Из документов по еврейскому вопросу, 1904—1905 гг. / Публ. [вступ. ст. и примеч.] В. Л. Степанова // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2005. — [Т. XIV]. — С. 643—654.

Эта записка без обращения, подписи и даты находится в ГА РФ среди документов по еврейскому вопросу, переданных председателем Комитета министров С. Ю. Витте Николаю II предположительно в конце 1904 — начале 1905 гг. Подобный шаг последовал не случайно. Полоса кровавых погромов и массовый уход еврейской молодежи “в революцию” заставили правительство задуматься об отмене некоторых стеснений в правах обитателей “черты оседлости”. Седьмой пункт указа 12 декабря 1904 г. провозглашал обещание “верховной власти” пересмотреть действующее законодательство о российских инородцах*. Разработка конкретных предложений возлагалась на Комитет министров. Поэтому Витте желал получить личные указания императора**.

Тревогу в правительстве вызвало и сионистское движение, заметно активизировавшееся на территории империи после минского всероссийского съезда сионистов в августе 1902 г. В Министерстве внутренних дел развернулась работа по анализу причин и характера этого политического явления. Записка о деятельности Всемирной сионистской организации, судя по упоминанию в ней о “прошлогоднем” съезде в Минске, датируется 1903 г. Она предшествовала обширному очерку по истории сионизма, подготовленному в том же году и подписанному директором Департамента полиции А. А. Лопухиным***. По-видимому, публикуемая записка также была составлена под его руководством. Она выдержана в традиционных тонах. Сионистское движение трактуется как происки неких “темных сил”, стремящихся подорвать государственные устои России и других цивилизованных стран.

Самодержавие так и не пошло на пересмотр действующего законодательства о лицах иудейского вероисповедания. Правда, в октябре 1906 г. председатель Совета министров П. А. Столыпин поставил вопрос об отмене ограничений прав евреев. Который обсуждался на нескольких заседаниях кабинета. Журнал с перечнем выработанных мер был направлен на утверждение Николаю II. 10 декабря 1906 г. он был возвращен Столыпину с письмом, в котором император, сославшись на свой «внутренний голос», отказался от решения еврейского вопроса****.

***
В суждении о значении сионизма с политической и национальной точек зрения, нужно прежде всего принять во внимание современную организацию евреев. Два различных элемента есть в еврействе: вожаки, принадлежащие к интеллигенции, и масса, составляющая еврейский народ, связанный религией, историческими преданиями и основанными на них общими правами и обычаями. В общем культурная противоположность между этими элементами не столь велика, как у других народов, так что вожди сионистов справедливо относят евреев к так называемому среднему классу.

В организации участвуют первее всего интеллигенты, которые затем уже употребляют всякие средства к организации массы в одно целое. В XVII и XVIII столетиях интеллигентные евреи всячески добивались принятия в масонские ложи, которые, как известно, отличались космополитическим характером и некоторые были основаны на очень широких религиозных началах единобожия и так называемых заповедях Ноя*. Стремление к масонству выходило, по-видимому, из стремления к объединению с христианами, к ассимиляции, но на самом деле повело к подчинению известного класса масонских лож еврейскому влиянию. Затем, в начале прошлого XIX столетия, под влиянием политических брожений, возникает мысль о политическом и культурном освобождении евреев. В 1860 году на религиозно-национальной основе Кремье1 в Париже основывает Всемирный Израильский Союз (Alliance Jsraeґlite Universelle)2, с изображением на протоколах земного шара, над которым стоят скрижали Моисея3, и с девизом: все евреи за одного и один за всех (tuos les Jsraeґlites sont solidaires les uns des autres)4. В настоящее время этот союз как сетью окинул весь земной шар, подобно тому, как некогда опутал земной шар орден иезуитов. “Израильский Союз” имеет свои наблюдательные комитеты. Центральный Парижский комитет издает краткие бюллетени5.

С 1873 года Центральный Комитет особенно внимание обратил на Россию, где проживает большинство еврейского народа, и успел учредить в пограничных с Россиею областях, в 40 пунктах от Мемеля6 до Брод7 до 40 местных комитетов (список этих пунктов в 1883 году был из Парижа доставлен И. С. Аксакову8). В 1883 году эти пункты образовали два пояса: левый — под наблюдением д<окто>ра Бамбергера9 в Кенигсберге и правый — под управлением раввина Зандеберга10 в Лигнице. Оба наблюдателя состояли членами Центральнаго Комитета. В 1862 году Гесс11, редактор Reinische Zeitung, поборник так называемой “молодой Германии”, в своей книге Rom und Jerusalem. Die letzte Nationalitдtsfrage настаивает уже на необходимости особой территории для свободного развития “национальной индивидуальности”, с возвращением евреям прав политической нации в Палестине. С 1861 года (Кальшер12, Еврейский митинг в Мельбурне в Австралии) начинает развивать мысль о еврейской колонизации Палестины. В конце 1860-х годов Мозес Монтефиоре13 и представитель “Израильскаго Союза” Неттер14 пытаются возродить еврейское земледелие в Палестине. Последний основывает в Яффе “Микве-Израиль” — агрономическую школу. В 1880 годах в России, Галиции, Румынии и Болгарии уже образованы кружки Друзей Сиона (Ховове-Цион), которые, кроме колонизации Палестины, стремились также к подъему национального еврейского самосознания и восстановлению древне-еврейскаго языка (взамен жаргона). Такие же кружки образуются в то же время по всей Европе среди университетской молодежи; являются студенческие союзы (землячества) — в Вене, Гейделберге, Париже, Берлине и других университетских городах. В 1884 году близ русской границы в Коттовице (прусский городок) состоялся съезд представителей палестинофильских кружков15. Здесь образован был кружок М. Монтефиоре, с временным комитетом в Одессе. В 1887 году был съезд в Варшаве, в 1888 — в Друскениках16, в 1889 — в Вильне. В 1890 году был уже утвержден Устав “Общества вспомоществования евреямземледельцам и ремесленникам в Сирии и Палестине”17. Комитет этого общества находится в Одессе, отделение — в Палестине. Рядом с этим обществом действуют многие общества заграницей, напр. Эдмунда Ротшильда18, “Эзра”19 и “Еврейское колонизационное общество” — Гирша20 (для Аргентины). В 1896 году явилось сочинение д<окто>ра Герцеля21 Judenstaat (“Еврейское Государство”, в русском переводе), которое проводит мысль о необходимости образовать отдельное государство еврейское в Палестине, под охраною международного соглашения, ибо только в этом случае возможны, по мнению Герцеля, полные “эмансипация” и “возрождение евреев”. Этим сочинением было положено начало так называемому политическому сионизму, в отличие от религиозно-национальнаго. До сих пор евреи объединялись на религиозно-национальных началах, каковые положены в основу организации и “Всемирным Израильским Союзом”; с появлением политического сионизма в числе объединяющих начал занял преобладающее значение новый принцип — политический. Этот принцип имеет ту выгоду, что он может объединить людей различного развития и различного религиозного направления — и верующих и неверующих, т. е. многих теперешних интеллигентов еврейских. На этом основании раввины, как представители религиозных интересов, сначала отнеслись было к сионизму отрицательно*. Но тогда выступил на сцену так называемый духовный сионизм, который правильнее было бы назвать культурным сионизмом. Это, так называемое, духовное палестинофильство имеет представителем О. Гинцберга, известнаго в еврейской литературе под именем Ахад-Гаом22. В соединении с политическим сионизмом оно представляет теперь преобладающее направление. Задача его создать духовное или культурное еврейское царство пока на местах жительства евреев, ибо на национальнокультурных началах можно организовать евреев политически и без переселений; можно приобщить всех к Палестине, как духовному идеальному центру. Вследствие перевеса идеи этого, так сказать, идеального государства евреев в среде других государств, устройство действительного государства в Палестине замедлилось и как бы остановилось в подготовительной стадии. Все внимание оказалось отвлеченным в другую сторону — в сторону национальнокультурной организации. Эта сионистская организация есть завершение предшествовавших стремлений еврейства к объединению.

Таким образом, из этого беглого обзора явствует, что еврейская интеллигенция в продолжение целого прошлого столетия, и особенно во вторую его половину, стремилась к такой всеобщей организации, которая объединяла бы всех евреев в одно целое, которая имела бы свое центральное правительство и местные органы во всех странах света и которая занимала бы независимое положение в международном союзе государств. Последнее выражение этого стремления представляет сионистская организация с периодически собирающимся конгрессом представителей во главе и с малым (из 5 членов) и большим исполнительным комитетом (из представителей районов) в Вене25. Этот конгресс представляет главу государства с представительным федеральным правлением, в котором президентом вот уже пять раз (на пяти всемирных конгрессах) избирался д<окто>р Герцель. В этой федерации участвуют почти все страны, разделенные на районы и кружки (к 5-му конгрессу — декабрь 1901 года — в одной России было 12 районов, с 825 кружками в 633 местах). Какова бы ни была эта организация, с подробностями коей можно познакомиться из отчетов о конгрессах, но она вырабатывалась в продолжение целого века и шла снизу, так что первый Базельский конгресс в 1897 году26 был только завершением ее. Мы, следовательно, имеем дело уже с готовым государством еврейским. Это государство создает теперь в каждой стране двоевластие, вредный дуализм, потому что для еврейских подданных каждого государства оказывается два правительства: правительство страны, в которой евреи живут, и экстерриториальное правительство, находящееся вне страны — в конгрессе. Получается государство в государствах. “Мы государство в государстве”, — говорит справедливо в своей книге д<октор> Герцель27, но несправедливо прибавляет: “к этому нас принуждают”. Вследствие этого получается, с точки зрения государственнаго права, вредное и нелепое положение, в силу которого каждое государство к своему подданному, если он еврей, должно относиться как к иностранцу, т. е. подданному другого государства, имеющему свое суверенное правительство. Следовательно, в каждом государстве, а следовательно и в России, сионистская (да и всякая другая подобная) организация нарушает верховные права государства (его суверенитет). Еврей, пользуясь защитою и благами культуры того государства, в котором он живет, когда это ему выгодно, тотчас же становится в международное к нему отношение, если оставаться подданным этого государства ему уже невыгодно.

При таком положении дела, евреи, вследствие своих талмудических воззрений, в которых они воспитывались в продолжение тысячелетий, смотрят на свои национальные особенности с высочайшим самомнением, противополагая себя другим народам как высший избранный народ, которому в конце мировой борьбы должны работать все народы. “Наше своеобразное я достаточно известно и определенно”, — говорит Герцель — “и вопреки всем унижениям слишком высоко, чтобы желать его гибели или уничтожения посредством ассимиляции”. Поэтому сионисты в настоящее время хлопочут не только о сохранении и развитии своей национальности, не только об ограждении ее от слияния с другими нациями, но и о всяческой борьбе с ними во всех сферах, в религиозной, культурной, социальной, политической. Теперешний сионизм, несмотря на мягкие свои формы, есть проповедь и организация для национальной вражды. “Нам могут сказать, — говорит Герцель, — что лучше сгладить или, вернее, стереть с лица земли границы, отделяющие нас от остальных людей, чем заботиться о том, чтобы создать еще более резкие отличия, но я думаю, что так могут говорить только милые мечтатели, память о которых давно исчезнет с лица земли, когда идея об отечестве будет еще в полном расцвете. Всеобщее братство есть только приятная мечта, а вражда необходима, хотя бы для высших эгоистических целей”. (Евр<ейское> государство, стр. 102—103).

Для достижения этих эгоистических целей у сионистов существуют средства внутренние и внешние. К внутренним относятся подчиненные конгрессу правительственные органы, во главе которых стоят выборные исполнительные комитеты: Малый и Большой (М<инистерство> внутр<енних> дел) и многие комиссии, своего рода министерства: легитимационная и суд чести (министерство юстиции), культурная и агитационная (минист<ерство> народ<ного> просвещения), наблюдательные комиссии и органы (полиция), комиссия национальнаго фонда, т. е. финансовое управление, в заведовании коего находятся налоги и повинности; есть, наконец, еврейский колониальный банк28, есть и почтовое ведомство, которое рассылает различные бумаги по всему еврейскому миру, где только есть сионисты. Но все эти средства суть средства внутренней организации. Гораздо важнее, с точки зрения государственной и национальной, средства внешние, какими располагает сионистское и вообще еврейское общество для защиты себя отвне, т. е. именно от тех государств, среди которых разветвляется своеобразное сионистское государство. Все эти внешние средства представляют собою систему затруднений, которые весьма искусно и упорно создаются евреями, когда им нужно чего-нибудь добиться от европейских правительств или что-нибудь отклонить. Иногда эти затруднения носят пассивный характер, но иногда переходят в активное нападение, так что получается своего рода война без оружия, в которой, однако, каждый еврей может оказаться солдатом. На это обстоятельство до сих пор, по-видимому, недостаточно обращено внимания.

В производстве затруднений евреи действуют на два фронта: с одной стороны они желают оказать противодействие (опозицию) спокойному развитию европейских обществ, с другой — желают влиять на течение их жизни посредством захвата важнейших функций и факторов общественной жизни.

Жизнь теперешних обществ представляет согласование различных направлений, интересов и элементов, которые часто противоположны друг другу и во всяком случае различны. Еврейские интеллигенты, которые считают себя знатоками социальных наук, а за ними и еврейская средняя масса, вмешиваются в эту борьбу как в строго общественной, так и в культурной сферах. Еврей именно там, где есть борьба, но он всегда присоединяется к той стороне, присоединение к коей для него выгодно. Когда для него выгодно создать затруднение правительству (а это для него бывает почти всегда выгодно, ибо ведет к ослаблению государства, в котором он живет) — он всегда становится на сторону опозиционных элементов. В религиозной борьбе он становится на сторону еретикараскольника, вольнодумца и безбожника против господствующей религии. В борьбе разных национальностей, он становится на сторону партикуляризма; в борьбе с одною национальностью, он проповедует космополитизм. В борьбе партий он конституционалист против монархизма, он республиканец — против конституционалиста. В борьбе правительства с антиправительственными элементами он на стороне последних. В борьбе между государствами, он примыкает к тому государству, от преобладания которого рассчитывает получить больше выгод. Еврей вмешивается в борьбу классов и сословий. Словом нет области, в которой еврей не мог бы оказать какой-нибудь опозиции. Таким образом, еврей оказывается таким фактором, таким элементом, который обостряет в современных государствах социальную и политическую борьбу, внутри и вне. Трудно представить себе все те вредные последствия, которые могут отсюда произойти и уже происходят при взаимной сплоченности евреев и организации их в сионизме.

Но евреи не только разлагают и разрушают, они стремятся к влиянию и даже господству в современных обществах. Для этого, как сказано, они стремятся захватить в свои руки влиятельныя общественные функции и факторы. Торговля и денежный рынок в некоторых странах уже в их руках. Многие промышленные предприятия, теснейшим образом переплетенные с местными интересами, принадлежат евреям. Пресса в их руках, ибо теперь даже в России нет газеты, в которой не участвовал бы еврей. Они стремятся влиять и на школу, если не прямо посредством захвата, то косвенно. В низших и средних школах они захватывают репетиторство, в высших — профессуру. Места врачей, дантистов, акушерок, фельдшеров и фельдшериц составляют предмет их домогательств и в настоящее время по большей части замещены евреями (по крайней мере в России). Судьи, адвокаты, министры, генералы из евреев в Западной Европе вовсе не редкость. Весьма сомнительно, чтобы польза, которую могут приносить все эти деятели, не служила к усилению евреев в стране, где деятели эти развивают свою деятельность. Следовательно, эта деятельность в самом благоприятном случае дает стране только minimum, а евреям maximum. В неблагоприятном же случае на всех этих поприщах евреи, когда для них будет нужно, могут оказать самое вредное влияние. Это влияние могло бы быть ужасным, если бы сионистская организация имела возможность развиваться дальше. Это значило бы несознательно питать у себя внутреннего врага, домашнего, пригревать змею за пазухой.

Мы видим, следовательно, что у сионистов есть возможность бороться с теми государствами, где они живут, по всей линии, во всех пунктах внутренней жизни этих государств. Понятно, какую громадную политическую, международную и вредную силу представляет сионизм, как всемирная организация. Не следует упускать из вида, что теперешнее еврейство вообще работает против европейской христианской цивилизации. Как в средние века, т. е. в XI—XIII веках, оно открыло систематическую борьбу с христианским мировоззрением. Над иконами, над чудесами, над евангельской историей, над основами христианской нравственности в настоящее время со стороны евреев только слышатся насмешки. Отрицание и полемика особенно дают себя чувствовать в школах, ибо еврейские школьники требуют доказательств там, где дело касается догматов веры. В университетах, особенно на медицинских факультетах, борьба с христианством среди студентов теперь в полном разгаре. Здесь евреи находят, к прискорбию, многих сторонников. В газетах, с еврейскими сотрудниками, и между строк и по строкам прямо проповедуются антихристианские идеи. А отсюда прямо вытекает тот безотрадный вывод, что опасность от разлагающаго действия “еврейской культуры” зашла весьма глубоко.

Сионисты отлично сознают свою силу и свое значение. “Равноправие евреев в том виде, в каком оно теперь существует, — говорит Герцель, — не может быть увеличено (ib<idem>*, стр. 104)”. — “Нельзя узаконенное уже равноправие, в каком бы оно теперь виде ни находилось, еще более расширить, не только потому, что оно грешит против умеренности, но также и потому, что все евреи, богатые и бедные, тотчас разделятся на различные пагубные партии. Но, если посмотреть на оборотную сторону медали, то, собственно, против нас особенно существенного ничего сделать нельзя. Вот в прежние времена у евреев поотнимали их украшения, брильянты, золото и пр., но каким образом теперь заполучить их движимое имущество, оно все в бумажках блуждает по белу свету, или, может быть, схоронено в христианских кассах. Правда, можно ценность всех этих железнодорожных, банковых и других акций, или бумаг разных строительных обществ и других крупных предприятий легко побить понижением, и где окажется самое большее поступление доходов и налогов, там сосредоточится и вся масса движимого имущества. Но все подобные попытки могут отразиться не только на евреях, но и на христианах; где это уже испробовали, там тотчас же переживали очень тяжелые имущественные кризисы... С другой стороны, образованные, но неимущие евреи теперь все становятся в ряды социализма”, — говорит Герцель. На последнем, пятом, конгрессе29 особенное внимание обратил на себя реферат об отношении сионизма к социалдемократизму, проще, социализму. В этом реферате доказывалось, что “раньше нужно создать нормальные условия для национального развития еврейского народа, дать ему почву под ногами и национальную свободу, то естественное основание, по выражению Каутского30, которое сделает для еврейства возможной борьбу, происходящую теперь среди других народов”. Другими словами: нужен социальный переворот, чтобы расчистить дорогу еврейству. “Беднея, мы образуем пролетариат, — говорит Герцель, — и создаем разрушителей, т. е. низший персонал руководителей разных революционных партий, а одновременно с этим вверху увеличивается наша денежная сила, которая опятьтаки внушает страх (там же, стр. 31)”. Таким образом, отрицание христианских основ, денежный кризис и революция — суть активные средства нападения, которыми пользуются евреи уже теперь в борьбе с другими народами. Если бы сионизм продолжал далее образование и укрепление своей организации, то последствия сего были бы поистине ужасны.

Особенно вредным еврейский сионизм может оказаться для России, где проживают две трети, а по последним известиям — три четверти всего еврейского племени. Прошлогодний всероссийский съезд сионистов в Минске, по их собственным словам, “сыграл для сионизма в России ту же роль, какую сыграл первый Базельский съезд для сионизма в Европе”. Он вывел сионизм в России на широкую арену, завоевав для него почетное и равноправное место среди других общественных течений. Затем он дал некоторые весьма важные результаты в организации и показал, что теперь в России организованы три сионистских партии, как в любом парламенте: ортодоксов (мизрохи)32, свободомыслящих (фракция)33 и нейтральных (либералов)34. Обнаружилось, что еще на предварительных негласных съездах в Варшаве подготовлялась та организация, которая теперь опутала всю Россию. В общем сионистском союзном государстве Россия представляет как бы отдельный штат, разделенный на 12 районов, с членом Венского большого исполнительного комитета во главе в каждом районе, причем каждый район делится на кружки, коих в России на пятом всемирном конгрессе насчитано 965 в 642 местах. Нужно заметить, что одна из партий, именно “фракция”, к которой примыкают в этом случае и весьма многие нейтральные (либералы), ведет в отношении к России агрессивную или активную политику. Представитель Екатеринославского района инженер Усышкин35 на съезде предложил даже проект образования ”национальной гвардии” сионистской, которую он желал назвать “Бней-Акива”. “В состав этой гвардии, — по предложению Усышкина, — входят молодые люди, холостые, беззаветно преданные сионистскому делу и отдающие себя всецело в полное распоряжение сионистской организации года на два и готовые по первому требованию отправиться куда им укажут, в качестве магидов36, организаторов школ и т. п.” (отчет о съезде, стр. 32). Понятно, что из этой гвардии могут выходить и различные экзекуторы для произведения различных расправ, хотя об этом, может быть, прямо сказано и не было. Этот проект не остался безрезультатным. В отчете о Минском съезде читаем, что когда д<окто>р Членов37, при закрытии съезда, подводил итоги деятельности съезда, то “многие делегаты заявили, что они предоставляют себя в полное распоряжение организации, кто на месяц, кто на два и даже шесть месяцев для агитации и пропаганды (стр. 63)”. Таким образом, гвардия вербуется по проекту главным образом из молодежи, и несомненно, между прочим, и учащейся в высших учебных заведениях. Существует комитет агитации.

Следует иметь в виду, что многие из выкрестов, именно интеллигенты, не только сочувствуют сионизму, но и принимают в нем активное участие, ибо сионизм объединяет не на основании религиозного принципа, а на основании национально-культурного политического принципа. Поэтому многие интеллигенты из выкрестов должны быть зачислены в ряды сионистов, т. е. подданных сионистского государства.

Следует также иметь в виду, что несмотря на все заявления сионистов на конгрессах о том, что дело они ведут открыто, этому доверять не следует, как показывает речь того же д<окто>ра Герцеля в Маккавейском клубе в Лондоне38. “ Сегодня я не могу сказать вам всего потому, что важнейшия дела, которыя произошли, требуют деликатного обращения с ними; но я дал о них конфиденциальные сообщения трем уважаемым лицам: полковнику Гольдсмиту39, сэру Самуилю Монтегю40, почтенному Зингеру41”. Правда, это говорилось до первого конгресса, но и на конгрессах у них есть сообщения секретные. Например, на третьем всемирном конгрессе тот же Герцель говорил: “Создание этого необходимого учреждения (земельного общества) уже теперь может считаться обеспеченным и в благоприятный момент мы сообщим вам подробности, которые теперь сообщены быть не могут”.

Из всего изложенного явствует, что борьба и притом радикальная с сионизмом совершенно необходима в интересах государственных и национальных. Нужно не только ослабить, но и разрушить всю эту организацию, действуя постепенно и неуклонно.

Прежде всего нужно выяснить совершенно точно, как сионизм в настоящий момент организован в действительности (реально, а не идеально) в пределах России, чтобы можно было составить карту распределения сионистских кружков. Но для сего, конечно, нужно привести в известность, где именно, в каких местечках и городках находятся те 642 пункта, в которых распределены 965 сионистских кружков, исчисленных на пятом сионистском конгрессе в Базеле. Кроме того, было бы чрезвычайно полезно иметь списки всех членов каждого кружка поименно.

Затем совершенно необходимо также привести в точную известность тот еврейский элемент, который ближе всего примыкает к сионистской организации, именно: число врачей, дантистов, фельдшеров и фельдшериц, акушерок, помощников присяжных поверенных, аптекарей, провизоров, писцов, вообще всех служащих в различных учреждениях и прикосновенных к этим учреждениям лиц из евреев, включая сюда и железные дороги. Следует также выяснить состав редакций всех столичных и особенно провинциальных газет, чтобы знать, какая армия еврейских интеллигентов подвизается в русской прессе и влияет на общественное мнение страны. К этому нужно присоединить сведения о еврейских книгоиздательских фирмах и книжных торговцах, которые наводняют книжный рынок множеством крупных и особенно мелких изданий, проникнутых известной тенденцией и искаженных. Нужно заглянуть и в учебные заведения и привести в известность, насколько велик в них еврейский элемент, в настоящее время самый влиятельный, ибо принимаются только более способные евреи; в университеты, напр<имер>, только окончившие с медалями. Нужно знать, сколько евреев репетиторов, учителей, профессоров.

Особеннаго внимания в отношении к сионизму заслуживают финансовые еврейские сферы. Посему должны быть приведены в точную известность, как средства самих сионистов, так, в особенности, различные еврейские финансовые предприятия: банки, банкирские конторы, крупнейшие торговопромышленные фирмы и т. п.

Все перечисленные еврейские элементы дают сионизму могущественные ресурсы в смысле всяческой пропаганды и материальной поддержки, потому именно их и необходимо включить в исследование настоящего положения сионизма в России42.

652
ПРИМЕЧАНИЯ
ГАРФ. Ф. 543. Оп. 1. Д. 512. Л. 2—9 об. Машинописная копия.
1 Кремье Исаак Адольф (1796—1880), французский юрист, общественный и государственный деятель еврейского происхождения, депутат парламента, министр юстиции (1848 и 1870), сенатор (1875—1880), один из основателей Всемирного Израильского Союза (1860), его председатель с 1863 по 1880 г.
2 Всемирный Израильский Союз — первая международная еврейская организация, созданная в Париже в 1860 г. для помощи евреям во всем мире.
3 Скрижали Моисея — две каменные плиты, на которых по библейскому преданию “перстом Божьим” были начертаны десять заповедей Господних. Переданы пророку Моисею на горе Синайской (Библия. Исход. Глава 31).
4 Фраза приводится в тексте на французском языке.
5 С 1862 г. Центральный комитет Всемирного Израильского Союза в Париже издает бюллетени на французском, немецком, английском, венгерском языках и иврите. Кроме отчетов о деятельности Союза в них публикуются сведения о положении еврейского населения в различных странах.
6 Мемель (современное название — Клайпеда) — город Кенигсбергского округа в Восточной Пруссии.
7 Броды — город в Галиции, с 1772 г. входивший в состав Австрийской империи. Располагался недалеко от российской границы и до Первой мировой войны служил транзитным пунктом для российских евреев, эмигрировавших в Западную Европу и Америку.
8 Аксаков Иван Сергеевич (1823—1886), русский публицист и славянофил, принадлежал к так называемым “младшим славянофилам”. В 1858—1878 гг. играл руководящую роль в Московском славянском комитете, редактировал ряд славянофильских изданий: “Московский сборник”, журнал “Русская беседа”, газеты “Парус”, “День”, “Москва” и “Русь”.
9 Бамбергер Исаак (1834—1896), доктор философии, раввин еврейской общины в Кенигсберге (1865—1896), общественный деятель, один из учредителей Союза немецких раввинов, организатор ряда филантропических обществ для помощи еврейскому населению в Восточной Пруссии, представитель Всемирного Израильского Союза в Восточной Пруссии.
10 Зандеберг — раввин еврейской общины в Лигнице, окружном городе Прусской Силезии.
11Гесс Мозес (1812—1875), немецкий социалист еврейского происхождения, редактор радикальной кельнской газеты “Райнише цайтунг” (1842), лидер течения “истинный социализм” (синтез идей немецкого идеализма, французского утопического социализма и этики Л. Фейербаха), видел в коммунистическом обществе воплощение практической этики. Один из ранних провозвестников сионизма. В 1862 г. издал в германии книгу “Рим и Иерусалим. Последний национальный вопрос”, ставшую классикой сионистской литературы.
12 Калишер Цеви-Гирш (1795—1874), богослов и философ, раввин еврейской общины в польском городе Торне (Торуне), входящем в состав Пруссии. Один из первых проповедников палестинофильских идей, сторонник широкой колонизации Палестины евреями земледельцами.
13 Монтефиоре Мозес (1784—1885), баронет, английский финансист и общественный деятель еврейского происхождения.
14 Неттер Шарль (1828—1882), французский общественный деятель еврейского происхождения, один из учредителей Всемирного Израильского Союза, основатель еврейской агрономической школы “Микве-Израиль” а палестинском городе Яффе (1870).
15 В октябре 1884 г. в городе Катовице (Прусская Силезия) состоялся первый съезд представителей палестинофильских кружков России, Галиции, Румынии и ряда других стран, приуроченный к столетию М. Монтефиоре (см. прим. 13). На съезде была создана единая палестинофильская организация, названная в честь Монтефиоре “Мазкерет Моше” и возглавляемая комитетом под председательством Л. Пинскера в Одессе. В 1887 г. организация была переименована в “Ховеве Цион”. В конце XIX столетия присоединилась к Всемирной сионистской организации.
16 Друскеники (современное название — Друскининкай) — город Гродненского уезда Гродненской губернии.
17 Общество вспомоществования евреям земледельцам и ремесленникам в Сирии и Палестине (другое название — Одесское Палестинское Общество) — еврейская палестинофильская организация, основанная в 1890 г. по инициативе “Ховеве Цион” и управлявшаяся комитетом в Одессе и под чиненным ему управлением в Палестине.
18 Ротшильд Эдмунд (1845—1934), барон, французский общественный деятель еврейского происхождения, основатель еврейских колоний в Палестине, глава еврейских филантропических и общественных организаций в Париже.
19 Эзра — еврейская палестинофильская организация, основанная в 1884 г. в Германии для помощи евреям-земледельцам в Палестине.
20 Гирш Мориц де (1831—1896), барон, французский финансист и общественный деятель еврейского происхождения. В 1891 г. в Лондоне создал Еврейское колонизационное общество (ЕКО) — еврейскую филантропическую организацию для содействия евреям-эмигрантам из России и других стран Восточной Европы в колонизации Аргентины.
21 Герцль Теодор (1860—1904), австрийский юрист, публицист и писатель еврейского происхождения, идеолог “политического сионизма”, основатель и президент Всемирной сионистской организации (1897—1904), автор книги “Еврейское государство. Опыт современного решения еврейского вопроса” (Вена. 1896), переведенной на несколько европейских языков, в которой он отстаивал идею со здания независимого еврейского государства.
22 Гинцберг Ашер Гирш (1856—1927), российский еврейский писатель, публицист и философ, писавший под псевдонимом “Ахадха-Ам”, идеолог “духовного сионизма”, призывал к нравственному усовершенствованию еврейского народа и развитию его национального самосознания. Критиковал сторонников политического сионизма, выступал против создания еврейского государства.
23 Третий сионистский конгресс состоялся в Базеле 3—6 августа 1899 г.
24 Гастер Мозес (1856—1939), ученый-филолог, лондонский раввин (1887—1918), видный деятель сионистского движения, президент Сионистской организации Великобритании, вице-президент первых четырех сионистских конгрессов (1897—1900).
25 Центральное правление Всемирной сионистской организации имело следующую структуру: 1) Малый исполнительный комитет из 5 членов, осуществлявший непосредственное руководство организацией; 2) Исполнительный комитет из 25 членов, собиравшийся раз в три месяца на совместные заседания с малым исполнительным комитетом; 3) Центральный комитет, собиравшийся в межконгрессный период для решения важнейших вопросов; 4) конгресс — высший орган; 5) конгрессный суд — орган для разрешения спорных вопросов между членами сионистской организации. Центральному правлению подчинялись центральные комитеты отдельных стран, которые, в свою очередь, руководили местными организациями.
26 1-й сионистский конгресс состоялся в Базеле 17—19 августа 1897 г. Принял первую официальную программу сионистской организации.
27 В этой записке цитируется первое издание книги Т. Герцля на русском языке. См.: Герцль Т. Еврейское государство. Опыт новейшего разрешения еврейского вопроса. Одесса. 1896.
28 Еврейский колониальный банк — первый сионистский банк. Основан в 1899 г. в Лондоне в соответствии с решениями 1-го и 2-го сионистских конгрессов и зарегистрирован в качестве английского акционерного общества “Джуиш Колониэл Траст Лтд”.
29 5-й сионистский конгресс состоялся в Базеле 13—16 декабря 1901 г.
30 Каутский Карл (1854—1938), один из лидеров и теоретиков германской социал-демократии и 2-го Интернационала. Автор трудов по национальному вопросу, выступал с осуждением антисемитизма.
31 Всероссийский съезд сионистской организации состоялся в Минске 22—26 августа 1902 г.

654
32 Мизрахи — фракция консервативных сионистов, оформившаяся в феврале 1902 г. на учредительской конференции в Вильно. Выражала несогласие с либеральным духом руководимой сионистами новой еврейской литературы и открывавшихся ими образцовых хедеров, заявляла о противоречии устной сионистской агитации вековым еврейским традициям, выступала против включения раздела о культурной работе среди еврейского населения в программу организации. Оставаясь в составе сионистской организации, сохраняла автономию в области пропаганды и культурной деятельности.
33 Имеется в виду демократическая фракция сионистов, оформившаяся на съезде в Базеле в декабре 1901 г. накануне 5-го сионистского конгресса. Состояла из радикально настроенной еврейской молодежи, преимущественно из числа российских учащихся за границей. Участники фракции критиковали “оппортунистическую” позицию руководства сионистской организации, благожелательно относившегося к ортодоксальным элементам в сионистском движении, требовали развития народной взаимопомощи в сфере экономической жизни, независимой культурной работы в национальной духе и др. Фракция не получила широкой поддержки среди сионистов и фактически прекратила свое существование через два года к моменту созыва 6-го конгресса в 1903 г.
34 Нейтральные (независимые) — группировка сионистов, образовавшаяся на всероссийском съезде в Минске в августе 1902 г. Играла роль “буфера” между консервативной и демократической фракциями. Поддержала требование демократов о включении пунктов о культурной работе среди евреев в программу сионистской организации.
35 Усышкин Михаил Моисеевич (1863—1941), инженер-технолог, с начала 1880-х гг. активный участник палестинофильского движения, позднее видный сионистский лидер, ближайший сотрудник Т. Герцля при подготовке 1-го сионистского конгресса и в дальнейшей организационной работе, уполномоченный Екатеринославского (совр. — Днепропетровского) района.
36 Маггид (иначе: даршан) — проповедник в синагоге, часто совмещающий свои функции с саном раввина.
37 Членов Ефим Владимирович (1863—1918), врач, публицист и общественный деятель, участник сионистского движения, уполномочен ный Московского района.
38 Клуб “Маккавеи” — еврейская общественная организация, основанная в Лондоне в 1892 г. Т. Герцль выступил перед членами клуба с программной речью о задачах политического сионизма 6 июля 1896 г. См. текст речи Т. Герцля в: Герцль Т. Еврейское государство. Опыт новейшего разрешения еврейского вопроса. Одесса. 1896. Приложение. С. 107—111.
39 Гольдсмит Альберт Эдвард (1846—1904), полковник британской армии, известный сионистский деятель, президент “Ховеве Цион” в Великобритании и Ирландии, в 1903—1904 гг. президент клуба “Маккавеи”.
40 Монтегю Самуил, лорд Свейтлинг (1832—1911), баронет, английский финансист, общественный и политический деятель еврейского происхождения, видный деятель либеральной партии, член палаты общин парламента (1885—1900), глава ряда лондонских общественных и филантропических организаций.
41 Зингер Симеон (1848— ?), лондонский раввин, председатель Союза английских раввинов.
42 См. Сионизм. Исторический очерк его развития. Записка, составленная в Департаменте полиции. <СПб.>. 1903.

Публикация В. Л. СТЕПАНОВА

Сноски к стр. 643


* Полное собрание законов Российской империи. Собр. 3. Т. 24. Отд. 1. № 25495.


** См. сопроводительную записку С. Ю. Витте: ГА РФ. Ф. 543. Оп. 1. Д. 512. Л. 64.


*** Сионизм: Исторический очерк его развития. Записка, составленная в Департаменте полиции. <СПб.>. 1903.


**** Коковцов В. Н. Из моего прошлого: Воспоминания: 1903—1919 гг. Кн. 1. М., 1992. С. 206—208.

Сноски к стр. 644


* Имеются в виду семь заповедей потомков Ноя. (Прим. публ.).

Сноски к стр. 645


* Д<окто>р Герцель (на третьем сионистском конгрессе23) говорил (второй день, 1-е засед<ание>: “я долго не мог объяснить себе, что такое культура. Я подумал: может быть, я недостаточно компетентен в этих вопросах. Д<окто>р Гастер24 шепнул мне словечко, которого я здесь повторять не могу. Вот раввины собираются и заявляют, что не хотят культуры, что же касается нас, то мы не желаем религиозных дебатов. Мы уважаем всякое религиозное убеждение. В сионизме могут иметь место все религииозные убеждения, как и все политические. Мы — националисты. На общей почве еврейской национальности, мы должны работать общими усилиями. Вопросы же религиозные мы исключаем из конгресса”.

Александр Миндлин
Плеве и евреи
Значительную роль в судьбах российских евреев в конце XIX – начале XX века сыграл Вячеслав Константинович Плеве (1846–1904). Его государственная деятельность стала предметом исследования многих историков и публицистов, но такой аспект, как “еврейская политика” Плеве, освещен недостаточно, хотя и известны посвященные ей содержательная статья Н. А. Рахмановой и главы из книги современного американского историка Э. Джаджа[1].

Настоящая статья обращается к ряду государственных и ведомственных актов и опущенных в предыдущих публикациях исторических фактов, позволяющих полнее осветить деятельность Плеве в отношении евреев.

Незадолго до того как его убил эсер Е.С. Созонов, в декабре 1903 года Плеве утверждал, что среди четырех наиболее важных на тот момент для России проблем на первом месте стояла крестьянская, на втором – еврейская и далее образовательная и рабочая[2]. Из дальнейшего изложения становится очевидно то значение, которое имел для Плеве еврейский вопрос в течение почти всей его чиновничьей жизни.

После окончания юридического факультета Московского университета Плеве служил на различных должностях в органах юстиции. В 1880 году в качестве прокурора Петербургской судебной палаты он расследовал взрыв бомбы в подвале Зимнего дворца. Доклад Плеве по этому поводу Александру II произвел на царя хорошее впечатление, о чем тот сказал министру юстиции Д.Н. Набокову, и карьера Плеве была предрешена. В 1881 году его назначили директором Департамента полиции, где Плеве проработал при министрах внутренних дел Н.П. Игнатьеве (1881–1882) и Д.А. Толстом (1882–1884). С 1885 года он был товарищем министров Толстого (до 1889 года) и И.Н. Дурново (до конца 1893 года). Периоды министерств Игнатьева и Дурново характеризовались ужесточением еврейского законодательства. По мнению С.Ю. Витте, в это время “душою и сочинителем всех антиеврейских проектов и административных мер был Плеве”[3]. По-видимому, Рахманова разделяет такое мнение, когда говорит, что Плеве участвовал в разработке Временных правил о евреях 3 мая 1882 года, хотя документально это и не подтверждается[4]. Вообще говоря, Правила создавал Комитет о евреях под председательством товарища министра внутренних дел сенатора Д.В. Готовцева, состоявший из нескольких министерских чиновников и функционировавший в 1881–1882 годах. Фактически Комитетом руководил министр Игнатьев[5]. Вполне вероятно, что он привлекал к этой работе директора своего департамента. Как показано далее, Плеве не только разделял антиеврейскую направленность Правил, но и пытался их существенно ужесточить.

В конце 1889 года Плеве был назначен председателем Совещания по начертанию окончательных предположений министра внутренних дел об изложении Положения о земских учреждениях, в начале 1890 года – председателем Совещания о пересмотре изданных 3 мая 1882 года ограничительных постановлений на губернии Царства Польского, а в начале 1891 года – председателем Комитета по составлению предположений об изменении Городового положения[6]. При обсуждении нового положения о земских учреждениях в проект была внесена статья, по которой евреи отстранялись от участия в выборах гласных в органы местного самоуправления в уездах, несмотря на то что они были плательщиками земских налогов. Инициировали это решение, по мнению историка С.М. Дубнова, Дурново, обер-прокурор Святейшего Синода К.П. Победоносцев и Плеве. Предложение обуславливалось характером реформ земских учреждений, которые должны были приблизиться к уровню административных органов, т.е. в их деятельности предполагалось превалирование государственного начала. Евреи же не допускались в административные учреждения, как “обыкновенно преследующие на почве общественной свои личные интересы”. Государственный совет согласился с предложением, и статья вошла в закон от 12 июня 1890 года, правда с фарисейской формулой: “…впредь, до пересмотра действующих о них (евреях. – А. М.) узаконений”[7].

Следующий серьезный удар евреи получили от реформы Городового положения 1870 года, по которому число евреев-гласных в городском управлении ограничивалось одной третью, а также запрещалось выбирать евреев на должность городского головы.

В процессе работы председателем Комитета по составлению нового Городового положения Плеве написал “Записку об участии евреев в городском самоуправлении”, где предлагал удалить евреев из городских дум, “чтобы воспрепятствовать их стремлению подчинить своему влиянию местные власти”. Он считал, что нельзя давать политические права тем, кто ограничен в гражданских, общечеловеческих правах[8]. С подачи упомянутого Комитета 11 июня 1892 года было утверждено Городовое положение, которое вообще не допускало евреев к участию в городских избирательных собраниях и тем более к занятию должностей по городскому общественному управлению и к заведованию отдельными отраслями городского хозяйства и управления. В черте оседлости местные власти должны были составлять список из евреев, имеющих требуемый избирательный ценз, и из этого списка выбирать или, скорее, назначать гласных в количестве, определяемом министром внутренних дел, но не более одной десятой общего числа гласных городской думы[9].

Наибольшую антиеврейскую направленность на посту товарища министра Плеве проявил в качестве председателя Совещания о пересмотре Временных правил. Как и в Комитете Готовцева, членами Совещания были подчиненные Плеве чиновники министерства, послушные указаниям своего руководителя. Работа Совещания проходила втайне. Интересовавшиеся еврейским вопросом политические круги и пресса о нем не знали. В 1891 году Совещание подготовило законодательные предположения для внесения в Государственный совет. При этом совершенно не использовались материалы Высшей комиссии для пересмотра действующих о евреях в империи законов, функционировавшей с 1883 по 1888 год короткое время под председательством бывшего министра Л.С. Макова; после его смерти Комиссию возглавил бывший министр юстиции, член Государственного совета граф К.И. Пален, руководивший Комиссией все время ее существования. В предположениях Совещания Плеве даже не упоминалось заключение Комиссии Палена о целесообразности постепенного расширения прав евреев. Наоборот, законопроектом в 44 пункта предлагалось отменить и те немногие послабления, которые получили некоторые категории евреев при Александре II. По проекту Плеве предполагалось не только не допускать новое водворение евреев в сельских местностях, запрещенное Временными правилами, но и постепенно изгнать евреев, живших там издавна. По достижению совершеннолетия все молодые евреи подлежали выселению из деревни, даже если они являлись местными уроженцами; ремесленники и другие льготные группы – переселению из внутренних губерний в черту оседлости. Предлагались жесткие меры против аренды по устным контрактам или так называемой подыменной аренды, то есть аренды на чужое имя; письменные же договоры Временные правила запрещали. Помещик, сдающий земельный участок еврею по устному контракту, в любой момент мог его расторгнуть, и, присвоив инвентарь арендатора, обречь его на разорение.

Плеве хотел провести полное объединение Царства Польского с Россией, для чего сначала уничтожить фактически существовавшее в Польше почти полное равноправие евреев, в частности, в отношении проживания и владения недвижимой собственностью в селениях, и распространить Временные правила и на Царство Польское в усиленном варианте (к тому времени Правила действовали только в черте оседлости).

В мотивации проекта говорилось о еврейском засилье в торговле и в том числе в питейной торговле; правда, это не подтверждалось никакими статистическими данными.

Как утверждал Дубнов, министерство внутренних дел разослало законопроекты губернаторам для отзывов. Но П.А. Зайончковский отметил, что материалы Комиссии Плеве так и не обнаружили, и неизвестно, действительно ли они рассылались[10].

Секретность сохранить не удалось – в Вене, Лондоне и Париже, как и в России, распространились слухи о “40 пунктах”, резко ужесточавших Временные правила в черте оседлости, суливших сокращение, если не ликвидацию, льгот для некоторых категорий евреев (купцов 1-й и 2-й гильдий, почетных граждан, лиц, имеющих высшее образование, и т. д.) вне черты оседлости и образование средневековых гетто в Петербурге, Москве, Киеве и других городах. Иностранные корреспонденты добыли копии проекта, заграничная пресса подняла шум.

Как вспоминал еврейский общественный деятель Г.Б. Слиозберг, против законопроекта развернулась упорная борьба, в которой активно участвовал негласный лидер российских евреев барон Г.О. Гинзбург. “Одной из бессмертных заслуг покойного барона Гинзбурга, – писал Слиозберг, – является то, что проект остался в архиве <…> Мне самому пришлось немало поработать, чтобы показать всю гибельность и жестокость предложенных Плеве мер. Неизвестно, увенчались бы наши усилия успехом, если бы не бывший тогда министром финансов И.А. Вышнеградский”[11].

Законопроект был направлен на заключение в ведомства, а затем, по-видимому, должен был быть внесен в Государственный совет. После того как предложения Совещания Плеве поступили в министерство финансов, И.А. Вышнеградский, по утверждению члена Государственного совета Н.С. Абазы, настоял, чтобы министерство внутренних дел отложило внесение представления в Совет[12].

Во всеподданнейшем докладе в 1892 году Вышнеградский заявил царю, что рассмотрение предложений Плеве в законодательном порядке несвоевременно. Зная предубеждение Александра III против евреев, министр осторожно выразил сомнение в целесообразности мер, изложенных в проекте: нельзя входить в противоречие с общественным мнением Европы, где евреи занимают важное место в банковском деле, в момент, когда Россия нуждается в зарубежном займе, без которого невозможно выполнение бюджета. Следствием антиеврейской политики было то, что еврейские финансисты в Париже во главе с А. Ротшильдом отказались участвовать в предыдущем полумиллиардном займе. Пришлось взять деньги у христианских банкиров на крайне тяжелых условиях.

Царь согласился с Вышнеградским, и в результате законопроект Совещания остался без движения, тем более что Плеве в начале 1894 года был назначен государственным секретарем и еврейские дела уже были не в его компетенции. В 1899 году Плеве назначили министром–статс-секретарем Великого княжества Финляндского, где он проводил политику интенсивной русификации.

Весной 1902 года Плеве был утвержден министром внутренних дел. Вскоре после этого назначения он беседовал с профессором Московского университета И.И. Янжулом, который высказался за постепенное расширение прав евреев. На это Плеве ответил: “Я вполне согласен со многим, что Вы сказали о евреях, и Вы, вероятно, удивитесь, когда я Вам скажу, что все меня почему-то считают юдофобом, тогда как скорее меня следует назвать юдофилом; я с детства знаю евреев и уважаю их за многие почтенные качества. Когда я учился в Варшавской гимназии, то лучшими моими друзьями были евреи, и я о них сохранил наилучшие воспоминания <…> Если мне в качестве товарища министра в некоторых комиссиях пришлось действовать против евреев, то не надо забывать, что я был тогда исполнителем чужих распоряжений, а затем закон вообще не должен ломать жизни и опережать ее”.

Витте считал, что “лично, как это было ясно из многочисленных разговоров с Плеве по еврейскому вопросу, он против евреев ничего не имел, он был настолько умен, что понимал, что политика эта неправильна, но она нравилась великому князю Сергею Александровичу, по-видимому и его величеству, а потому Плеве старался вовсю”. Известный политический и общественный деятель и публицист П.Б. Струве в издаваемом им журнале “Освобождение”, комментируя беседу Плеве с Янжулом, интерпретировал ее таким образом: “…Плеве категорически заявил, что никогда не был юдофобом, и нескромно прибавил, что антисемитом в России прежде всего является Николай II”[13]. Конечно, министр никак не мог сказать такое об императоре. Но гораздо важнее, что заявление Плеве о своем юдофильстве и высказывание Витте о нем в том же плане ничего не имели общего с реальной политикой Плеве в еврейском вопросе. Это видно из его как предшествовавших, так и последующих действий по отношению к евреям.

В конце XIX века Николай II обратил внимание на увеличение еврейского землевладения во внутренних губерниях и дал указание Д.С. Сипягину, министру внутренних дел с 1899 года и до его убийства в 1902 году, разработать законопроект, который препятствовал бы такому процессу. По проекту, подготовленному к весне 1902 года, в сельской местности по всей стране, в том числе и в черте оседлости, евреи не могли покупать, арендовать и принимать в залог недвижимость. В виде исключения, по решению местных властей допускалось сооружение на ограниченных участках земли промышленных объектов, молитвенных домов и кладбищ[14].

В совещании по обсуждению проекта, прошедшем в декабре 1902 года, уже после убийства Сипягина, участвовали четыре министра: внутренних дел Плеве, финансов Витте, юстиции Н.В. Муравьев, земледелия и государственных имуществ А.С. Ермолаев. Витте поддержал предложение законопроекта только применительно к внутренним губерниям и высказался за пересмотр в сторону смягчения Временных правил Плеве, сомневаясь в приносимой евреями стране экономической пользе, заявил, что “деятельностью евреев во все сферы нашего государственного и общественного быта вносятся начала, с ним несовместимые, а потому и вредные”. Плеве не был сторонником предоставления льгот евреям (необходимо подчеркнуть, что в течение всего времени существования антиеврейских законов в России под льготами администраторы всех рангов понимали любое послабление в указанных законах. – А. М.), однако он считал необходимой чрезвычайную осторожность и предусмотрительность в выборе ограничительных мер против евреев. Плеве согласился с мнением Витте о негативных последствиях Временных правил. Он сказал, что они “привели к тому, что еврейское население, скученное в городах, не имеет достаточных заработков; обедневшие до нищеты евреи, живущие в антисанитарных условиях, представляют опасность для общественного здоровья и порядка; растущая без призора еврейская молодежь является материалом, готовым для восприятия революционной пропаганды и участия в движениях противоправительственного характера. Новые ограничительные меры могут еще ухудшить это положение, а ожидаемые результаты, при умении евреев обходить направленные не в их пользу законы, могут и не наступить с должной быстротой”.

Совещание четырех министров по предложению Плеве нашло необходимым воспретить евреям “приобретать по крепостным актам права собственности, а также владения и пользования на недвижимые имущества” в сельских местностях внутренних губерний, “приостановив совершение таких актов впредь до пересмотра законодательным порядком постановлений о евреях”.

После одобрения Комитетом министров данного законопроекта его 10 мая 1903 года утвердил царь. Название закона начиналось словами: “О временном воспрещении…”[15].

В сентябре 1895 года был издан указ “О Попечительстве о домах трудолюбия и работных домах под покровительством императрицы”. Это была филантропическая организация, действующая на основании представления о том, что причины бедности и нищеты можно преодолеть денежной помощью неимущим и различными мерами организационного характера. Дома трудолюбия совмещали начальную школу для убогих детей, богадельню для престарелых и увечных и работный дом для бедных, где они занимались неквалифицированным трудом или обучались мастерству, например швейному. Такие дома могли выполнять одну или несколько из перечисленных функций.

Членами Попечительского совета, председателем которого была императрица Александра Федоровна, являлись Витте, Плеве, известный юрист и общественный деятель сенатор А.Ф. Кони и дре.

В Совет было внесено ходатайство еврейского общества г. Вильно о разрешении открытия дома трудолюбия для евреев ввиду тяжелых экономических условий, в которых находилось в Западном крае скученное в городах еврейское население. Ходатайство рассматривалось на заседании Совета 7 января 1903 года. Против такого разрешения высказались товарищи министра внутренних дел В.В. Валь и П.Н. Дурново, “указывая на необходимость противодействия еврейской обособленности”. Плеве заявил: “Я считаю еврейство явлением, враждебным национальному и государственному благу России. Свойства евреев таковы и проявления их деятельности, направленной враждебно против государства и существующего порядка, столь серьезны, что правительство имеет не только право, но и обязанность налагать на них стеснительные меры и не давать им уравнительного положения с христианским населением. С этой точки зрения я солидарен с моими предшественниками и считаю всякое ослабление мер, принятых против еврейства, несогласным с видами и задачами правительства”. Далее Плеве отметил, что евреев в России живет 5 млн., из них 3,5 млн. в Западном крае. В соответствии с Временными правилами 1882 года все они скучены в городах, лишь 300 тыс. проживают в сельской местности по временным условиям, “остальные ютятся в ужасающей нищете <…> их бедность доходит до того, что целые семейства <…> по неделям питаются одним черствым хлебом <…> селедка составляет роскошь, которую можно позволить лишь в праздник”. Затем министр подчеркнул, что в еврейской среде наблюдается существенное ослабление религиозных начал и семейного авторитета, вследствие чего еврейская молодежь пополняет ряды людей, готовых разрушать общественный порядок. Плеве сказал, что поэтому “надо признать, что всякие шаги к обеспечению евреям взаимной помощи для возможного устранения тяжелого экономического положения должны быть поддержаны”. Он заключил, что возможно открытие дома трудолюбия в Вильно. “Если Совет согласится со мной, то я доложу об отмене распоряжения о неразрешении союзов еврейской взаимопомощи”.

Против мнения Плеве выступил Витте, указывая, что “невозможно давать утвердиться в народе взгляду на русскую императрицу как на покровительницу евреев”. Вице-председатель Совета А.С. Танеев предложил отложить дело. А.Ф. Кони и члены Государственного совета барон П.Л. Корф и А.А. Сабуров протестовали против этого предложения, но при согласии большинства Попечительского совета вопрос был отложен на неопределенное время[16].

После принятия Временных правил резко обострилось положение с правом проживания евреев в сельской местности. Еще в 1880 году министр внутренних дел Маков своим циркуляром разрешил губернаторам “не прибегать к выселению в черте оседлости тех евреев, которые, хотя и не имеют права жительства в данной местности, но все же осели там и успели вступить в промышленные предприятия, уничтожение которых должно разорить как самих евреев, так и христиан, находящихся с ними в деловых отношениях”.

Вскоре после издания Временных правил их инициатор Игнатьев ушел в отставку. Когда же после погромов 1881 года в атмосфере разыгравшихся страстей осуществлялись массовые высылки евреев из внутренних губерний, новый министр Толстой циркуляром 1882 года напомнил о циркуляре 1880 года и потребовал, чтобы губернаторы ограничивались мерами только против нового, незаконного водворения евреев.

Маковский циркуляр юридически был неправомерен, ибо его принятие превышало полномочия министра. Кроме того, в тексте отсутствовало указание на требующееся Высочайшее соизволение; циркуляр не был опубликован ни в “Правительственном вестнике”, ни в Собрании узаконений. Министр Дурново в начале 1893 года отменил циркуляры 1880 и 1882 годов и предписал губернаторам выселить всех незаконно поселившихся евреев. Летом того же года циркуляр был одобрен царем[17].

Вопрос о праве жительства во внутренних губерниях не заслонял проблемы жительства в сельской местности черты оседлости. Первоначально, после введения Временных правил, жившие в уездах евреи могли переходить на проживание из одного села в другое. Но в декабре 1887 года такой переход был запрещен и приравнивался к новому поселению; то же относилось и к желанию возвратиться обратно в сельскую местность, если еврей почему-либо покинул ее и жил какое-то время в городе или местечке. Но допускалось послабление для тех, кто перешел в другую деревню в период от 3 мая 1882 года до момента опубликования данного закона: им разрешали остаться в местности, где их застало это решение[18]. Евреи как бы прикреплялись к определенному месту. Нарушение Правил преследовалось судом, а с 1892 года полиция могла выселять незаконно поселившихся уже без суда[19].

Ограничение свободы передвижения в уездах усугублялось расширением понятия “сельская местность”. Администрация стала переименовывать многие местечки в села с целью изгнания евреев, поселившихся там после 3 мая 1882 года. По толкованию Сената, местечками признавали лишь поселения, имевшие городское мещанское управление, в которых взимался налог с городских имуществ. Однако существовали поселения торгово-промышленного характера, превосходившие по количеству населения и темпам развития уездные города, но они не относились ни к городам, ни к местечкам и были закрыты для легального поселения евреев. Таким образом, проблема перевода городских и местечковых поселений в сельские и обратно крайне обострилась.

Чтобы несколько ослабить напряжение в черте оседлости, министр внутренних дел Сипягин в 1902 году предложил Комитету министров изъять из действия Временных правил отдельные поселения, утратившие характер сельских местностей, – преимущественно пригороды больших городов или населенные пункты у железнодорожных станций и фабрик. После убийства Сипягина Плеве поддержал это предложение. Более того, в июне 1902 года он образовал Особое совещание для разработки вопросов по пересмотру Правил под председательством товарища министра П.Н. Дурново, младшего брата И.Н. Дурново; членами Совещания были директор Департамента полиции А.А. Лопухин и директор Департамента общих дел А.П. Рогович, замененный вскоре Б.В. Штюрнером. Трудно сказать, в каком направлении Плеве предлагал пересмотреть Правила. Еще в памяти многих был его жестокий проект начала 90-х годов и протесты против этого проекта. Возможно, это Совещание дало толчок к изданию закона от 10 мая 1903 года, которым допускалось свободное жительство евреев дополнительно в 101 селении черты оседлости.

Закон был утвержден царем в один день с упоминавшимся ранее законом о недвижимости. Первый не вызвал эйфории у евреев, так как они, нарушая запрещение, уже жили в большинстве разрешенных теперь селений. Через несколько месяцев Плеве увеличил число селений (указ от 9 декабря 1903 года), а при министре внутренних дел П.Н. Дурново общее число таких селений было доведено до 291 (указ от 11 ноября 1905 года)[20].

Во всей “еврейской” или, вернее, “антиеврейской политике” Плеве наиболее острым моментом был Кишиневский погром 6–7 апреля 1903 года и его последствия. В то время и позже общественное мнение и пресса, как отечественные, так и зарубежные, обвиняли министра в подготовке погрома[21]. Обвинение основывалось на якобы посланной им еще 25 марта бессарабскому губернатору Р.С. Раабену телеграмме с предписанием отказаться от применения оружия, если возникнут антиеврейские беспорядки. Это будто бы доказывало, что Плеве было известно о погроме заранее. Телеграмма и этот вывод были опубликованы в лондонской “Таймс” в мае того же года.

Сразу же после погрома министр командировал в Кишинев Лопухина для расследования его причин и обстоятельств. Однако доклад Лопухина по итогам поездки неизвестен, ибо после разгрома здания Департамента полиции во время Февральской революции из четырех томов архивного дела “Об антиеврейских беспорядках в гор. Кишиневе” остался только четвертый, где доклада не было. Известно лишь, что Лопухин признал неправильность действий администрации и военных во время погрома. А уже значительно позже он оценил этот погром как “меру не только гнусную, но и политически глупую”[22].

Плеве отвергнул наличие указанной телеграммы. В опровержении, подготовленном, по-видимому, Лопухиным, говорилось: “Письма от имени г. Министра внутренних дел бессарабскому губернатору приведенного содержания не существует, и никакого общения с предупреждением бессарабских властей о готовящихся беспорядках не было”.

Необходимо отметить, что, по воспоминаниям Слиозберга, Лопухин, будучи в эмиграции в Париже, рассказал, что его доклад о Кишиневском погроме был совсем иной по сравнению с опубликованным Плеве. Слиозберг и другой еврейский общественный деятель, М.М. Винавер, предъявили бывшему губернатору Раабену иск о вознаграждении потерпевших от бездействия последнего во время погрома. Иск рассматривался в Сенате в конце 1904 – 1905 году, и Лопухин был готов выступить свидетелем. Но Сенат отказался выслушать его показания[23].

Телеграмму Плеве Раабену признал фальшивкой не только Лопухин, но и бессарабский губернатор князь С.Д. Урусов, сменивший Раабена. Управляющий земским отделом МВД В.И. Гурко, служивший под начальством Плеве и оставивший один из наиболее подробных портретов своего начальника, писал: “Отсутствие всякого участия администрации в организации еврейских погромов проявилось <…> осенью 1904 года, когда подобные погромы произошли при управлении министерством внутренних дел князем Д.И. Святополк-Мирским в Ровне Волынской губернии, Александрии-Херсонской и Смеле-Киевской <…> Подозревать кн. Мирского в устройстве погромов едва ли кто решится <…> это признала и еврейская пресса”. Начальник канцелярии министра Д. Н. Любимов, через которого проходила вся его корреспонденция, также отрицал наличие телеграммы[24].

Существуют и психологические моменты, говорящие о том, что “такой умный человек, опытный чиновник, дорожащий своей репутацией, как Плеве, не мог не понимать, как скажется на его престиже участие” в подобной кровавой акции. Однако моральную ответственность за провоцирование погрома Плеве несомненно нес. Оголтелый правительственный антисемитизм, в том числе и антисемитизм самого Плеве, утверждения об экономической и политической вредности еврейства, поддержка подстрекательских изданий создавали в стране определенную атмосферу. Попытки использовать антисемитские настроения толпы для ослабления революционных выступлений приводили к печальным результатам[25].

Буквально через несколько дней после Кишиневского погрома Плеве посетил военного министра генерала А. Н. Куропаткина. Плеве заявил ему, что “евреев следовало проучить, что они зазнались и в революционном движении идут вперед”[26].

В конце апреля 1903 года министр издал циркуляр губернаторам, градоначальникам и обер-полицмейстерам с изложением официальной версии событий в Кишиневе. По этой версии в первый день погрома – 6 апреля – зачинщиками явились толпы рабочих и “простонародья”, а во второй – 7 апреля – якобы евреи, которые даже стреляли и ранили одного христианина. Из-за нераспорядительности полиции и ненадлежащего руководства ею, а также первоначального бездействия войск погром удалось остановить только к концу второго дня.

Этот погром вызвал тревогу евреев во многих местностях страны, и они стали кое-где организовывать кружки самообороны.

Император вменил в обязанность начальникам губерний и городов “под личную ответственность принять все меры к предупреждению насилий и для успокоения населения”. Кроме того, запрещались кружки самообороны. Применение оружия для восстановления порядка допускалось только в крайних случаях[27].

Кишиневских евреев циркуляр не удовлетворил, и они направили к Плеве делегацию из трех человек, которая беседовала с министром 5 июня и просила издать новый, больше защищающий евреев циркуляр. Плеве сказал, что имеющийся циркуляр “составлен во вполне благоприятном для евреев духе”. По сведениям, которым он доверяет, именно евреи были зачинщиками беспорядков в Кишиневе. Далее министр изложил свое мнение об общем положении евреев в стране. Начал Плеве с того, что “евреи – народ пришлый, а потому они должны быть скромны”. В качестве подтверждения заботы об улучшении положения евреев он привел указ о расширении списка на 101 селение в черте оседлости, где разрешено проживать евреям. Затем Плеве стал угрожать: “Передайте еврейской молодежи… всей вашей интеллигенции, пусть не думают, что Россия – старый и разлагающийся организм; молодая развивающаяся Россия одолеет, справится и с революционным движением. Говорят много о трусости евреев. Это неверно. Евреи самый смелый народ. На западе России около 90% революционеров составляют евреи, а в России вообще 40%. Не скрою от вас, революционное движение в России беспокоит нас; мы по временам, когда то там, то здесь устраиваются демонстрации, приходим даже в замешательство. Но мы справимся с ним. Знайте же, что, если вы не удержите вашей молодежи от революционного движения, мы сделаем ваше положение настолько несносным, что вам придется уйти из России до последнего человека”[28]. Делегация возвратилась домой ни с чем.

Дело о Кишиневском погроме слушалось в Кишиневе в Особом присутствии Одесской палаты при закрытых дверях; эта мера была принята по просьбе Плеве и автоматически пресекала возможность появления отчетов в прессе[29].

Вскоре после погрома Слиозберг настойчиво убеждал Плеве доложить царю о необходимости ассигнования от казны некоторой суммы для оказания помощи потерпевшим, особенно вдовам и сиротам убитых. Слиозберг говорит, что подобный факт будет не только справедливым, но и докажет, что правительство и сам Николай II не сочувствуют погромам. Но министр отказался сделать представление государю по такому поводу[30].

В жизни российских евреев в конце XIX – начале XX века значительную роль играло сионистское движение, основная идея которого, как известно, заключалась в массовой эмиграции евреев разных стран мира в Палестину для создания своего национального государства. Идея массовой эмиграции была очень близка Плеве, поэтому на первых порах он поддерживал и одобрял деятельность сионистских рабочих кружков в Вильно и Минске и даже разрешил проведение в сентябре 1902 года в Минске конференции российских сионистов[31].

В первой половине 1903 года Лопухин составил записку об историческом очерке развития сионизма. В ней он обобщил сведения, накопленные в Департаменте полиции, о зарубежном и русском сионизме в период от 1-го (1897 год) до 5-го (1901 год) всемирных конгрессов, а также об упомянутой российской конференции. Записка носила чисто информативный характер, без анализа, оценок, выводов и рекомендаций[32].

Однако российские сионисты все меньше и меньше занимались эмиграцией, а сосредотачивались на борьбе за равноправие евреев в стране, организации забастовок, культурной и национально-воспитательной деятельности. Поэтому правительство перешло к политике ограничений и репрессий; в конце июня 1903 года Плеве издал “совершенно секретный” циркуляр “О сионизме и еврейском национальном движении” и разослал его губернаторам, градоначальникам и обер-полицмейстерам. Очень скоро об этом секретном документе узнали многие.

Министр выступал против замкнутых организаций евреев, которые были враждебны их ассимиляции, усугубляли рознь между народами и противоречили русской государственной идее. Циркуляр запретил существующие сионистские организации, пропаганду идей сионизма в публичных местах, сходки, собрания и выезды сионистов за рубеж, денежные сборы в сионистские кассы. Надлежало контролировать школы, которыми не должны были руководить сионисты, и не выбирать их на должности раввинов. Уже собранные денежные средства следовало передать еврейским благотворительным организациям[33].

Позднее Плеве в письме министру финансов В. Н. Коковцову писал: “В настоящее время, когда сионизм изменил первоначальное направление основать в Палестине независимое государство и путем эмиграции сократить миллионы евреев, населяющих империю… и создал враждебные русской государственности течения, правительство вынуждено всеми зависящими от него мерами преградить дальнейшее развитие сионизма в сказанном направлении”[34].

Основатель и президент Всемирной сионистской организации Т. Герцль поехал в Россию для встречи с Плеве, чтобы попытаться добиться пересмотра его позиции по отношению к российскому сионизму. Первая их встреча состоялась 26 июля 1903 года. По словам Герцля, министр сказал, что еврейский вопрос важен для России, хотя и не является для нее жизненным. “Мы понимаем, что не в состоянии уничтожить все различия в вере и языке, но мы требуем… патриотического отношения к русскому государству”. Затем Плеве повторил сказанное в 1902 году Янжулу о том, что он не враг евреев. Министр добавил, что хотел бы сделать что-нибудь для евреев, так как их положение несчастливое. “Если бы я был евреем, вероятно, был бы… врагом правительства”. Плеве сказал, что поэтому “образование еврейского государства, которое могло бы вместить несколько миллионов евреев, было бы… чрезвычайно желательным <…> Интеллигентные и состоятельные элементы, могущие ассимилироваться, мы оставили бы у себя, от бедных и малокультурных мы бы охотно избавились”.

Плеве снова высказался за поддержку сионизма в случае, если он будет заниматься только эмиграцией[35].

Герцль в беседе попросил, чтобы русское правительство содействовало получению у турецкого султана “чартера” на Палестину, поддержало эмиграцию деньгами из сумм от обложения евреев и облегчило создание сионистских организаций при их невмешательстве во внутренние дела страны.

Плеве в письме Герцлю от 30 июля вновь подтвердил свою позицию по отношению к сионизму и еврейскому вопросу, выступая как бы от имени правительства, которое в части еврейского вопроса “никогда не отказывалось от основных принципов морали и человечности”. При встрече с Герцлем 31 июля министр отметил, что письмо согласовано с царем. Герцль указал на необходимость облегчения положения евреев в России и говорил о разрешении еврейским кооперативам приобретать земельные участки[36].

Дальнейшие контакты Герцля с Плеве продолжались до весны 1904 года в виде достаточно регулярной переписки, предметом которой был в основном вопрос о дипломатических демаршах России в отношении Турции по поводу Палестины. Но такие демарши не состоялись, так как не были поддержаны российским послом в Константинополе и, главное, Николаем II из-за несвоевременности представления. Русско-японская война вообще положила конец возможным ходатайствам России перед Турцией, а в июле 1904 года Герцль и Плеве ушли из жизни[37].

Время от времени в различных сферах, в том числе и правительственных, повторялись высказывания о необходимости пересмотра Временных правил в сторону облегчения положения евреев. Так, в апреле 1903 года, при обсуждении в Комитете министров вопроса о рассмотрении списка селений в черте оседлости, разрешенных для жительства евреев, вновь предлагали пересмотреть Правила. Плеве заявил, что МВД проводит работу по упорядочению еврейского законодательства. И это действительно делалось. В августе 1903 года министр в циркуляре руководителям губерний и городов черты оседлости потребовал от них до 1 октября представить соображения об изменениях, которые следовало бы внести в законы о евреях, устаревших и отчасти не согласованных между собой. Эти соображения предполагалось рассмотреть на специальном Совещании. Виленский губернатор граф К.К. Пален предложил отменить все ограничительные законы для проживающих в черте оседлости евреев, сохранив саму черту. Бессарабский губернатор Урусов в своей записке утверждал, что Временные правила не дали результата не только для самих евреев, но и для русского общества[38].

В начале 1904 года собралось Особое совещание при МВД под председательством князя И. М. Оболенского. В его состав были включены несколько губернаторов и ряд высокопоставленных чиновников, в том числе Пален, Урусов и Лопухин. О работе Совещания имеются разноречивые суждения.

В программе работы Совещания значился в числе прочих вопрос о недостатках Правил, их изменении или полной отмене. Урусов вспоминал, что он с Лопухиным оказался на Совещании среди меньшинства, предлагавшего действие Правил, как изданных временно, прекратить и исходить из принципа равноправия евреев, обсуждая только исключения, жизненную необходимость которых доказывать в каждом отдельном случае. Но Урусов изложил позицию Лопухина неточно. Из материалов Совещания видно, что Лопухин действительно выступал за отмену Временных правил, но был против равноправия евреев и высказывался за сохранение черты оседлости, хотя и за ее расширение. Остальные ограничения Лопухин предлагал пересмотреть. Совещание решило предоставить сельским обществам право высказываться за допущение евреев в свою среду с последующим утверждением приговора губернскими властями. Таким образом, появлялась возможность нового водворения евреев в селения.

По версии редакционного предисловия к записке Палена, Плеве счел Совещание крамольным и распустил его. Однако вряд ли министр не мог предвидеть, какие решения примет Совещание; ведь большинство его членов составляли сотрудники Плеве или зависящие от него губернаторы. Более вероятна версия Урусова, писавшего, что конец работе Совещания положила русско-японская война[39].

Несмотря на некоторые позитивные действия по отношению к евреям, Плеве продолжал видеть во многих евреях революционеров, заявив посетившей его группе раввинов: “Заставьте ваших прекратить революцию, а я прекращу погромы”[40]. Но все же в марте 1904 года министр издал циркуляр, где вновь отмечалась запутанность законодательства о евреях. Циркуляр приостановил “временно, вплоть до восстановления мира… выселение из числа евреев, неправильно, по мнению местной администрации, поселившихся в местах их настоящего жительства”. Это относилось и к тем евреям, кто поселился на законном основании, но впоследствии по каким-то причинам утратил право жительства, или к тем, кто проживал в данной местности продолжительное время, имея семью и домашнее хозяйство, если эти евреи не вызывали недовольства местного населения. В соответствии с циркуляром были оставлены в покое семьи евреев, сражавшихся на Дальнем Востоке. Однако некоторые администраторы истолковывали его так, что “если, например, уехавший убит и никогда больше не возвратится, то его жену можно выселять”[41]. Циркуляр защищал и такую категорию евреев.

Возможно, под влиянием мнений, высказанных на Совещании в начале 1904 года, Плеве представил Николаю II записку “О некоторых изменениях в законоположениях о евреях”. Рахманова оценивает ее как самое крупное мероприятие в области еврейского законодательства, запланированное и подготовленное Плеве. 30 мая 1904 года царь одобрил записку для передачи в Комитет министров, где она обсуждалась 24 июля – через 9 дней после убийства Плеве – и легла в основу царского указа от 11 августа. Указ был приурочен к дню рождения наследника-царевича 7 августа 1904 года, чтобы по случаю радостного для императора события дать некоторые облегчения евреям. Указ разрешал поселяться в сельских местностях черты оседлости и заключать там сделки по найму недвижимых имуществ и для производства и промыслов привилегированным категориям евреев, которые имели право повсеместного проживания: лицам с высшим образованием, купцам первой гильдии, ремесленникам, мастеровым и отставным нижним чинам, служившим по рекрутскому уставу. Право повсеместного жительства получили евреи, участвовавшие в военных действиях на Дальнем Востоке и удостоенные знака отличия или вообще беспорочно служившие в действующих войсках. Кроме того, все постановления казенных палат о причислении евреев к купечеству и мещанским обществам городов внутренних губерний, принятые до опубликования указа, отмене не подлежали. Это означало, что евреи, приписавшиеся к городам внутренних губерний, могли оставаться на своих местах[42].

Предоставляемые по данному закону “льготы” касались лишь узких, привилегированных групп и не улучшали положения многомиллионного еврейского населения страны, которое по-прежнему подчинялось общей политике репрессий и ограничений.

В июне 1904 года была упразднена запретная пятидесятиверстная полоса от западной границы, в которой все же незаконно проживало многотысячное еврейское население[43].

В конце 1903 года произошел характерный эпизод, о котором рассказал Слиозберг. Его пригласил на беседу директор Международного банка А.И. Вышнеградский, сын бывшего министра финансов И.А. Вышнеградского, к тому времени уже покойного. Разговор шел о еврейском вопросе. Вышнеградский уверял, что наступил момент, когда можно ожидать значительного улучшения правового положения евреев, если правительство получит со стороны западных еврейских банкиров финансовую поддержку. Вскоре Лопухин встретился с бароном Гинцбургом, а затем со Слиозбергом. При этом Лопухин дал понять, что беседует с ведома Плеве, который склонен допустить срочное издание закона о предоставлении права жительства во внутренних губерниях евреям, окончившим средние учебные заведения, а также права аренды недвижимости в селениях черты оседлости (что было сделано позднее указом от 11 августа 1904 года) и даже права приобретения небольших участков для занятий земледелием.

С одобрения Лопухина и, вероятно, Плеве было решено, что Слиозберг поедет на Запад, чтобы прозондировать вопрос о предоставлении займа еврейскими финансовыми кругами.

Уже в начале 1904 года Слиозберг встречался во Франкфурте с руководителем крупнейшего еврейского банка в США Я. Шиффом, а затем в Париже с А. Ротшильдом, главой французской банковской группы. И тот и другой считали возможным участие в русском займе только в случае признания полного равноправия евреев. Таким образом, затея, инспирированная, по-видимому, Плеве, ничем не кончилась[44].

По воспоминаниям Слиозберга, Плеве при встрече с министром юстиции Муравьевым в 1904 году заявил, что надо что-нибудь сделать для “державных евреев”, понимая под этим термином евреев, сделавших карьеру, несмотря на препятствия, обусловленные антиеврейским законодательством. После этого Муравьев пошел немного навстречу евреям – перевел шесть евреев, помощников присяжных поверенных, в присяжные поверенные. Слиозберг отметил, что его приняли в присяжные поверенные в 1893 году и только в 1904 году министр утвердил его в этом звании; а всего Слиозберг пробыл помощником присяжного поверенного 17 лет[45].

В середине июля 1904 года по решению боевой организации эсеров Плеве был убит Е.С. Созоновым.

Подытоживая деятельность Плеве в области “еврейской политики”, резонно задаться вопросом, был ли он просто карьеристом или же убежденным реакционером. Вряд ли можно дать на него однозначный ответ. Впрочем, каковы бы ни были его взгляды, свою главную задачу Плеве видел в поддержании жесткого порядка; отсюда решительная борьба с революционным движением, особенно революционерами-евреями. С другой стороны, у него было желание по возможности уменьшить еврейскую нищету и отменить “неоправданные” ограничения, скорее всего связанное с тем, что он опасался возможных возмущений среди еврейской бедноты. Однако в памяти евреев Плеве остался как их гонитель и чуть ли не организатор погромов.