В украинском плену: как дилетанты становятся жертвами ненависти
Степан Кравченко
В восточной Украине одно текстовое сообщение может превратить вас во врага. В моем случае сообщене было послано моему отцу. "Говорил с Бородаем ночью", было сказано в нем об интервью, которое я провел с лидером повстанцев.
"Так ты дружок Бородая", - заключил мужчина в камуфляже, читавший сообщения на моем "Нокиа". Его товарищ направил "Калашников" мне в живот. "У нас тут русский боец, который говорит, что он журналист", - позвонил он кому-то на русском.
Это было 25 июля в 3 часа дня. Я направлялся домой, в Россию, из Донецка, когда во время обычной проверки на блокпосту украинской армии рядом с деревней Старобешево все пошло не так. Они увидели мой российский паспорт и журналистское удостоверение и сказали мне выйти и отдать им мои вещи. Я попытался спрятать свой "Блэкберри". Затем они нашли видеозаписи пресс-конференций сепаратистов на моем "айпаде". Моя вина, в чем бы она не заключалась, была доказана.
Мне удалось прошептать своему шоферу имя московского контакта, прежде чем мне завязали глаза и заставили пройти пять шагов к ожидавшему внедорожнику "Хёндэ", который я видел подъезжавшим с людьми в масках внутри.
"Тебе лучше заткнуться и думать о том, чтобы твои штаны остались сухими", - сказал один из людей в масках - я насчитал три голоса - пока мы ехали в неизвестное место примерно в 40 км по ухабистой сельской дороге.
Фотограф: Женя Савилов/AFP via Getty Images
Украинские солдаты охраняют блок-пост рядом с Константиновкой, примерно в 50 км от Донецка, 10 июля 2014 г.
Это напомнило мне, 31-летнему моквичу, мой опыт общения с российской полицией, когда я был подростком. Я ожидал допроса в стиле хорошего-плохого полицейского, умеренного применения силы и дотошного изучения того, что я запомнил о контролируемом повстанцами Донецке.
Я думал, что еще успею на свой самолет в 9:15 вечера. Когда я познакомился получше с людьми, взявшими меня в плен, я стал думать, что меня продержат несколько дней, как минимум, из-за хаоса, который помешает меня найти.
Сотрудники олигарха
Три взявших меня в плен человека - Павел, Руслан и Дмитрий, как я узнал позднее, - были сотрудниками военной разведки из батальона "Днепр", спонсируемого губернатором Днепропетровска и миллиардером Игорем Коломойским. В этой войне олигархи тренируют, оснащают и финансируют подразделения, которые затем находятся под контролем украинской армии.
Прозванные "карателями Коломойского" и "фашистами" в российских СМИ, мои захватчики оказались такими же людьми, которых я встретил, когда разговаривал с сепаратистами: русскоговорящими без особого энтузиазма, кровь и плоть конфликта, в котором с обеих сторон царит беспорядочная ненависть. "Ну и что говорят повстанцы?", - был первый вопрос после того, как меня вывели из машины.
"Что вы имеете ввиду?", - спросил я.
"Ну, что они вообще говорят?", - уточнил человек с оружием.
Фотограф: Женя Савилов/AFP via Getty Images
Украинские военнослужащие проверяют документы водителя на охраняемом ими блок-посту на дороге в восточной Украине, 18 июля 2014 г.
Два удара
У меня все еще были завязаны глаза и я сидел на траве в месте, которое было похоже по звукам на военный лагерь. Вокруг собрались солдаты, шутя и матерясь на меня. "Вы, русские, вы все свиньи", - сказал один. "Я бы с радостью тебя пристрелил".
Это напомнило мне непристойную русскую шутку о Второй мировой войне. Я усмехнулся. Он дважды ударил меня по голове. Это было не очень больно. Я подумал, что это хороший знак.
Допрос проходил не так, как я ожидал. Мои захватчики не задавали вопросов о позициях повстанцев, безопасности руководителей сепаратистов или о чем-либо, чем должна бы интересоваться военная разведка.
Они упорно высказывали свои собственные мнения, заставляя меня замолчать, когда я спорил. Они задавали мне вопросы, на которые я не мог ответить. Сколько россиян поддерживают повстанцев? Почему они убивают детей? Почему погибли люди в самолете Malaysian Airlines? Чего хочет Владимир Путин? Мы действительно выглядим как фашисты?
Это длилось час или больше. Я был рад, когда они снова усадили меня в машину. Водитель объяснил, что мы едем, чтобы уничтожить сепаратистскую реактивную установку "Град" на грузовике, в деревне неподалеку.
Зерноуборочный комбайн
"Сейчас ты увидишь, как воюет украинская армия", - сказал он и нажал на газ. Машина стукнулась о барьер, потеряв бампер крыла, как я понял из их разговоров.
Они остановились у другого блок-поста, чтобы взять больше оружия. Мы поехали дальше в тишине по ухабистой дороге. Я начал засыпать, думая о том, какое сообщение послать Полине и моему сыну, если мне удастся вернуть себе телефон. Меня разбудил матерящийся голос.
"Град" оказался зерноуборочным комбайном. Боевики, казалось, вздохнули с облегчением. Они сняли мою повязку с глаз и я увидел поле ржи.
"Посмотри, как тут красиво", - сказал Руслан, высокий рыжий мужчина в возрасте за 30, сидевший рядом со мной. Он, как выяснилось, имел привычку указывать на живописные пейзажи. Все трое были в новых броневых жилетах и боевых солнцезащитных очках.
Мелкие бизнесмены
"Ты должен быть рад, что тебя взяли мы, а не парни из 39-й части", - сказал мне Дмитрий, водитель и комнадир группы. "Они всегда пьяны, так что забили бы тебя сначала, вероятно, до смерти, а потом бы стали думать".
Дмитрий, Руслан и Павел были мелкими бизнесменами до конфликта, как они мне рассказали. Ежемесячная выручка каждой из их компаний составляла около 300 000 гривен (25 000 долларов). Они раньше ездили вместе на Октоберфест в Германию и организовывали по выходным вечеринки в загородных домах отдыха. Дмитрий оказался экспертом по ветрогенераторам и отсоветовал мне покупать такой для моей дачи.
Все трое ненавидели всё, кроме природы. Они ненавидели протесты "Евромайдана" за разжигание беспорядков, ненавидели американцев и европейцев за поддержку "Евромайдана", ненавидели свергнутого украинского президента Виктора Януковича и, конечно же, ненавидели Путина, журналистов и русских.
"Русские и украинцы больше не братья, пока Путин не умрет", - сказал Павел, выглядевший старше своих друзей, и поставив в "Хёндэ" диск с песнями русского рок-пионера Виктора Цоя.
Они спросили меня, есть ли у меня украинские корни. Мне пришлось их разочаровать.
Поля ржи
Мы ехали в Мариуполь, город к югу от Донецка, куда перебрались власти, когда повстанцы оккупировали столицу (региона). Павел советовал мне, как себя вести во время допроса со стороны их "намного более жестких" коллег на базе, Дмитрий разговаривал по телефону о зарплате повстанцев, а Руслан вглядывался в очередное поле.
"Ты знаешь, что между Украиной и Россией есть огромные поля ржи, которые находятся по обеим сторонам границы и ничто не указывает, к какой стране они принадлежат?", - спросил он задумчиво.
"Я знаю деревню, где один дом на нашей стороне, а его туалет - на российской", - сказал Павел.
Уже темнело, когда они снова завязали мне глаза.
База находилась в аэропорту, как я понял из их разговоров. "Пароль? Четыре. Пароль? Шесть", - сказали они на въезде, остановили машину и оставили меня одного. Другие люди вывели меня из машины и приказали мне поднять руки лицом к стене.
"Комната правды"
Повторился бессмысленный допрос. "Ты знаешь, кто такой Путин?", - спросил голос. "Президент России", - ответил я. "Неправильно. Он - х..йло. Давай я научу тебя песне", - сказал он о футбольной кричалке, популярной на Украине, в которой Путина называют этим словом, что переводится как непечатная ссылка на мужскую анатомию.
"Блумберг Ньюс? Ты уверен? Может, Лайф Ньюс", - спросил другой голос, имея ввиду российский новостной канал, контролируемый союзниками Путина. Они сказали мне, что им все равно, что я работаю на международные СМИ, а не на российские.
"У нас есть комната правды для д... вроде тебя", - сказал кто-то. Затем они все ушли, оставив охранника, который ударил меня по ноге, когда я попытался избавиться от комаров.
Я понятия не имел на тот момент об этом, но мой водитель смог передать сообщение моему отцу, чтобы тот позвонил в московское бюро "Блумберг", что привело к лихорадочным действиям оттуда до Нью-Йорка.
Мои коллеги в Киеве связались со всеми контактами, которые у них были, позвонили армии, в министерство обороны, в службы безопасности, в офис президента. Они спешно искали копии моего паспорта и собрали портфолио моих недавних работ, чтобы доказать, что я журналист. В конце концов, они нашли нужного человека.
Нужные связи
Через час пришел новый человек. Они называли его полковником. У него был мягкий голос и маленькая рука. "Я этнический русский", - представился он. "Кажется, ты говорил правду, и у меня остался только один вопрос, прежде чем ты уедешь. Что ты думаешь обо всем, что здесь происходит?"
Я ответил плохим русским словом. Он согласился.
Мои три захватчика вернулись и вывезли меня с базы. "Он сказал, что мы должны попросить у тебя извинения", - сказал Руслан, снимая мне повязку с глаз.
"Вот, возьми. Это д... сделано в Украине", - сказал Павел, дав мне свои солнцезащитные очки. Руслан показал мне фотографии трупов, которые, как он сказал, принадлежали чеченским наемникам, которых он убил на Украине. Дмитрий сказал, что я могу всегда присоединиться к их рейдам, если снова вернусь.
Тусование
Мои захватчики привезли меня в Новоазовск, приграничный КПП, который я планировал пересечь за семь часов до этого. Руслан ответил на звонок своего отца.
"Все хорошо, отец".
"Нет, ничего не делаем. Просто встретился с друзьями и мы планируем немного потусоваться".
Они приказали пограничникам пропустить меня. Они оставили свои электронные адреса, если я захочу поддерживать с ними связь.
На российской стороне меня час допрашивала Федеральная служба безопасности. Я коротко рассказал свою историю и молодой офицер спросил, могут ли они проверить мои вещи. Он удивился, когда я отказался.
Я покинул КПП и увидел поле ржи. Было слишком темно, чтобы разглядеть, находится ли оно по обе стороны границы.
статью прочитали: 1511 человек
Комментарии возможны только от зарегистрированных пользователей, пожалуйста зарегистрируйтесь