… Но ак­три­са пос­те­пен­но по­те­ря­ла ин­те­рес к ки­но и те­ат­ру и осе­ла до­ма, что­бы по­мо­гать до­че­ри и вос­пи­ты­вать вну­ка. Она выш­ла за­муж вто­рой раз, но за че­ло­ве­ка не из ак­тер­ской сре­ды. Уже тог­да ак­три­са пос­те­пен­но ста­ра­лась от­го­ро­дить­ся от мир­ских дел, но нас­то­ящее прос­вет­ле­ние к ней приш­ло пос­ле тя­же­лой бо­лез­ни.

– До 38 лет Гос­подь тер­пе­ли­во ждал ме­ня, – го­во­рит ак­три­са. – Ког­да я по-нас­то­яще­му уве­ро­ва­ла, уже не мог­ла вес­ти при­выч­ный об­раз жиз­ни. Мно­го все­го сош­лось и пе­реп­ле­лось в судь­бе и во взгля­дах. Был пе­ри­од, ког­да я силь­но бо­ле­ла, и да­же крем­лев­ские вра­чи не мог­ли пос­та­вить ди­аг­ноз. Го­да два прак­ти­чес­ки не вы­хо­ди­ла из до­ма, вес до­шел ки­лог­рам­мов до 45. Од­наж­ды в боль­ни­це слу­чай­но ус­лы­ша­ла, как врач ска­зал мо­ей близ­кой под­ру­ге: «За­би­рай­те ее, пусть хоть пос­лед­ний Но­вый год до­ма встре­тит». Вот тог­да я об­ра­ти­лась к Бо­гу, и бо­лезнь от­сту­пи­ла.

Пос­ле это­го Ека­те­ри­на Гра­до­ва пе­рес­та­ла счи­тать се­бя ак­три­сой и ре­ши­ла… уй­ти в мо­нас­тырь. Она окон­чи­ла курс в Свя­то-Ти­хо­нов­ском бо­гос­лов­ском ин­сти­ту­те, и лишь уго­во­ры близ­ких, ко­то­рые убе­ди­ли, что она им нуж­на, зас­та­ви­ли ее в пос­лед­ний мо­мент из­ме­нить ре­ше­ние. Те­перь все свое вре­мя Ека­те­ри­на Ге­ор­ги­ев­на пос­вя­ща­ет Божь­им де­лам. Она раз­ра­бо­та­ла дис­цип­ли­ну «Жи­вое сло­во» и пре­по­да­ет ее в пра­вос­лав­ной ака­де­мии. По­мо­га­ет де­тям-си­ро­там. За­ни­ма­ет­ся ор­га­ни­за­ци­ей хра­мов в до­ме ин­ва­ли­да, до­ме ма­лют­ки… Не­ко­то­рое вре­мя на­зад Гра­до­ва при­ня­ла еще од­но во­ле­вое ре­ше­ние – у­ехать из Мос­квы в глу­бин­ку.

– Я стре­ми­лась убе­жать из сто­ли­цы, ис­чез­нуть из при­выч­но­го кру­га и рас­тво­рить­ся в ти­ши­не и у­еди­не­нии, – го­во­рит Ека­те­ри­на Ге­ор­ги­ев­на. – Один близ­кий че­ло­век ука­зал мне на Вла­ди­мир­щи­ну. Те­перь этот край стал нам род­ным. Хо­чет­ся быть по­лез­ной здесь в ду­хов­ном пла­не. Каж­дый раз у­ез­жаю от­сю­да с со­жа­ле­ни­ем. Хо­тя все де­вять лет мы дос­тра­ива­ем и пе­рес­тра­ива­ем свой де­ре­вен­ский дом. Дочь пер­вое вре­мя уп­ре­ка­ла, что заб­ра­лись в глушь, труд­но до­би­рать­ся. Сей­час при­вык­ли. С со­се­дя­ми ла­дим, друзья по­яви­лись.
Во Вла­ди­ми­ре ак­три­са да­же ку­пи­ла квар­ти­ру, что­бы впос­ледс­твии пе­ре­ехать сю­да сов­сем. Ак­три­са вмес­те с дру­ги­ми ве­ру­ющи­ми Вла­ди­ми­ра учас­тву­ет в па­лом­ни­чес­твах к свя­тым мес­там. Ис­по­ве­ду­ет­ся, при­ча­ща­ет­ся, дол­гие ча­сы пос­вя­ща­ет мо­лит­вам. У нее есть ду­хов­ные нас­тав­ни­ки, и она очень бла­го­дар­на, что они по­ка­за­ли ей путь к Бо­гу.

– Я по­ня­ла, что ли­це­дейс­тво – это грех, – ре­зю­ми­ру­ет ак­три­са, вспо­ми­ная о сво­ем прош­лом. – Но при этом я с боль­шой теп­ло­той вспо­ми­наю про фильм «Сем­над­цать мгно­ве­ний вес­ны», бла­го­да­ря ко­то­ро­му ме­ня пом­нят, приг­ла­ша­ют на встре­чи. Прав­да, вот то, о чем я го­во­рю с людь­ми на этих встре­чах, ча­ще все­го «не фор­мат». Нап­ри­мер… Труд­но ме­ня по­ни­ма­ют лю­ди, ког­да я го­во­рю, что моя меч­та – жить веч­но. Это идет еще из детс­тва. Уз­нав, что есть смерть, я ре­ши­ла изу­чить это яв­ле­ние и ра­бо­та­ла с мик­рос­ко­пом, изу­ча­ла курс мик­ро­би­оло­гии. На при­ме­ре обыч­но­го лас­ти­ка, ко­то­рый сти­ра­ет строч­ки, пы­та­лась по­нять, ку­да по­па­да­ют уми­ра­ющие… На­вер­ное, эта меч­та – не до­пус­тить смер­ти близ­ких – ос­та­лась, по­это­му я ве­рю в Бо­га. Ведь он да­ру­ет нам жизнь на не­бе­сах.


http://www.westeasttoronto.com/scgi-bin/ne...?articleID=3683

Какой интересный и умный человек! Я даже и не знала о ее судьбе, пока не прочитала эту статью. Не каждому дано при жизни знать свое предназначение.

Слушайте крутой музон здесь - http://pesni.uz.cx/