Крепость Бреслау сопротивлялась до последнего: "Смерть в бесчестии или во славе"

Беата Мациевская (BEATA MACIEJEWSKA)

70 лет тому назад, после Пасхи, началась агония немецкого Вроцлава. Лужи крови на улицах, стаи крыс, пирующие у не погребенных трупов, обугленные головешки, плывущие по Одеру, не убили в осажденных надежду, что идет помощь для крепости Бреслау. Советы на эти надежды не обращали внимания.

11 апреля 1945 года находились в двух километрах по прямой от Рынка, а от площади Стшегомского (Plac Strzegomski) всего в 500 метрах. Горящая и обескровленная, после пасхальных налетов, крепость все еще защищалась. В лазареты прибывали раненные, мертвые ждали в очереди на погребение, живые молились уже не за жизнь, а за лучшую смерть.

Католический священник Вальтер Лассманн (Walter Lassmann), укрывающийся, вместе с семьей, в подвале дома на Острове Тумском (Ostrowie Tumskim) просил господа, чтобы смерть не пришла в виде бомбы, которая завалит их обломками, под которыми будут медленно агонизировать. И если суждена им смерть в крепости Бреслау, то, лучше всего, всем вместе. "В то время укоренилась формула прощания: "Оставайся живым". Многие из тех, кто с нами так прощался, жизнь потеряли" - писал Лассманн.

Бомбы и дальше падали, город горел, ночь было видно как днем, смрад горелого мяса висел над Бреслау, а люди пытались найти безопасное убежище. Только никто не знал, где оно. В подвал дома по улице Домштрассе 10 (ныне Кафедральная) (Domstrasse 10 (Katedralna)), которое находилось рядом с убежищем семьи Вальтера Лассмана, перебрался настоятель церкви Святого креста (Swietego Krzyza), католический священник Йоханн Диттрих (ks. Johann Dittrich). Пришел перед полуднем и выпил бокал вина за счастливое соседство. В 20 часов бомба попала в его новое убежище. Тело настоятеля Диттриха извлекли из-под завалов через три дня. Выжили две женщины и попугай, который вылетел, когда команда спасателей пробила первый вход в подвал.

В ожидании чуда.

"В последнее время русские через мегафоны объявляют, какой район собираются атаковать завтра. Сразу после этого начинается жалкий хоровод: старики, больные и калеки, дети и женщины, волокущие мешки и коляски, в которых от подвала до подвала перетаскивают остатки своего имущества" - записал 9 апреля в своем дневнике Хуго Хартунг (Hugo Hartung), один из защитников крепости.

Военное значение Вроцлава упало до нуля после Верхнесилезской операции 1-го Украинского фронта, которая проводилась с 15 по 31 марта, во время которой была разгромлена группировка немецкого маршала Шёрнера, последняя надежда города на помощь. Но, несмотря на это, омандование крепости Бреслау решило сражаться до конца. Предложения о капитуляции оставались без ответа.

Радиостанция "Гроссдейчер Рундфунк" ("Grossdeutscher Rundfunk") передала текст военного корреспондента Рихарда Фрика (Richarda Fricka) "Вроцлавское чудо" ("Das Wunder von Breslau"), мороча слушателей, что крепость они смогут защитить. Раз мир видел "Wunder an der Marne" (чудо на Марне) и "an der Wiechsel" (над Вислой), значит, чудеса происходят. Естественно, чудо надо заслужить. Фронтовая газета "Schlesische Tageszeitung" предупреждала, что "кто боится смерти со славой, тот умрет с позором", а карательные отряды заботились, чтобы "распространители слухов", "лишенные чести элементы" и дезертиры кончали с пулей в голове.

Хуго Хартунг описал историю молодого солдата из его батальона, который предстал перед военным судом за "разграбление". Из виллы, предназначенной к взрыву, вместе с отцом вынес два матраса. Был приговорен к смерти, несмотря на то, что ранее был награжден за мужество Железным крестом. Приговор приведен в исполнение 4 апреля, сразу после суда. Через три недели Хартунг встретил в своем штабе дезертира, ремесленника из Бреслау, отца нескольких детей, "который пробовал уклониться от бессмысленной борьбы за крепость, чтобы заняться своей семьей".

Был допрошен полковником, но не хотел отвечать на вопросы. Молодой лейтенант набросился на арестованного с грязными оскорблениями, заявив, что "на такого жаль даже патронов", достаточно обсыпать известью и бросить в выгребную яму. Вечером пришел в штаб проверить, был ли казнен дезертир. Казнили, умер за две недели до конца войны.

Во славе или позоре.

Смерть во славе или позоре забирала всех без исключения. Старых, молодых, женщин и детей. "16 апреля вступило в силу радикальное распоряжение: все девушки и молодые женщины от 16 до 35 лет призываются в Вермахт. Мужчины должны быть использованы только в боевых частях, все задачи, которые могут выполнять женщины, должны ими выполняться. В результате их посылают на передовую. С того времени часто видны были многочисленные женщины-солдаты, которые в своих новых мундирах бегали по улицам города" - писал католический священник Альфонс Бухгольц (Alfons Buchholz).

Мальчики-подростки тоже получили оружие. Зенитные пушки, установленные под стенами францисканской семинарии на Карловицах (Karlowicach) обслуживали тринадцатилетние. Воевали, как взрослые, а если "ломались" (оставление позиции равнялось дезертирству), с ними поступали как с взрослыми. Цилли Стейндорфер (Cilli Steindorfer) запомнила шестнадцатилетнюю девушку, которую забрал советский майор после захвата их дома. Когда во время контратаки девушка снова попала к немцам, ее посчитали шпионкой и гестапо ее расстреляло.

Боевой дух укрепляли не только пулями, но также орденами, повышениями и пропагандистскими торжествами. 20 апреля крепость Бреслау праздновала 56 день рождения Гитлера. В крепости воцарилось относительное спокойствие, командиры должны были собрать вокруг себя солдат, чтобы объяснить, как битвой, которая ведется с "железной волей и непоколебимой силой" отметить "исключительное величие" фюрера.

Не все беседы прошли гладко. Офицер по национал-социалистическому воспитанию, который пытался убедить отряд фольксштурма, что Альбрехтштрассе (Albrechtstrasse) (ныне Вита Ствоша (Wita Stwosza), перед войной одна из красивейших улиц города, полностью уничтоженная во время осады) можно отстроить за четыре недели, вызвал у слушателей приступ смеха.

Во всяком случае, был повод для праздника. Писарь Хуго Хартунг съел приличный обед с бутылкой вина, генерал Нихоф (Niehoff) вручил служащим своего штаба по шоколадке и бутылке вина, а ученик Хорст Глеис (Horst Gleiss) развлекался на вечеринке в подвале. Были пряники, малиновый сок, водка, красное вино, граммофон и аккордеон, а, также, молодые девушки. Меланхолически пели "Es geht alles voruber" ("Уже все прошло") и танцевали.

Когда умолкали выстрелы

Жизнь в осажденной крепости проявлялась в самых странных обстоятельствах. Хендрик Вертон (Hendrik Verton) из полка СС Беслейн (Beslein), пробираясь с группой сослуживцев под артиллерийским обстрелом к станции Красного Креста, наткнулся на открытую забегаловку. "Вот сидит спокойно парочка солдат с кружечкой, а дальше, всего через пару улиц, уже приходится перебегать через перекресток, который обстреливает русская артиллерия. В воронках от снарядов, и рядом с ними, лежат убитые солдаты и гражданские, а тут человек смеется и выпивает" - удивляется Вертон.

Хуго Хартунг рассказывал историю немецкого отряда, который оборонял дом, а в перерывах солдаты слушали пластинки на граммофоне. Этажом ниже их слушали красноармейцы, аплодировали и высказывали свои пожелания.

Известный советский фотокорреспондент Дмитрий Бальтерманц сфотографировал саперного лейтенанта, играющего на пианино Чайковского в доме без стены.

Католический священник Рауль Пейкерт (Paul Peikert), настоятель церкви святого Мориса (sw. Maurycego), венчал и крестил детей подневольных иностранных рабочих, закрытых в бывшей школе на Клаузевицштрассе (Clausewitzstrasse).

Каждый прожитый день был, тем не менее, достижением. Во время апрельских налетов была уничтожена насосная станция, что полностью прекратило водоснабжение города. Жителей спасали колодцы во дворах. С середины марта, после уничтожения газопровода на Кшиках (Krzykach), прекратилась подача газа.

Зато работали телефоны - саперы перенесли телефонные линии под землю, но осаждающие подслушивали разговоры. Польский врач Стефан Кучинский (Stefan Kuczynski) вспоминал, как ему позвонил неизвестный, и попросил подробно рассказать об эффективности налетов. Звонивший, возможно был советским офицером, который выбрал польскую фамилию из телефонной книги, найденной в уже занятом предместье (От переводчика. Мог звонить и офицер гестапо, искавший потенциальных агентов врага).

Не было проблем со снабжением продуктами и алкоголем. В апреле командование крепости согласилось выдать гражданским запасов обуви и одежды, а в подземных складах бывшего торгового дома братьев Бараш (Barasch) (сейчас Феникс (Feniks)), женщины могли получить белье.

Когда придет конец.

Станислава Марциняк (Stanislawa Marciniak), молодая полячка из Заверце (Zawiercia) на принудительных работах в Бреслау (работала в мясном магазине на ул. Едносци Народовей (Jednosci Narodowej)), записала в своем дневнике 13 апреля (пятница), что слышала "русский язык через мегафон", но слишком далеко, и не поняла слов. Была разочарована, потому, что "все предполагали, что война закончится в эту пятницу, а бои продолжаются".

В воскресенье танцевала в бараке при Садоваштрассе (Sadowastrasse) (ныне ул. Свободная (Swobodna), лагерь принудительного труда, в котором пребывало около 800 поляков). На следующий день, снова пряталась от налетов, и беспокоилась о брате, который был ранен при налете и попал в госпиталь. "Витеку повезло, что в верхнем кармане была авторучка, и осколок, попавший в него во время налета, не пробил сердце, потому, что авторучка ослабила действие осколка" - записала 19 апреля.

В напряжении ждала объявления капитуляции. Снова слышала, как русские через громкоговорители призывали немцев прекратить сопротивление. "Берлин пал - говорили".

Но сопротивление было сильное, подпитывалось страхом - что будет, когда Советы займут город. Вопль "Die Russa Kumma" (на силезском диалекте: "Русские идут") звучал как приговор. Все подходило, чтобы его отложить. Бои шли за каждый дом, каждый этаж, квартиру и комнату. Защитники использовали даже торпеды из военно-морских складов, которые выстреливали из наскоро приспособленных специальных тележек, и химическое оружие (скорее всего, табун, нервнопаралитический газ, который в мешках сбрасывали в занятые советскими солдатами подвалы).

Крепость в крепости

Бункеры, превращенные в начале осады в лазареты, становились маленькими крепостями. Хотя раненые, больные и истощенные продолжали поступать, потому, что после пасхи нельзя было их вывозить по воздуху, мест в лазаретах было все меньше. Драматическая судьба ожидала убежище, расположенное на Стриегауер Плац (Striegauer Platz) (ныне Стшегомская площадь (pl. Strzegomski), сейчас Современный музей Вроцлава), в котором на шести этажах набили более чем тысячу раненых и умирающих. За ними ухаживали сестры из евангелического госпиталя Бетаниен (Bethanien) (после войны - больница им. Марциняка (Marciniaka)).

Густав Паннек (Gustav Pannek), работавший в бункере сантехником и электриком, вспоминал, что "минимально освещены были только коридоры и операционная. Агрегат с дизелем работал всю ночь. Не получали снаружи, от электростанции, никакого тока. Комнаты, в которых лежали раненые, освещали восковыми свечами. Их тоже экономили, неизвестно было, сможем ли достать еще. С этого момента бункер перестал работать как лазарет".

"С этого момента" - с 22 апреля. Сестры (их было девять) использовали перерыв в перестрелке и вывели последних раненых.

В бункере начали работать саперы. Должны были пневматическими молотками проделать бойницы, потому что бункер должен быть удержан любой ценой. Если бы Советы оказались сильнее, внутри бункера заложили взрывчатые заряды, которые должны были взорвать в момент захвата врагом. В то время в бункере находилось около восьмидесяти мужчин и три женщины. Работа над бойницами обратило внимание русских. В тот день на крыше уже не развевался флаг со свастикой.

Густав Паннек утверждает, что "враг открыл вентиляционные каналы, заложил внутрь взрывчатку и взорвал ее. Когда один из зарядов взорвали в канале склада с горючим для дизеля, все запасы загорелись. Около 2 тысяч литров горючего потекли бетонными каналами в бункере, и занялось все, что могло загореться. Могли спастись только в шлюзе бункера, восемьдесят пять человек в помещении 2.5 на 4 метра! Вспыхнула дикая стрельба. Наши солдаты стреляли в непрерывно атакующих русских из пулеметов".

Гарнизон бункера получил по телеграфу сообщение, что будет освобожден танками, но сразу после этого связь прервалась. Танки не появились.

Беги на свет

В соответствии с русским отчетом (заметка с описанием атаки на бункер сохранилась в документах 135 стрелковой дивизии):

"25 апреля группа саперов, в состав которой входил рядовой Владимир Дмитриев, получила приказ взорвать стену и сделать вход в бункер, где с чувством полной безопасности сидело 80 гитлеровцев. Под непрерывным огнем противника и в огне пылающих зданий Владимир Дмитриев разведал подходы, провел за собой группу саперов с ящиками взрывчатки и установил под стеной бункера около 300 кг этого материала. Осколок снаряда перебил зажженный им бикфордов шнур. Сам сапер был ранен в голову. Превозмогая боль, Дмитриев снова зажег фитиль. Стена толщиной до двух метров была пробита. Дмитриев начал бросать туда гранаты, бутылки с зажигательной смесью и дымовые шашки. Возник пожар. Гитлеровцы выбежали из бункера, задыхаясь от дыма, а стоящие рядом пехотинцы брали их в плен".

Паннек запомнил это иначе: "Снова прогремел взрыв. Это были очередные заряды, установленные нашими саперами. Ясно чувствовали, как наши одежды, лица и волосы становятся маслянистыми. При входе в шлюз появилось небольшое светлое отверстие, которое все больше увеличивалось. Охваченные паникой, все старались - с вытянутыми в направлении этого света руками - пробиться к выходу. Убегающие люди при этом топтали лежащих на полу раненых. Те начали звать на помощь. Но в это время каждый старался спасти свою жизнь. Те, кто убегал через главный вход, попали в руки русских. Мне удалось убежать через выход, закрытый решеткой которая сейчас было вырвана".

Паннек выбрался рвом, выкопанным поперек Стриегауер Плац, с поля боя и попал в лазарет в убежище под Новым Таргом (Nowym Targiem). Дмитриев погиб через час после взятия бункера от пули снайпера.

Это были последние дни осады, и ничего не могло изменить судьбу войны.

От Публикатора: Большое спасибо переводчику Фёдорычу за статью.

С почином и дай Бог не последняя )))

Уважаемые читатели: я позволил себе добавить фотографии из оригинала, а так как польского не знаю, то подписи привел без перевода. Но, в принципе, там понятно о чем идет речь

Dowództwo Festung Breslau rzuciło do walki kobiety i nastolatki. Na fotografii chłopcy z Hitlerjugend odznaczeni Krzyżami Żelaznymi (Archiwum)

Sławny radziecki fotoreporter wojenny Dmitrij Baltermanc zrobił zdjęcie lejtnantowi z kompanii saperów grającemu na pianinie w kamienicy bez ściany. Nazwał je "Czajkowski...Germania 1945". Fot. Dmitrij Baltermanc

Radzieckie działo na ulicach Wrocławia

Płk Walter-Peter Mohr dekoruje obrońców twierdzy Krzyżami Żelaznymi w historycznym gabinecie króla pruskiego Fryderyka Wilhelma III (to w tym miejscu król ustanowił to odznaczenie za męstwo w wojnie z Napoleonem) na Zamku Królewskim.

W czasie 80 dni oblężenia zginęło 8 tys. żołnierzy sowieckich i 6 tys. żołnierzy niemieckich

Wrocławianin Horst Gleiss został powołany do volkssturmu jako 14-latek. Po wojnie wydał "Breslauer Apokalypse 1945"