…А Ганс продолжал приплясывать от нетерпения уже в фойе гостиницы. До девяти оставались какие-то считанные минуты и они казались ему вечностью.

Приплясывал он то у дверей гостиничной лавки, в которой торговали всякой всячиной, могущей понадобиться командировочным обитателям гостиницы, то у огромного трёхстворчатого зеркала, вывешенного здесь же, в фойе, прямо напротив стойки дежурного администратора. Там, в лавке - Ганс как-то заметил это краем глаза - был и отдел фурнитуры и разных прочих форменных мелочей практически ко всем видам обмундирования СС. И Ганс решил немедленно, ни на минуту не откладывая, привести весь служебный гардероб в соответствие своему новому, так неожиданно на него свалившемуся статусу.

Сначала, с каждой остановкой у зеркала, Ганс изучал только свой погон - уже один вид гладкого поля погона унтерштурмфюрера его раздражал всё больше. Решено было накупить четырёхлучевых кубиков-«звёздочек» с запасом - и на не взятую с собой в Берлин шинель. Считать было удобно - по кубику на каждый погон. И Ганс не раз мысленно возблагодарил Рейхсфюрера за предусмотрительность - во-первых, на кителях «партийных» мундиров было всего по одному погону. А во-вторых, им, военнослужащим лейб-штандарта «SS Totenkopfverbande» петлицами можно было не озадачиваться вовсе: они носили одинаковые - и левую, и правую - петлицы единого образца с изображением этой самой «мёртвой головы». Но вскоре и сам погон стал вызывать в Гансе сомнения - он вдруг стал казаться потёртым и крайне изношенным. Ну, конечно же - погоны, под совсем новенькие кубики, тоже надо новые приобрести! И тоже на весь без исключения вещевой аттестат..!

Но тут же и петлицы стали казаться уже изрядно затасканными - нити вышивки уже разошлись кое-где и грязновато поблескивали на выпуклостях. Да и разлохматились… А некоторые - Ганс разглядел! - совсем перетёрлись и кончики их безобразно торчали по сторонам..! И тут же «удобство» одинаковости петлиц обернулось к Гансу другой стороной - ну, кто там заметит с первого взгляда один единственный серебристый кубик на серебристом же поле погона?!! К тому же тоже единственного..! То ли дело чёрный фон левой петлицы всех прочих СС - на нём регалии владельца бросаются в глаза сразу. Чёрт! Но форма есть форма. Во всяком случае, петлицы, какие есть, стоит на новые поменять. И Ганс тут же дал себе слово по прибытии в Лейпциг немедленно заказать себе светлый, серо-голубой мундир «руба́ки» из резервных войск СС - на нём хоть пара погон-то..!

Да! Но к нему же понадобится и «немецкий» орёл на рукав? Да и на грудь над правым карманом. К тому же и на чёрных кителях - что на парадном, что на повседневном - орлы эти тоже, по мнению Ганса, стали вдруг выглядеть крайне неопрятно…

В общем, не откройся неожиданно отпертая изнутри дверь в лавку, Ганс наверняка пришёл бы к выводу о необходимости сегодня же, к девятнадцати часам, сшить себе всю форму заново. Причём исключительно из сукна старшего офицерского состава и исключительно на подкладках из кровавого, багрово-красного атла́са! И - чёрт бы с ними со всеми! - из собственного кармана!!! И к тем же девятнадцати часам заживо сожрал бы себя изнутри, сокрушаясь недостатком к этому и необходимого количества средств, и необходимого количества времени…

Он купил почти всё: и погоны, и орлы, и кубики… Кубиков даже десяток - два про запас! Но тут выяснилось, что петлиц Totenkopfverbande в лавке нет.

- Ещё бы! - с крайне недовольным выражением лица и со всё возрастающей радостью в груди подумал Ганс, - Да и откуда им здесь взяться-то? В Берлине этом? Все ребята из Totenkopf торчат в Дахау и Заксенхаузене… Да в конце-то концов! «Папа» - далеко. Ну, а кто тут… Да и в Лейпциге… Да и в Дюссельдорфе в будущем… Кто упрекнёт меня в нарушении корпоративной верности отличительным символам своего лейб-штандарта?!! К тому же манжетная лента всё всем и так прекрасно объясняет!

И он с упоением начал отбирать себе чёрные, с серебристым кантом, офицерские петлицы. Сначала правые, с рунами SS: на оба чёрных кителя - две, на будущий общевойсковой - одну, на шинель - одну, на… Стоп! С этого момента Ганс твёрдо решил следовать примеру своего начальника и впредь неукоснительно одеваться по погоде. То есть в шинель. Потому что его любимый кожаный плащ стал его отныне раздражать. Неожиданно, но вполне объяснимо - петлицы-то на него не нашивались..!

Купив ещё четыре левых петлицы с нашитыми по́низу двумя тоненькими гарусными шнурочками, он закончил покупки приобретением кубиков-«звёздочек» помельче - именно в петлицы. Которых оказалось… Ганс считал до-о-олго. Напряжённо. Шевеля губами и помогая себе на пальцах. И их оказалось, к его необъяснимой радости, ровно дюжина! А затем рванул в номер. Почти бегом. Где дожидалась уже вызванная к девяти утра горничная.

Горничная гостиницы, подобной этой, сходу поняла причины столь восторженной утренней суеты постояльца и, немедленно перейдя с обычного «герр офицер» на куда более конкретное «герр оберштурмфюрер», уселась пороть и пришивать. Гансу хватило ума первым подсунуть ей повседневный китель и он, переодевшись в повседневную же рубашку, тоже включился в процесс - начал дырявить погоны с петлицами и крепить на них кубики. Делал он это обстоятельно, тщательно выверяя каждый миллиметр, и всё равно управился куда раньше своей напарницы. А потому начал давать ей бесконечные советы и поминутно торопить и так довольно споро выполняемую работу. Пока терпение горничной не дало едва заметную трещинку и она предельно вежливо, но крайне конкретно не объяснила ему, что чем дольше он будет торчать у неё над душой, тем дольше будет делаться дело. И Ганс, не решившись даже за кофе её послать, удалился в спальню и уселся напротив телефона. С выражением лица связанного по рукам и ногам человека!

Нет, случившееся никак не заслуживало одинокого и бесцельного сидения в номере. Всё естество Ганса требовало… торжества! Праздника!!! Но вот с кем его разделить-то..? Времени - полдня. Позвонить Агнесс? Да ну её к чёрту - она толком не понимает, по какому ведомству собственный муж-то числится..! И кем! Как-нибудь разыскать шефа раньше времени? Нет. Во-первых, чопорное накачивание ликёром Гансу отнюдь не улыбалось. А во-вторых, вполне возможно, что накачивания этого ему всё равно не избежать - в купе́. Может, Гюнтеру позвонить? Куда? В отдел? И что толку..? Всё равно будет на службе торчать до посинения! А может… домой? Ингрид в гимназии, наверно. Да тоже ничего не поймёт… Ну, кроме формального факта самого повышения. Обрадуется, конечно… да. А больше он там никого и ничем не обрадует… Та-а-ак..! И тут мысли Ганса обрели направление куда более целесообразное - в голове снова возник восемьдесят девятый штандарт австрийских СС…

Ганс позвонил на коммутатор гостиницы и попросил связать его с луденбергским отделением полиции Дюссельдорфа. Вошла горничная с первым готовым кителем, но Ганс, к её удивлению, просто машинально набросил его на плечи и снова уставился на телефон. Та потопталась на пороге и отправилась дошивать, немало тем озадаченная.

Соединяли долго. И вот, уже почти в десять, телефон трижды коротко, пронзительно и противно продребезжал сигналом междугороднего вызова. Ганс весь внутренне подобрался, сосредоточился и, дождавшись следующего троекратного звонка, решительно снял трубку. На том конце как-то скрипуче, брезгливо и крайне недовольно отозвались:

- Полиция порядка Луденберга. Кто..? Кто говори…

Но договорить Ганс не дал - он буквально рявкнул:

- Оберштурмфюрер Ганс Рихард Лемтке! Берлинское отделение гестапо!! Центральное управление!!! - и, после едва заметной паузы, но так и не дав «трубке» заговорить, приказным тоном потребовал пригласить к телефону полицай-инспектора.

В трубке что-то громыхнуло-грохнуло, затем заскрежетало и всё стихло. И буквально мгновение спустя возник голос зятя. Сладкий и восторженный. Он не стал выяснять, тот ли это Ганс и не ослышался ли он в звании - он сходу кинулся поздравлять и бурно выражать свою радость. И у Ганса как бы сама по себе промелькнула мысль, что родственник-то его - во всех отношениях приятный, и даже по-своему милый человек. И тем не менее он довольно фальшиво протянул в ответ:

- Да ла-а-адно… Ладно..! - и чуть не затараторил, как бы стараясь перекрыть льющийся из полицай-инспектора поток, - Будет… Будет время - расскажу… Отметим. Потом-потом. Я - по делу, - как можно весомее закончил Ганс и полицай-инспектор в одно мгновение обратился в слух:
- Так. Весь внимание…
- Первое - сегодня я покидаю это пристанище и… впредь сюда не звонить. Ни в коем случае!
- Понимаю… - и можно было поклясться, что полицай-инспектор жил доселе одной-единственной мыслью - как бы «сюда» позвонить..?
- Второе. Необходимо сегодня же, до конца рабочего дня повидаться с отцом…
- Да ка-а… - запротестовала «трубка», но Ганс рявкнул снова:
- Не знаю!!! Но это - необходимо! И очень важно. Сегодня предпоследний на неделе рабочий день, а завтра… - чуть задумался Ганс, - завтра к вечеру уже может быть поздно. Поэтому всё необходимое нужно сделать за сегодняшний вечер и завтрашнее утро…
- Да что? Что сделать-то?!! - и стало понятно, что терпение полицай-инспектора отнюдь не безгранично - он был готов вот-вот возмутиться.
- Терпение… - Ганс понизил голос до доверительных интонаций и, выдержав паузу, продолжил, - Необходимо немедленно, в ближайшее же время, не только прекратить, но и по возможности завершить все контакты с деловыми партнёрами в Австрии. Если таковые есть…
- Они есть… - эхом повторил полицай-инспектор голосом совершенно сбитого с толку человека, - Насколько я знаю. Но… Но почему?!! - всё-таки почти выкрикнул он.
- Я не всё могу сказать… Пока, - всё так же доверительно, но подпустив изрядной доли значимости, проговорил Ганс. И с этого момента стало почему-то абсолютно понятно - полицай-инспектор проникся всей важностью сообщаемой информации. Конфиденциальной. Без всякого сомнения конфиденциальной! Но над которой Ганс посчитал нужным приоткрыть для него завесу тайны… Хотя бы чуть-чуть.
- Слушаю Вас внимательно, оберштурмфюрер.
- Итак… Завершив все контакты с австрийскими партнёрами, ни в коем случае не заводить и не планировать новых. Более того, сроки подписания документов по уже достигнутым договорённостям необходимо перенести… Под благовидными предлогами и на более позднее время.
- Ганс, но Вы же знаете, что для тестя нет ничего дороже, чем его деловая репутация!
- Не беспокойтесь. Заново разыскивать клиентуру ему не придётся - сами сбегутся. Да ещё и с куда более выгодными предложениями! К тому же, те мероприятия, что мы сейчас обсуждаем, да проведённые в указанные мной сроки, ещё более поднимут в их глазах авторитет отца… Как человека крайне информированного.
- А-а… надолго? Это надолго, Ганс..?
- Месяц… Два… - не очень уверенно проговорил Ганс, но тут же сам себя решительно перебил, - Думаю, месяца будет вполне достаточно. Уверен.
- Но Вы всё-таки ещё позвоните? Сообщите, когда всё будет точно изве…
- В этом нет необходимости - вы вскоре сами всё узнаете. Вернее, поймёте…
- Да как? Откуда..?
- Из газет. Возможно, из завтрашних вечерних. Но уж из воскресных-то - точно. Потому и столь сжатые сроки.

Некоторое время - какие-то мгновения буквально - Ганс с удовлетворением слушал молчание сражённого наповал человека - тот, видно, ошарашено размышлял, в каких же сферах Рейха парит отныне младший брат его собственной супруги, оберштурмфюрер Ганс Лемтке..? Затем «трубка» ожила:

- Пппонял…
- И ещё, - как можно жёстче сказал Ганс, - Я в разговоре с отцом не должен упоминаться вовсе. Никак. И никаких ссылок ни на меня, ни на гестапо!
- Да как же я смогу его убеди…
- Не знаю! Не знаю, чёрт Вас дери!!! - наигранный всплеск эмоций Гансу вполне удался, - Сошлитесь на крипо, - по инерции продолжил Ганс, но тут же прикусил язык: «При чём тут крипо? Крипо тут абсолютно ни при чём. Почитают газеты, и семи пядей во лбу не надо, чтоб сообразить, что подобная утечка возможно лишь по линии гестапо или СД. Гестапо… А это - ключ ко мне. А-а, размышлять некогда..!», - Сошлитесь на ваши же, полиции порядка, оперативные разработки… Ну-у-у… как на плоды взаимодействия с другими ведомствами зипо.
- Но он потребует деталей… Подробностей! Доказательств, наконец!!!
- А так и скажите - доказательства будут в прессе, и в ближайшее же время. А перечисление подробностей сейчас, до получения этих доказательств, вполне могут стоить Вам карьеры, - Ганс выдержал паузу и добавил, - А то и похлеще чего. Так во-о-от. А промедление… Ожидания этих самых доказательств без совершения тех мероприятий, о которых Вы ему говорите, в Вашей правоте его, безусловно, убедят… Да. Но чреваты длинной полосой неудач на его же деловом поприще.

Ганс помолчал и добавил, не удержавшись от колкости:

- В конце концов, это и Вам на пользу пойдёт: как только ситуация прояснится, Ваш личный авторитет в глазах тестя вырастет неимоверно - хоть в семье будут думать, что полиция порядка Дюссельдорфа не только шпану по угольным причалам гонять горазда… Но иногда и вполне серьёзным делом занята!

…Закончив разговор с зятем, Ганс занялся, наконец, своим внешним видом. И в зеркале шкафа он показался ему просто ослепительным. Одиннадцатый час - завтрак внизу уже закончился. А командированные, спешащие по присутственным местам, наверное, ещё до девяти разбежались. Но не может же быть, чтоб там вообще никого не было? Да и перекусить надо… Чёрт с ними, с талонами! За свой счёт, но - надо.

В столовой Ганс с сожалением окинул взглядом полупустой зал, но компания в дальнем углу привлекла его внимание. За столом сидели тот самый гауптштурмфюрер, неплохо разбирающийся в провинциях Испании, и ещё два офицера спиной к входу. Гауптштурмфюрер и один из его приятелей были в серо-голубых общевойсковых мундирах СС. А вот третий смотрелся, будто только что из прифронтового блиндажа вылез - он был в закрытом, серо-коричневом - erdgrau - полевом кителе, а его отложной воротник и выпушка по краю погон были цвета feldgrau - грязно-зелёного и в общественном месте выглядящего несколько неуместно и диковато. «Что ж, если здесь придётся только перекусить, то это можно сделать и позже. А приличное пойло не пропадёт в любом случае - до Лейпцига ж ещё ехать. А если не только, то оно будет весьма кстати уже сейчас…», - подумал Ганс, и отправился к буфетной стойке.

Ганс заказал две бутылки так полюбившегося «Герцога Альба» и полную вазу испанских же мандаринов - случайно обронённая днями фраза гауптштурмфюрера подсказывала ему, что подобное меню в этой компании будет принято весьма благосклонно. И попросил буфетчицу подать заказанное к столу тех трёх офицеров, как только он подаст знак.

По мере того, как, обходя столики, Ганс к ним приближался, он рассмотрел, что два спутника гауптшрурмфюрера тоже были обер-лейтенантами СС. «Отлично! Буду равным среди равных, а не едва вылупившим птенцом среди видавших виды капитанов..!». Ещё он разглядел, что компания была пьяна. Нет, вполне в рамках, но пьяна как-то странно… Мрачновато, что ли? И с этой мыслью он и остановился у их стола.

Оба обер-лейтенанта выжидательно полуобернулись к нему, а капитан тяжело поднял не совсем трезвые глаза. Секунды он смотрел на Ганса, находя объяснение происходящему, и с явным неодобрением оглядывая его чёрный «партийный» мундир. А затем глаза его сузились и на щеках выступили желваки - он заметил изменения и в погоне, и в петлицах. И произнёс довольно недружелюбно:

- Впечатляюще..! И когда Вы рассчитываете на погоны капитана - к обеду или хотя бы через недельку-другую?

Ганс был уязвлён больней некуда. Но ссора сделала бы это очевидным. Да и просто удалиться - уйдёшь, как оплёванный. Ганс сделал над собой усилие, и почти мгновенно нашёлся:

- Хорошо бы, герр капитан. Но не ранее, чем Вы станете штурмбанфюрером.

После длинной паузы, необходимой чуть затуманенным алкоголем мозгам для постижения глубинного смысла произнесённой фразы, стол буквально грохнул единым взрывом одобрительного хохота. А капитан широким жестом придвинул облегчённо улыбающемуся Гансу стул.

- Вот что, ребята, - заговорил он, - Повод у нас был… не из весёлых. Так скажем. Расставание. Но что поделаешь - судьба солдата..! А сейчас, похоже, она являет нам и другие свои стороны - и радостные, и торжественные… Тем более, если солдат заслужил! Когда… когда присвоили-то?
- Да только что..! - Ганс старательно играл пришибленного радостным известием простака, - Приказ - вчерашним числом…
- Чей?
- Рейхсфюрера…

Тут уж сузились все три пары глаз, а капитан задумчиво произнёс:

- Видимо, действительно заслужил… - и, стряхнув задумчивость, потянулся к солидно початой бутылке шнапса. Но Ганс остановил его жестом и, махнув буфетчице, просто проговорил:
- В конце концов, этот повод - мой, герр капитан.

Буфетчица уже летела к их столику с одной бутылкой «Герцога» и переменой посуды - четырьмя пузатыми коньячными рюмками - чьё появление прокомментировал опять же капитан:

- Оп-па-а-а..!

Когда же она, почти тут же, подлетела к столу со второй бутылкой и полной вазой мандаринов, тут уж подал чуть заплетающийся голос и обер-лейтенант в полевом мундире:

- Ещё раз… «оп-па!». Два раза… - и его немедленно пьяно поддержал третий член компании:
- Две «оп-пы»… Повод выпить множится на глазах!
- Ребята! - вступил капитан, довольно напряжённо оглядывая зал, - Дело принимает мужской оборот… А не перебазироваться ли нам? Кто-нибудь знает поблизости заведение поприличней?
- Я знаю… - начал было Ганс, но тот, в полевом мундире, щёлкнул себя по левому запястью и урезонил капитана:
- Слушай, И́во… Таксомотор - в тринадцать-ноль-ноль. Мне чуть больше двух часов осталось!
- Может, в номер..? - вкрадчиво предложил Ганс.
- В этот клоповник?!! - вскричал капитан, оказавшийся Иво, - К тому же у меня дрыхнет какой-то штафирка в штатском - ночью подселили..!
- У меня прекрасный номер, - осторожно вставил Ганс, - В третьем этаже… В одну спальню.
- В одну спальню? - чуть не икнув, переспросил второй обер-лейтенант. Тот, что в общевойсковом мундире, - А что, кроме спальни, там ещё что-нибудь есть?
- Гостиная, - как можно скромнее произнёс Ганс, - Ванная…
- Вперёд! - скомандовал капитан и «фронтовик» резко кивнул. Да так, что показалось, ещё чуть-чуть, и голова оторвётся.

Разобрав со стола годную к употреблению снедь, компания нетвёрдо двинулась на выход. Но, достигнув стойки, чуть не переругалась и между собой, и с новым знакомым в пух и прах - каждый стремился что-нибудь присовокупить к Гансовым «дарам», а тот, в свою очередь, пытался убедить всех в приобретении хамона, баварских колбасок, солями и шоколада. Всё это, наряду с изрядным доппайком спиртного, было таки приобретено, хотя Ганс был тут же и безоговорочно признан большим оригиналом. Также в процессе разорения буфета ему неоднократно и в достаточно жёсткой форме - но отчего-то совсем не обидно - было порекомендовано засунуть свой бумажник туда, куда в любых других обстоятельствах было бы обидно крайне. Даже турецких сигарет купить не позволили - купили ему и себе, обозвав при этом сибаритом.

Номер новоиспечённого оберштурмфюрера впечатлил всех! Кроме, пожалуй что, «фронтовика» - тот, экономя время, кинулся откупоривать бутылки. А Иво с приятелем двинули на «экскурсию», как совсем недавно Гюнтер, и так же, как и он, время от времени одобрительно цокали языками. Впрочем, добродушных подтруниваний Гансу всё-таки досталось, и досталось с лихвой - парень только-только произведён, а уж выложил на диване в гостиной полностью подшитый аттестат! По всей форме..!

Приглашённая горничная, скромно потупив глазки, пролепетала, что, как только «герр оберштурмфюрер» укажет, что именно оставить к отъезду, она немедленно уберёт остальное. Тем более, что вещи его уже собраны и стоят упакованными в спальне, в платяном шкафу. И на немой вопрос пояснила, что номер проплачен ровно до полудня сегодняшнего числа. Ребята скисли: похоже, они и друга-то толком не проводят - самим придётся выметаться отсюда ко всем чертям. Причём полным составом…

Чёртов педантизм, предусмотрительность и прижимистость шефа Ганса просто взбесили. Но виду он не подал. Напротив - наступил его звёздный час! Он вытащил, наконец, свой бумажник и строго обратился к горничной:

- Господа офицеры останутся! Двое, - и попеременно тыча для неё в «остающихся» пальцем, переспросил их тоном совершенно безапелляционным, - Ребят, ведь останетесь же? - и сунул горничной скомканную жмень рейхсмарок с распоряжением продлить оплату номера до полудня следующих суток. Никто ему не ответил - «ребята» были сражены… А горничная, окинув намётанным глазом количество купюр, пулей вылетела исполнять порученное - денег, по её мнению, было столько, что кому-кому, а уж лично ей-то девятидневное пребывание этого рыжего верзилы в номере показалось оправданным абсолютно..!

А некоторое время спустя пошло уже форменное dejа vu: горничная, как и неделю назад, вплыла в номер с сообщением, что колбаски уже разогреваются, и прокладывая себе дорогу подносом, уставленным пыхтящим кофейником, заправленной маслёнкой и дольками лимона под пудрой… И всем-всем-всем прочим - и булочками, и поблескивающим нарезкой салями, и кусищем хамона, одним видом своим вызывающим зверский аппетит..! А сверх того - ещё и шоколад с мандаринами!!! И всё это было встречено немедленным и троекратным «ура!»…

- Итак… - Иво поднял наполненную рюмку и коротко представился, - Иво Тро́скофф.
- Как?!! - чуть не поперхнулся Ганс, даже заморгав от неожиданности. И, запинаясь, переспросил, - Фон… фон Тре́скофф?
- Троскофф, Троскофф… Иво Троскофф, - слегка удивлённо взглянув на Ганса, повторил тот.
- Но тоже «фон», - подмигнул ему приятель в общевойсковом мундире. И когда тот с улыбкой отмахнулся, представился сам, - Фритц… Фритц Граубе.
- Кольм… Дитрих, - закончил представление «фронтовик» и все трое выжидательно уставились на нового знакомого.

Но Ганс не представился. Напротив - он выдержал паузу, внутренне успокаиваясь и обладевая собой. А, успокоившись, обратился к «фронтовику» - чуть склонив голову к плечу и хитро прищурившись:

- И куда Вы теперь, Дитрих? Скоро здесь будет сплошная слякоть. Хорошо бы на юг куда-нибудь..? На юго-восток… А?

Лица всех троих мгновенно окаменели и на Ганса уставились три пары отяжелевших глаз. Ганс даже чуточку испугался, не переборщил ли, и оттого снова сморгнул… Но всё-таки продолжил. С тем же прищуром:

- Правда, в Альпах сейчас тоже… не сахар. Но через месяц-два… С приходом весны там, говорят, сказка просто!

Первым оттаял Иво - напряжённое лицо его чуть дрогнуло, а губы сами собой сложились в пока ещё натянутую улыбку. Следом за ним смущённо заулыбались и остальные, и Иво, с паузами подбирая слова, заговорил:

- Похоже… мы тут… все… из одного корыта хлебаем! Вы… Да как Вас там?! Кто Вы такой, чёрт Вас совсем побери?!! - Иво, в свою очередь, тоже приходил в себя. И, наконец, спросил вполне спокойно, - И кто же наш именинник? За чьим столом мы тут столь удачно собрались..?

Ганс церемонно поднял рюмку до уровня плеча и, как можно торжественней, провозгласил:

- Ганс Лемтке, - и, широко расплывшись, добавил, - Оберштурмфюрер СС… Про́зит!

Обер-лейтенанты лихо, одним махом опрокинули рюмки, а Иво, смакуя, растягивал удовольствие, глядя на приятелей с чуть снисходительной улыбкой. И Ганс последовал его примеру. Но через мгновенье заметил устремлённый на себя поверх рюмки внимательный и заинтересованный взгляд Иво:

- Признаться, Ганс, там, в столовой… На прошлой неделе ещё… Вы меня немало озадачили.
- Да? - Ганс внутренне напрягся, - И чем же?
- А ностальгией Вашей… по Каталонии.
- А... А почему?
- Да потому что там, в Каталонии - там до сих пор «красные». И там, и в землях басков. Частично… Да вообще по всему северу..!
- Ну, значит, есть ещё работа для достойных ребят из СС! - произнёс Ганс как можно непринуждённее, но сразу почувствовал, что ответом своим его не удовлетворил. Ганса спас Фритц - тот будто взорвался в приступе пьяной ярости:
- Да нет там никаких СС! Никого..! Ни из резервных войск, ни из «общих», ни из… - брякнул он, как показалось Гансу, полную чушь - кто ж тогда Иво-то? Но Фритц, быстро взглянув именно на Иво, и сам будто осёкся. И Ганс понял: капитан - не просто строевик. А, может, и не строевик вовсе… А Фритц, между тем, продолжил возмущаться, - Мы сами-то поняли, кто из нас кто… И откуда… Только здесь, в Рейхе! А там… К лету прошлого года… к концу весны где-то нас вообще низвели до уровня этих… Как их..? Дитрих, как там у «красных» бригады добровольцев называются?
- Интербригады…
- Да! Вот до уровня этого сброда!!! А мы… И итальянцы… Прибыли туда отдельными, полностью укомплектованными и сформированными подразделениями!
- Да, - согласился Иво. И сухо добавил, - Но воевать от этого лучше не стали - два штурма Мадрида провалили один за другим! А с дурацкой авантюрой итальянцев под Гвадалахарой - и все три!!! А с какими потерями? От тех же итальянцев там вообще пшик остался…
- Да мы-то причём?!! - задохнулся возмущением Фритц и Ганс мгновенно успокоился - во-первых, все трое из испанского экспедиционного корпуса. А во-вторых, сейчас начнутся жаркие споры фронтовиков-«стратегов», подогреваемые отменным коньяком, и невысказанный интерес Иво, скорее всего, забудется. И он между делом стал наполнять рюмки, изо всех сил стараясь делать это, не торопясь. А Фритц продолжал доказывать свою правоту, - Это бездарность командования франкистов! А особенно - фантастическая глупость… Глупость и самомнение самих же итальянцев!!!

В разгар спора вплыла горничная, наполнив номер волшебными ароматами колбасок, оплывающими на огромном блюде шкворчащим жирком. Которыми, однако, всерьёз занялся только Дитрих. Фритц же, несмотря на стоящие на полке буфета аж три, непочатые ещё, бутылки с коньяком, буквально сдёрнул с её подноса и ещё одну - которую сам, видно, и заказал - и долил всем до краёв. А, как выпили, спор немедленно продолжился:

- А Фритц прав, - проговорил Иво, обращаясь уже к Гансу и повёл рюмкой в сторону друзей, - Ребята прибыли с танковым батальоном Вилли фон Тома…
- Позже, Иво, позже, - сосредоточенно жуя, тем не менее, перебил его Дитрих, - Уже под Рождество совсем.
- Да, - согласился Иво, секунду покопавшись в памяти, - да, уже в самом конце декабря тридцать шестого. И прибыли как раз для спасения… если так можно выразиться - для спасения этого батальона.
- То есть? - переспросил Ганс - рассказы «старого вояки» постепенно стали захватывать и его, а последняя фраза заставила по-новому взглянуть и на его друзей.
- Ну, не в полном смысле этого слова… Итальянцы действительно оказались полными идиотами. Но этого мало - они оказались сборищем самострельщиков и дезертиров, не способных вообще ни на что. Тем не менее, восстановив против себя всех и вся ещё до начала каких-либо, мало-мальски серьёзных боевых действий..! Они в открытую объявляли Испанию будущей провинцией Итальянского королевства и штурмовать Мадрид собирались вообще без франкистов. Так что Франко, мой дорогой Фритц, здесь ни при чём. Итак… танки фон Тома прорвались к цепи мелких городишек в предместьях Мадрида и…
- И пошли дальше! В эти самые городишки..! - громовым шёпотом провозгласил Фритц, ища в глазах Ганса немедленного понимания и сочувствия. Замерли и двое других. Но в глазах Ганса ровным счётом ничего не отразилось - он просто ждал продолжения. И по лёгкому разочарованию всех троих понял, что повёл себя, как человек отнюдь не их породы… И Иво, чувствуя, что пауза становится неловкой, ситуацию несколько разрядил. Нехотя, правда:
- Видите ли, Ганс… Бронетехника - вещь слепая. Слепа она - относительно, конечно - и на ровном… гладком, как зеркало, плацдарме. А уж в городе-то..! Тем более в узких улочках тех самых испанских городишек, построенных на заре веков… Маврами и иберийцами ещё - она слепа вдвойне. И вводить её в город без боевого сопровождения из состава грамотных, хорошо подготовленных пехотных подразделений, равносильно самоубийству… Вернее - убийству. И убийство это нам макаронники и обеспечили - потери были… ужасающими! И в технике… И…
- И во второй раз всё повторилось снова, - резко перебил Фритц и для убедительности выбросил в сторону Иво указательный палец, - В самом Мадриде. Без всяких макаронников..! С пехотой националистов.!! И под командованием Фра…
- Эмилио Мо́ла, - твёрдо сказал Дитрих.
- Вот именно! - поддержал его Иво, - И дураков помельче. В любой армии, Фритц - даже в самой победоносной - может найтись тупица, способный провалить всё. К тому же испанские ополченцы ещё хуже макаронников оказались. А самого Франко с его «африканцами» там и близко не было…
- Зато там были русские, - угрюмо проговорил Дитрих.
- Русские?!! - изумление Ганса было настолько велико и столь же натурально, что обстановка действительно разрядилась. Все трое сначала удивлённо, а затем и снисходительно слегка, улыбнулись. А потом коньяк и молодость взяли своё - они уже искренне веселились над необстрелянным тыловым сосунком:
- Русские, русские, Ганс, - похохатывая, подтвердил повеселевший Фритц, - Давайте уж выпьем, наконец! Про́зит..!
- Да, русские, дорогой Ганс, - продолжил он же, ставя на стол выпитую рюмку, - Причём везде - с обеих сторон…
- Прибывшие, между прочим, как и мы… и как макаронники те же - слаженными, боеспособными подразделениями. Жаль, не на нашу сторону, - проговорил Дитрих с серьёзным выражением лица. Он вообще, похоже, был перманентно серьёзен и, по возможности, максимально объективен.
- Ну, уж на нашей-то стороне были не хуже! - мгновенно взъерепенился Фритц - его явным кредо было возражать.
- Если не лучше! Звери..! - подхватил Иво с горящими глазами и широкой улыбкой, в которой и впрямь проглянуло что-то звериное, - Звери!!! Съехались со всей Европы. Сплошь офицеры! И эти… Как их? Что-то вроде фендриков у нас..? Наше ж, немецкое же слово-то… А-а..! Ю́нкеры! И из северной Африки тоже… Крепкие, здоровые ребята! Всем - и ю́нкерам, - хохотнул Иво, - хорошо за тридцать… Да больше даже! Просто истосковавшиеся по оружию за полтора десятка лет..! Да они при слове «красные» были готовы разорвать всё вокруг!!! И когда они сошлись там, в южных кварталах Мадрида, со своими соотечественниками - это был ад..! И во многом благодаря им батальон Вилли фон Тома не был практически уничтожен!
- Так именно они… Они, только что съехавшиеся из разных мест, и стали теми самыми «грамотными, хорошо подготовленными пехотными подразделениями»? - слегка скептически поинтересовался Ганс.
- Отчасти, Ганс, - Иво усмехнулся, - Только отчасти. Во-первых, «кондоры» наши к этому времени дрались уже довольно здорово…
- Так же, как и русские, - встрял Дитрих - превыше всего для него была объективность, - Те… что у республиканцев.
- Да, Дитрих, да. Но есть ещё и «во-вторых». А во-вторых… кроме разбежавшихся националистов… и своя пехота была, - и Иво с широкой улыбкой поочерёдно взглянул на друзей. И те, явно протестуя, вскинулись, как по команде: Дитрих - мрачно, Фритц - по обыкновению вспыхнув. Но Иво это развеселило ещё больше и он, посмеиваясь, выставил перед собой ладони, - Ну, не пехота, не пехота..! Свои… Свои немецкие солдаты… На которых… всегда можно положиться! Вообще, Ганс, нет у нас там никаких пехотных частей… в привычном понимании этого слова. Вот и пришлось… выкручиваться, - Иво опять явно подтрунивал над приятелями и, в притворном страхе руками прикрыв голову, выпалил, - из того, что наскребли!!!

Фритц аж привстал, наваливаясь на него через стол. Будто… Потому что все трое уже просто покатывались со смеху. А Ганс, потеряв счёт этим перепадам настроений, смотрел на своих случайных собутыльников сияющими глазами - они нравились ему всё больше и больше. И что-то стало внушать ему некое чувство… сопричастности, что ли? Да! Сопричастности! Сопричастности и единства с этими отличными ребятами - настоящими солдатами Рейха. В его, Ганса, понимании.

- И как? Выкрутились..? - Ганс не только смотрел во все глаза - он и рот приоткрыл в ожидании очередной хохмы.
- Да, как видите… кое-как! - Иво, всё ещё посмеиваясь, махнул в сторону Дитриха и Фритца носовым платком и стал промокать им глаза, - А если серьёзно, - отсмеялся он, - наскрести удалось… бойцов сотни три всего - чуть более двух рот. Да рота русских. Едва-едва батальон… всего навсего! А батальонами столицы не берут, - Иво сделал задумчивую паузу, и, как показалось Гансу, со вздохом сожаления будто, продолжил, - Был и ещё один фактор. Вернее, и есть он. Объективный… Определяющий, так сказать - наши Pz I в сравнении с русскими… - Иво скривился, как от зубной боли, и нетерпеливо защёлкал над столом пальцами.
- Т-двадцать шесть, - немедленно посерьёзнев, подсказал Дитрих.
- Да! - взгляд Иво перестал быть острым: казалось, будто он там уже - на подступах к Мадриду, - Наши танки не выдерживают никакого сравнения с русскими Т-двадцать шесть..! Прекрасные машины… Прекрасные!

Дитрих перестал жевать и, выдвинув вперёд подбородок, так сжал пьяно разъезжающие губы, что уголки их опустились аж. И, разливая, мелко-мелко закивал подбородком, выражая своё полное согласие:

- И прекрасные экипажи! - продолжил он слова Иво и, подняв рюмку, провозгласил, - За настоящих солдат..!

Ганс выпил со всеми. Не поднимая глаз… Да и поставив рюмку, упёр их в стол и так и продолжал сидеть. По спине, волнами, пробегали… Чёрт его знает, что там пробегало: мурашки? Не мурашки…? Миллионы микроскопических иголок каких-то..! Нет, Ганс был далёк от того, чтобы, как Гюнтер, ежеминутно озираться на плинтуса с розетками. Да и телефонный аппарат в спальне всё-таки… Но эти-то?!! Здесь же, в гостинице этой живут… Они что, не понимают, где находятся? Или им больше других позволено? Почему..? Ведь солдаты же! Солдаты, и ничего более - а даже го́лоса не понижают…

К тому же оказалось, что Ганс несколько переоценил действие коньяка. Или недооценил «тренированность» собутыльников - нить разговора Иво не терял и упорно возвращался из его конца в начало:

- В общем, дело так ничем и не кончилось. И не закончилось до сих пор… - с явным сожалением проговорил он. И тут же продолжил довольно легко, - Но нас это уже никак не касалось - нас перебросили в Андалусию. На переформирование, - и это «нас» так же дало понять, что и сам Иво под Мадридом отнюдь не миссией наблюдателя пробавлялся. А тот продолжал, и продолжал хоть и непосредственно для Ганса, но будто мимоходом как-то. Так… предыстория для нового человека к тому, что он собирается донести до всех, - Я-то там, в Андалусии… Да и в самой Севилье тоже - с тридцать четвёртого года торчал. Со времён монархии ещё! С перерывами, понятно… - «нет, Иво - ты не солдат… Или не просто солдат», - пролетело в мозгу у Ганса, - И там всё время был бардак - монархисты, фалангисты, социалисты, фашисты… националисты… анархисты всех мастей! Даже коммунисты..! Да и без них разной швали хватало…

Иво стал разливать коньяк, но видно было, что переводил дух, собираясь с мыслями. А разлив, обратился к Фритцу:

- И вот что сделал Франко, мой дорогой Фритц: как только он, со своим марроканским корпусом, высадился там, на юге полуострова, вся эта цветная вакханалия политических карликов прекратилась мгновенно! Превратившись в единую и сплочённую силу - в Народную армию каудильо Франко..! В «синюю» Фалангу… Сплочённую идеей национализма!!! А вонючая зараза коммунизма исчезла, будто и не было её, - Иво многозначительно поднял палец и обвёл взглядом всех, - Непостижимо… но это так!
- Да! И каудильо в который раз подтвердил тем гений фюрера - только идея национал-социализма… или национализма способна сплотить нацию в единый кулак! - поддержал неожиданно многословно Дитрих и, подняв рюмку, подвёл итог - негромко и без всякого пафоса, - Хайль Гитлер!

Все присутствующие дружно выпили до дна, нестройным хором подхватив приветствие. У Ганса отлегло…

- Да, Фритц, - сказал Иво уже без нажима, но как бы подчёркивая для него свою правоту. Коротко кивнул подбородком и Дитрих, решительно переходя от колбасок к хамону.

Но Фритц, похоже, в принципе не был способен не возражать, и, раскинув руки - хотя и с благодушным уже выражением лица - начал:

- Да я согласен, что, как политик…

Но Иво не дал договорить - глаза его внезапно повеселели и он, всё шире улыбаясь, закончил мысль:

- И то, что наше… - он чуть замялся, подбирая слово. Причём улыбка его стала становиться двусмысленной какой-то, а взгляд - откровенно озорным, - переформирование… - тут мгновенно развеселились и Фритц с Дитрихом, - прошло в обстановке наведённого порядка столь… незабываемо - в этом тоже заслуга Франко..!

Дитрих уже подхихикивал, поглядывая на Фритца, а взгляд того стал до того мечтательным, что сомнений, о чём он там мечтает, почти не оставалось:

- Да-а-а… Севилья-а-а… - с придыханием протянул он, - Горячие…
- Сеньориты? - деланно хлопая глазками, подсказал Дитрих.

Фритц глянул исподлобья взглядом удачно нашкодившего мальчугана и взлохматил свой белокурый, доселе безукоризненно уложенный чуб. А Иво со смехом подхватил:

- Верите ли, Ганс… А, чёрт с ним - давайте на «ты»? - и после кивка тоже уже вовсю улыбающегося Ганса, продолжил, - Веришь ли? Просто разрушил незыблемые устои всякого целомудрия! Брака даже! Ну, до основанья просто..! И где?!! В Испании - в оплоте европейского католицизма!!! И где лет через двадцать нам искать эту самую «синюю» Фалангу, а? - Фритц, тоже смеясь уже, на мгновенье озадачился - куда это тот клонит? - и Иво с притворным ужасом провозгласил, - Ведь одна ж белокурая Фаланга и останется-то..!
- Да ну вас, - отмахнулся под взрыв хохота Фритц, - Я вообще про бандерильи! Ведь на каждом же там шагу..! Горячие, на угольках обжаренные… Вино… Тёплое, терпкое… Чёрное почти. Густое, как кровь…
- Да, тёплого… там много чего было, - всё еще «в прежней теме» подхватил Иво, но тут же и сам предался воспоминаниям, - А бандерильи я как раз больше холодные люблю… С оливками… Слушайте, за Севилью, а? - оглядел он компанию просветлённым взглядом, одновременно наполняя рюмки. И подняв свою, проговорил с лёгкой грустью, - Ну, бандерильи нам здесь при всём желании не соорудить. Разве что колбаски вон… с хамоном на спички нанизать. А приличных вин в Рейхе отродясь не было, - он помолчал, грея в руке коньяк, и, отбросив ностальгию, продолжил, - Но, благодаря новому другу, мы пьём отменный - испанский же! - коньяк. А хамон будем считать хамоном самым настоящим - благородными останками какого-нибудь то́ро бра́во, принявшего на арене достойную смерть..!

И стал пить. До-о-олго… Тягуче. И, как показалось Гансу, чуточку печально. И вдруг Ганс снова поймал устремлённый на себя поверх рюмки взгляд Иво - тот же, что и в начале разговора. Похоже, что он и вправду ничего не упускал… А Иво, не спуская с Ганса глаз, обратился, тем не менее, к Дитриху:

- Дитрих, ты помнишь тот очаровательный кабачок? Малюсенький такой… уютный? Там, в Севилье. У рынка… - но ответил ему Фритц. Даже не ответил, а снова взорвался просто. Но на этот раз - бурей восторга:
- Да!!! А помни… - но Иво остановил его взмахом руки и переспросил:
- Помнишь, Дитрих? - и когда тот тоже поднял просветлевшие глаза и, по обыкновению, мелко закивал подбородком, продолжил, - А как он назывался?

Дитрих, чуть нахмурившись на мгновенье, неуверенно произнёс:

- Да так и назывался, по-моему - «Торо Браво»…
- Да! Точно!!! - снова вскричал Фритц, но тут же замолк, увидев раскрытую ладонь Иво:
- А компанию ребят из «Кондора» ты помнишь?
- Да мы же с ними… - Фритц был неисправим. Но тут же сам себе закрыл обеими руками рот, опять увидев ладонь уже теряющего терпение Иво. А тот, не опуская уже руки, продолжил расспрашивать:
- А того парня… Ну-у-у… что с Кармелитой-то постоянно… Его ты помнишь?

И по лёгкой гримаске досады, промелькнувшей на лице Фритца, Ганс понял, что воспоминания друзей, по его мнению, завели их куда-то не туда - прочно застрявшая в памяти Кармелита, скорее всего, была чудо, как хороша, но досталась, в конце концов, явно не Фритцу. И ещё, холодея спиной, кое-что понял Ганс - он понял, о ком сейчас пойдёт речь…

- Помню, конечно! Да ведь это тот… - уверенно начал Дитрих. Но вдруг замялся, как-то затравлено озираясь, и, будто стараясь ни в коем случае не столкнуться с Гансом глазами, забормотал, - Йоган? Нет… Йохан..?
- Иоахим! - и взгляд Иво снова стал ясным и чётким - он вспомнил всё окончательно, - Иоахим Лемтке..! А я мучаюсь и мучаюсь - где ж я слышал эту фамилию-то..? Он не родственник тебе, Ганс?

Оба приятеля тоже уставились на Ганса, пристально его изучая.

- Да они похожи..! - воскликнул Фритц.
- Да, - Иво всем корпусом подался к Гансу, внимательно рассматривая… Нет - просто ощупывая взглядом его лицо, - Таких совпадений не бывает…

Ганс понимал, что отпираться глупо. Но, опустив глаза и моргая часто-часто, судорожно соображал, чем обернётся для него это признание. И всё же, так и не подняв глаз, и через силу будто, выдавил:

- Он… мой… брат.

И с тревогой прислушался к повисшей в номере гробовой тишине.

Ганс медленно поднял голову… Три пары внимательных и серьёзных глаз были устремлены на него. И впервые за всё это время в них читалось явное, совершенно очевидное и ничем не прикрытое уважение. И… участие, что ли?

- Это - воин, - убеждённо проговорил Дитрих.

И Ганс почувствовал укол ревности: взгляды-то обращены к нему, но обязан он ими - и сомнений в этом не было никаких - исключительно Иоахиму. «А-а..! Как бы там ни было, сейчас это работает на меня!». И Ганс твёрдо повторил:

- Капитан Иоахим Лемтке - мой родной брат.

И увидел прямо противоположный ожидаемому эффект: Дитрих повернул к нему явно озадаченное лицо, Фритц, будто ослышавшись, досадливо прищурился, а Иво в лёгком удивлении чуть приподнял бровь. И - осторожно как-то - спросил:

- А как давно… Как давно ты виделся с братом, Ганс?
- Осенью… Осенью тридцать шестого, - Ганс тревожно оглядывал всех троих и вдруг затараторил, - В октябре. Думали-то на Рождество..! Но его отъезд…
- Похоже, за месяц-полтора до нас где-то, - сказал Дитрих, ни к кому не обращаясь. Но Фритц подхватил:
- Видимо, из последних прибывших - они с августа слетались… Как раз до начала ноября почти.
- И не имел потом о нём никаких вестей? - спросил Иво.
- Нет…
- Видишь ли… Ганс, - Иво взвешивал каждое слово, - Мы… Все трое… Познакомились с Иоахимом… Да и с другими ребятами из «Кондора» - в самом конце февраля прошлого… Прошлого года уже. Там, в Андалусии… Нас-то выдернули сразу после падения Малаги, а им ещё и в долине Харамы досталось. Как следует досталось… И вот, как только всё - в который раз уже! - на берегах этой самой Харамы замерло, их и… И перебросили под Севилью. Так что весь позор макаронников… Под Гвадалахарой уже… И мы, и они - уже по радио слушали… Вообще, как только стало понятно, что все мы какой-то месяц назад были в одной мясорубке под Мадридом, мы здорово сдружились…
- И… что? - Гансу стало казаться, что Иво не зря «плетёт кружева» из абсолютно неизвестных ему - да и совсем не нужных сейчас! - подробностей - он просто оттягивает момент перехода к главному.
- А то… - Иво несколько мгновений тяжело смотрел Гансу в глаза, - То, что мы его там знали, уже как майора. Да, майора… Во всяком случае, все вокруг, несмотря на то, что ребята из «Кондора» были как бы уволены из Luftwaffe, обращались к нему именно так. То есть формально, формально уволены… Перед отправкой в Испанию. И как командира эскадрильи. Этих наших новинок замечательных… Чудо-ласточек этих… - но он явно не название вспоминал - будущие фразы выстраивал…
- «Мессершмитты». Мессершмитт-сто девять, - ни на кого не глядя, подсказал педантичный Дитрих. И неожиданно удостоился раздражённого взгляда от Иво. Но договорил всё-таки:
- Хуго Шперле упоминал его в одном ряду с такими ассами, как Мёльдерс и Галланд…
- Да какая разница, в каком ряду и с кем..! - неожиданно грубо, без каких-либо приличий, оборвал Дитриха Ганс, в свою очередь, тяжело глядя уже в глаза Иво. И в наступившей тишине размеренно произнёс, - «Упоминал»… «Знали»… Он… жив?

Ганс в этот момент готов был поклясться, что сам не знает, какого ответа ждёт. Но сеанс демонстрации «нордической стойкости» ему удался вполне - Иво отвёл глаза и со вздохом произнёс:

- Был жив…
- «Был»..? - голос Ганса будто охрип даже.

Иво неторопливо закурил и, задув спичку, сказал как-то обречённо:

- Вот что, ребят… Рассказать надо… - и уже твёрдым голосом повторил, - Надо рассказать.
- Да меня там не было вообще, - глядя в сторону, проговорил Фритц, - Ребята только… Да и то случайно.
- И меня не было, - сказал Иво и они вдвоём с Фритцем уставились на самого «разговорчивого» - на Дитриха.

Тот уж несколько минут, как отложил нож, которым кромсал окорок. И, чтоб как-то занять руки, потянулся к бутылке и неторопливо разлил. Видимо, тоже собирался с мыслями. Потом закурил… И неожиданно поднял рюмку:

- За майора Лемтке - настоящего солдата фюрера..!

Выпили залпом, без лишних слов. И Ганс снова испытал укол ревности - «Да, Иоахим… Даже моё повышение празднуя… За моим столом даже - а пьют за тебя». А Дитрих, между тем, начал говорить. Сначала сбивчиво, с большими паузами, но потом всё толковее и стройнее…

Продолжение следует…

SSS®

Сообщение отредактировал SSS(R) - 26.5.2012, 23:34

Ну вот опять. На самом интересном месте.. Издеваетесь, батенька?

Главное, что оно Вам действительно интересным показалось..!