Россия
- 07 октября 2009 г.
Непередаваемые прелести Советской Прибалтики. Глава первая
Да-а-а… Рига - прекрасный город. И «Цветочная» улица, на которой и про Штирлица снимали, и про Холмса… Она за Домским собором прячется, слева. А на ней прекрасный ресторанчик (уже и не помню, как назывался) с полуподвальным баром, с глиняной посудой, который иначе, как средневековый трактир и не воспринимался - такое там было всё прочное, мабутное и состаренное. Учредителями (тогда и слова-то такого не было!) у него были охотхозяйство, рыбсовхоз и Курземский пивзавод – вы представляете, какая там была кухня?!! Недавно приехавший из Латвии знакомый – живёт там - говорит, что нет его уже. Давно нет…
В центре Риги, недалеко от вокзала, был музей Латышских стрелков. Экспозиция, выдержанная вполне в духе большевистской пропаганды, была, тем не менее, интересной – кое-что из ранее неизвестного, нам, молодым морским офицерам, удалось для себя почерпнуть. На площади спросили дорогу у благообразного седого старичка в клетчатом кепи. Он не сослался на незнание города и на незнание русского языка, а, напротив, приятно уху растягивая гласные, очень благожелательно и обстоятельно нам всё разъяснил. А затем, сладко прищурившись на регалии флотских мундиров, проговорил:
- А всё-таки Ленин не доверял русским…
- Это почему? – ошарашено спросили мы.
- Ну-у-у… Его же даже в Кремле наши стрелки охраняли..!
Едем автобусом из Калининграда в Лиепаю. Советск. На прилавках – шаром покати. Пересекли мост через Неман – Литва. Два шага и… изобилие!!! Ну, колбасу и хлеб на глаз ещё как-то узнать можно. На банках же и упаковках – ни одного русского слова. Русский язык, как по уговору, тоже все позабывали. Купили пачку масла в дорогу. На бутерброды. В автобусе оказалось – маргарин…
Шилуте. Автовокзал. Ворота в социалистический запад – в Прибалтику. Вокруг площади в тени вековых лип – уютные домики-прилавки, плетёные из лозы. Шашлыки, сортов пять разливного пива вплоть до тёмного… К пандусу подъезжает калининградский автобус. Выходим. Ларёчки, только что так манившие сквозь автобусные окна… закрыты все до единого. Стоянка – всего полчаса.
Паланга… Долго едем пригородом, любуясь игрушечными коттеджиками по обеим сторонам дороги. Неожиданно справа домики обрываются и открывается площадь, мощёная красноватой плиткой. По периметру – магазины, магазинчики, лавчонки, кафешки и ресторанчики. Мы, оказывается, давно в городе - это ж автовокзал..! Стоянка полтора часа. Пробираемся к передней двери, на ходу обсуждая меню предстоящего обеда. Водитель, дождавшись пока мы с ним поравняемся, прищурился и спросил:
- Ребят, а у вас «гражданка» есть?
- Есть, а что?
- Ну, вот и переодевайтесь… Чтоб успеть за полтора часа пообедать!
Наконец, въехали в Латвию и скоро уже Бернаты… В Бернатах надо бы остановиться. Дел на копейку – передать посылку начальнику погранзаставы. Правда, следующий автобус только вечером, но до Лиепаи осталось-то чуть больше десятка километров. И просили нас очень... Доедем как-нибудь..! Пошли искать военкомат или комендатуру – знали только позывной оперативного телефона. Часа через два стало казаться, что попали в город глухонемых. А так как Бернаты, по сравнению, например, с недавно проследованной Палангой - дыра дырой, то ещё и довольно агрессивных глухонемых. Всё это вкупе с июньской жарой начинает уже порядком доставать. И тут напарываемся на гарнизонный патруль. К тому же сухопутный. По давно выработанной привычке напрягаемся и приводим в порядок форму одежды – сдвигаем фуражки с затылка на положенное им место. Но «сапоги» нас уже заприметили и прибавили ходу в нашу сторону. Вот, бль-ль… ля-а-а-а..! Руки сами зашарили в поисках документов.
Начпатруля подлетел и, на ходу козырнув, спросил с удивлённо расширенными глазами:
- Ребят, вы чего тут..?
Несколько опешив от «ребят», объяснили, что так, мол, и так, продолжая мять в руках удостоверения личности и командировочные предписания, которые, судя по всему, никто и не собирался у нас проверять.
- А когда автобус ваш?
- В 23.15.
- Так… В комендатуру пошли!
- Да мы ща машину поймаем, ящик вот завезём и – в Лиепаю..!
- Не-не-не-не… В комендатуру давайте!
- Да за что в комендатуру-то?!!
- Давайте-давайте… Лиго сегодня, а там вам ништяк будет – специально караул от ВДВ выхлопотали!
Чего сегодня нам будет ништяк от ВДВ..? Не уловив логики и ничего не поняв, сбитые с толку, мы поплелись за начальником патруля. Бойцы-патрульные расхватали наши пожитки и мы двинулись в комендатуру маленьким, но грозным подразделением аж с тремя офицерами во главе…
Часа через два с половиной во двор комендатуры влетел взмыленный УАЗик и из него в ядовито-зелёной фуражке вылез «пятнадцатилетний капитан» погранвойск. В смысле, капитан, который, судя по возрасту, уже лет пятнадцать ждёт звёздочку майора. Он сухо, со стальным прищуром – видимо, сказывалась долгая жизнь в погранзоне – выспросил нас об обстоятельствах нашего возможного отъезда и тоном, не терпящим никаких возражений, подытожил:
- Поехали ко мне в хозяйство. Грузите манатки в бобик.
- Да спасибо, капитан, не надо… Нам тут ехать-то шиш да ни фига осталось – к тебе больше промотаемся..!
- Завтра дам машину, бойца… Доставлю до места в лучшем виде. Вам в Вентспилс? – спросил он абсолютно, как местный, с ударением на последний слог.
- Да ну-у-у… В Лиепаю нам. В Тосмаре даже!
- Тю-у-у! Тут ехать-то…
- Так и я говорю…
- Всё..! В Лепаю так в Лепаю, - опять «по-местному», опуская «и» и делая ударение на «е», проговорил капитан, – Дома договорим. Тем более, что по дороге нам - мне самому завтра в Вентспилс надо…
- Концы, однако…
- Чё-о-о-о..?!!
И капитан… преобразился! Серые стальные глаза совсем спрятались в лучиках морщинок, идущих от них к вискам, и весь он как-то подобрел, что ли..? Улыбающийся во весь рот капитан стал совсем похож на нормального человека, и, видимо, даже хорошего мужика, а не на солдафона, заряженного на исполнение служебного долга.
- Мила-а-ай..! Какие концы?! Где ты здесь концы-то увидал?!! Я вот с Алтая сам… С-под Барнаула, слыхал? Так вот как они тут с Литвы в Эстонию ездят, мы там так по девкам шляемся! Сибирь же, мать её..! А здесь чего? Три плевка на карте… Тя как звать-то? Серёгой? Ну, во-о-от… А я – Лёша.
Где-то после часа езды Лёша гордо обвёл горизонт рукой и провозгласил – Вот. Моё хозяйство. Охота. Рыбалка – и, помолчав, добавил – Грибы-ягоды, мать их…
Вдалеке, справа от дороги, показалась ярко жёлтая будка с синей полосой, а рядом с ней такой же мотоцикл с коляской. Странно… По нашим меркам – глухомань: асфальтовая однорядка без бордюров, справа и впереди – лес стеной, слева – поле до горизонта, а будка-а-а..! И не будка даже, а вполне комфортабельный финский домик, свежевыкрашенный, аккуратненький… Ну, как с картинки! Такой вот… сельский пост ГАИ.
Показался и гаишник. Несколько мгновений он вглядывался в нашу машину, потом вдруг повернулся к нам спиной и замер. Затем, как бы размышляя, сделал пару нерешительных шагов в сторону поста и… твёрдой походкой направился вовнутрь.
- От-сссу-у-у… - выдохнул Лёша, и в голос добавил – Кирюш, притормози.
Капитан вылез из УАЗика и, выбрав точку ровно посередине между УАЗиком и постом, остановился, широко расставив ноги, склонив голову набок и заложив руки за спину. Секунды шли…
Наконец, на пороге нехотя показался сержант-гаишник. Длинный, белобрысый и невыразительный - в фуражке, форменной рубашке с короткими рукавами и расстёгнутым воротом. Чуть помедлив, он вразвалочку пошел к капитану и, подойдя, отдал честь рукой, на запястье которой болтался полосатый жезл. Алексей, не дослушав рапорта, перебил:
- Почему не досматриваем машины, въезжающие в погранзону?
Сержант выпучил глаза и начал – Я-а-а-а…
- Ты!!! Ты-ы-ы… - Алексей задохнулся и, не меняя позы, весь подался вперёд, что казалось, будто вот-вот рухнет на гаишника. Дальше пошёл текст не для радио. Хотя видеоряд был замечательный: сержант долго и мучительно застёгивал ворот, борясь с острым кадыком, бегал на пост за галстуком, потом за заколкой для него, перекладывал жезл в левую руку, проверял ребром ладони правильность кокарды и изредка блеял что-то невразумительное…
Когда чуть отъехали, Алик, мой спутник в скитаниях по Прибалтике, спросил:
- Лёш, так ты здесь «царь и Бог, и воинский начальник»?
- Погранзона, режимный объект… Моя власть тут – верхняя. И напомнить об этом лишний раз ой, как нелишне. Тем более, что всегда есть кому… - Алексей заметно помрачнев, зло и свистяще повторил – «Здесь-сь-сь, здесь-сь-сь…» Я здесь, скорее, как комендант осаждённой крепости. Вылазками пробавляюсь…
- Ну, так ведь есть закон о Государственной границе? Се-се-сер, вроде. Наша территория…
- Ты её метил, территорию-то эту? А я вот, вишь, только этим и занимаюсь… Понимаешь, Олег, в этих местах, как последний схрон засыпали, ещё и тридцати лет не прошло. Помнят… Мать их. Мно-о-огие помнят.
Съехали на просёлок, а потом и просто в лес с едва угадываемой колеёй, и под шуточки, что Лёха служит «там, где кончается асфальт», нас прищучил секрет, буквально из воздуха материализовавшись перед капотом. На просеке стояли два здоровых молодца, и один из них подавал машине знаки остановиться. Оба были с расстёгнутыми воротами гимнастёрок, но с белоснежными подворотничками. Оба с засученными рукавами. У обоих на пузе «калаши». Секрет-то секрет, но вывалили они почти всем нарядом – позади, на самой опушке стоял ещё один боец, а рядом - «хвост» с немцем-кобелём на поводке. Видимо, знали, кто едет. Ждали…
- Мои…- самодовольно обронил Лёха и полез наружу. Инспектировать. Надо сказать, что инспекция прошла без демонстрации приёмов строевой выучки «на месте, в движении и с оружием». Погранцы просто и очень по-свойски что-то обсудили, Лёха пару раз махнул в сторону поста ГАИ, один из бойцов глянул на часы и вся хевра, элегантно откозыряв, исчезла, растворившись в лесу…
Уже глубокой ночью (хотя и стемнело почти только что) под навесом бревенчатой бани, которую бравые «мухтары» срубили на берегу лесного озера, сидели распаренные начзаставы Лёха, его замполит Юрий, его старшина Иван Филиппыч и мы. Нам с Олегом было довольно строго заявлено, что гуляем всю ночь. Польщённые вниманием, мы не очень-то и возражали. Стены сруба были украшены огромными и пышными венками из дубовых веток и простеньких цветочков вперемешку с дубовыми же банными вениками. Такие же венки и веники были развешаны под потолком самого навеса и на его опорных столбах. По углам открытой импровизированной терраски стояли кадки и вёдра с папоротником, а весь порог, ведущая на неё лесенка и перила терраски были усыпаны свежесрезанной крапивой. Аромат от всего этого стоял потрясающий..!
В центр струганного стола водрузили большое блюдо, буквально заваленное сыром самых разных сортов, причём о существовании некоторых из них я доселе и не подозревал. Вокруг всё было уставлено плодами «охоты-рыбалки», а оставшееся пространство - запотевшими результатами «вылазок» из «осаждённой крепости». Количество запасённого кроме всего прочего пива поражало. Подступы к бане периодически оббегал огромный, почти чёрный мохнатый пёс с прямым по-волчьи хвостом – Айсарг. Возвращаясь, он тяжело плюхался под навесом среди мисок с едой и газеток с выложенными на них отходами кулинарного процесса. И ни к чему не притрагивался – то ли учён так был, то ли не мог уже…
Три жены – Лёшки, замполита и старшины – в парную сходили всего раз. Да и то баловство одно – минут на десять перед нами забежали, и выскочили. Столом занялись… А сейчас разбирали посылку… И что странно – посылка была Лёшке, а гостинцы достались всем. Нам тоже всучили по паре толстых носков из собачьей шерсти, «с двойной пяткой». И ехать дальше вообще никуда не хотелось – ни на автобусе, ни не на автобусе…
Неожиданно старшина с супругой активно зашевелились, дав понять, что продолжение банкета будет, и оно – обязательно.
- Да куда..? – запротестовали было мы с Аликом, но Лёха решительно пресёк пререкания, выложив, с его точки зрения, убийственный аргумент:
- Это так, перекусили пока. А будет – уха. Тройная! – поискав глазами по столу, он нашел «Беломор» и, смачно продув папиросу, закурил, - Пойдём-ка… пройдемся пока.
Поднялись все, включая Айсарга. Нам с Аликом выдали по офицерскому бушлату с коричневыми цигейковыми воротниками, а тельники мы заправили в заранее выданные грязно-песочные штаны-«афганки»…
Оказывается, на костре за баней уже закипал полутораведёрный котёл, переделанный из огромной армейской баклаги, а на приставленном к срубу столе были аккуратно выложены все ингредиенты – в порядке будущих закладок. Всё, что нужно, было уже пошинковано, а первая закладка – «ми-и-илочь непотрошёная… зараз с соплями прям» - была укутана в марлю, и к получившемуся довольно объёмистому мешку была привязана чистая бельевая верёвка. На вторую закладку были приготовлены выпотрошенные, без жабр и голов, но в чешуе - окуни с ершами. Эти не были пока упакованы, а просто горкой лежали на большом куске марли. На третью – чудовищные куски судака и щуки. И под занавес, перед самым съёмом с огня – миска чищенных раков… По всему, уха даже «четверная» получалась. И настоящая – пресноводная..!
Засуетившись вокруг баклаги, старшина с женой тут же переругались, потому что она рвалась пассировать все овощи подряд, а он категорически возражал:
- Нэ надо, я те грю..! От баба упэртая!!! Шо нэ попросишь зробить, усё – борш-ш-ш… Це ж уха!
- Иды-ы-ы..! Раскомандовался… - огрызалась она и всё делала по-своему на заранее прилаженной электроплитке. Им никто не помогал, да они и сами никому «нычого» брать не разрешали, тут же единым фронтом нападая на покушавшегося. Народ, надев на головы снятые со стен венки, сразу стал похож на какую-то банду леших, и, расположившись вокруг них полуколечком, стал, на чём свет стоит, хаять весь процесс. Женщины то и дело ухахатывались до колик, обзывая старшину почему-то Янисом, а он от них отчаянно отбивался, стараясь избавиться от постоянно напяливаемого на него венка. Замполит притворно качал головой и сокрушался, что нет, не будет, видно, из Филиппыча толку…
- Пошли-пошли… Глянем, - сказал Лёха, увлекая меня к берегу за локоть.
- За папоротником? Веночки-то на прогулочку не оденете? – игриво окликнула нас жена замполита и весело расхохоталась на Лёшкино «вечно ты с глупостями».
- Далеко-то не уходите – у нас ещё купание запланировано..! – окончательно напутствовала она нас под общий взрыв хохота.
Айсарг начал выписывать «пастушьи» восьмёрки, то убегая куда-то в непроглядную тьму вперёд, то, наоборот, далеко назад, видимо, инспектируя оставшихся. Спустившись к озеру, мы начали огибать его слева и уже довольно далеко ушли. Противоположный берег вздыбился в огромный темный холм с двумя вершинами – правая была чуть пониже. Я поминутно оглядывался, но Лёха уверенно сказал, что нас догонят, и мы начали взбираться на холм, густо заросший кустарником с одинокими, то тут, то там торчащими высоченными соснами, держа всё-таки поправее. Чем выше мы забирались, тем кустарник становился реже. Но не пропадал, а рассыпался по холму уже отдельными островками. Зато появились огромные валуны, тоже разбросанные на холме то по одному, а то и по несколько. Позади раздались едва слышные голоса и весёлый смех, и тьма внизу сгустилась вокруг двух пар чуть более светлых пятнышек – видимо, женщины вытащили на прогулку по окрестностям и Олега с Юрой. Папиросы Лёха забыл и мы, усевшись на огромный плоский валун, курили мои «московские дары» - «Яву» явскую в мягкой пачке. Впереди, метрах в пяти-в шести, на таком же валуне застыл Айсарг – он сидел прямо-прямо, обернув себя тёплым хвостом, и напряжённо смотрел куда-то вдаль…
- Лёш, а где ж граница-то?
- А там, - он махнул рукой в сторону Айсарга, - Прямо. Метров с полста…
- А море?
- А оно, милай, граница и есть.
- Пойдём глянем?
- Пойдём…
Я мысленно приготовился к спуску с холма, но не успел и трёх шагов сделать, как открылось… море. Море с берега всегда неожиданно открывается и – ошарашивает величием..! И тут же закололи в лицо миллионы прохладных и чуть влажных иголочек, и… запах. Ни с чем несравнимый запах моря.
Дойдя до камня, на котором сидел Айсарг, я уселся рядом с ним. Море выходило из-под холма спокойным, тихим и темным, тут же осветляясь и к горизонту напоминая уже чашу жидкого серебра. Горизонт – тонкая, с волос буквально, тускло поблескивающая линия от края и до края. А прямо вверх от неё - иссиня-чёрное небо. Кое-где на секунду-две испуганно выглядывали звёзды и тут же прятались в этот чернильный мрак. Луны не было вовсе – видимо, она так странно подсвечивала море откуда-то из-за неразличимых нами туч…
- Погода-то не очень – через полчаса-час может жахнуть, - сказал подошедший Лёха и, ни к селу, ни к городу прибавил, - Жаль, ненадолго…
- Почему это?
- Да всё потому же, - ответил он сухо, как бы закрывая тему.
Левее нас и совсем рядом, кабельтовых в трех-четырёх, густо темнел будто очерченным силуэтом ладненький МПК.
- Граница-то там скорее, чем здесь, - сказал Лёха и указал на противолодочник.
- Бранд-вахта?
- Ага. Коллеги… Закурим, что ли?
Внезапно у «коллег» вспыхнул яркий огонь прожектора. Луч его зайчиком заплясал по воде – сначала беспорядочно, а потом всё спокойнее и, наконец, стал описывать по поверхности плавные дуги, раз за разом всё более приближаясь к берегу. Вскоре зайчик пропал, но прожектор всё также ярко горел и был неподвижен. Было очевидно, что луч его выбрал что-то на берегу и теперь внимательно это «изучает»…
- Интересно, что он там нашёл… - проговорил я, давая Лёхе прикурить.
- Лиго. Небось, девок голых в дальномер разглядывают.
- Да? Лёш, я уже второй раз за день слышу это слово и, кажется, именно ему обязан твоим гостеприимством.
- А ты что, про Лиго и не слыхал вовсе?
- Да нет… Может, просветишь..?
- Ай, Лёша, Лёша, - обратился он к самому себе, - не подвело чутьё..! А вообще-то в Прибалтике летом бывал? – спросил он уже у меня.
- Ну да… Много раз.
- И в июне?
- А щас что, август, что ли? Да и раньше тоже бывал… Вот в санатории, в Майори. Да, где-то с середины мая и по середину июня – ровно 28 суток.
- А-а… Значит, 22-го числа тебя уже не было.
- Так, Лёш – сегодня 22-е… Это что, так принципиально? Так вот он я, здесь…
- Сегодня, Серег, уже 23-е давно. А в ночь с 22-го на 23-е - день летнего солнцестояния. Он Лиго и есть. Праздник такой местный. Для латышей – самый важный. Важней, чем Новый год. Для нас – самая большая нервотрёпка за год…
- Так может, мы зря припёрлись? У тебя, поди, работы невпроворот…
- Вполне могло быть и хуже, если б вы вообще не припёрлись. Тем более, что мы его тоже, как видишь, празднуем. Ну-у-у… Как умеем. Но я вашим в Балтийске удивляюсь – день в день послать сюда своих офицеров и… не проинструктировать! Не предупредить даже…
- Лёш, запугал совсем. Может, ты хоть расскажешь?
- Чё ж не рассказать? Покажу даже… Видишь камни те? – и он указал на нагромождение валунов метров в тридцати вперёд и левее нас, - оттуда всё и откроется, хотя там и пониже. Но там склон совсем лысый и прибрежную полосу аж до самого мыса видно. Пошли что ли? Поднимайся…
Уклон был, но небольшой совсем. Но мы всё равно вынуждены были продвигаться чуть бочком – слева стеной стоял кустарник, уходя влево и назад и снова поднимаясь ко второй вершине, а справа камни стали попадаться всё чаще и чаще, поневоле оставляя нам лишь узкую тропку, ведущую в небольшую впадину между вершинами холма. Айсарг шёл замыкающим, легко перепрыгивая с камня на камень. Сначала внизу ничего, кроме тёмного лесного ковра, нельзя было разобрать. Да и он-то скорее угадывался, чем виделся. Просто потому, что там по логике должен быть лес. Потом справа появилось тускло поблескивающее море, и полоска его становилась по мере нашего спуска всё шире и шире, постепенно забирая всё пространство слева от холма…
- Мы на мысе, что ль, Лёш?
- Да, - коротко ответил он, не оборачиваясь – правой рукой он ощупывал каждый валун, ища точку опоры, а левой держал равновесие.
- А кустарником нельзя пройти?
- Можно. Обдерёмся все…
Позади справа, всего в каких-нибудь десятках метров, послышался разговор.
- Ну, что, Юр? Там они..?! – послышался слегка встревоженный голос Надежды, Лёшкиной жены.
- Припёрлись-таки… Передохнём, - Лёха повернулся. Я протянул ему пачку, но он замахал рукой, - Враз срубят.
- А сами не найдут?
- Не-е-е… Девки сюда не сунутся – ноги переломают.
- А Юрка?
- Что он дурак, что ли? Он и так допёр, что мы здесь…
- Нет их здесь… Сама видишь, - послышался Юркин голос с того места, откуда мы только что пришли, - Айсарг уже минут двадцать, как не прибегал…
- Ну, вот же окурок лежит..! Здесь они где-то, - Надежда уже тоже подошла.
- Жена пограничника… - прошептал Лёха, улыбаясь во весь рот.
- Куда ж они подевались-то..?!! – тон Надежды стал раздражительным.
- Образцовая офицерская жена – на Лиго ей нужен муж! – Наташка. Замполитша.
- Юр, ты Наташку не бьёшь?
- Бью, - просто отозвался Юрка. Лёха беззвучно заржал. Там все заржали в голос.
- Ой, он меня так бьё-о-от..! Он у меня такой си-и-ильный… - Наталья явно висла на муже.
- Надюш, пойдём… Ребята, наверно, уже с ухой ждут, - начал уговаривать Юрка.
- Да ребята твои пока вдрызг не разосрутся, не будет вам никакой ухи. Галка сначала Филиппыча доведёт. И пото-о-ом только за уху вашу возьмётся..! У них вдвоём-то вообще ничего не выходит…
- Конечно, доведёт. И знаем мы, за что она возьмётся… - сладко потянула Наталья, - Как март – так в роддом – Лиго..!
- Наталья..! – смутилась Надежда. Перед Олегом, видимо, - И слава Богу!
- Конечно, слава Богу. Это я к тому, что кое-что… выходит, значит. Вдвоём-то, - все снова заржали, а Наталья начала притворно канючить, - Ю-у-ур… Ну, пойдём отсюда, Ю-у-ур..! Пойдем на озеро, а? Костёрчик сложим…
- Дождь будет, Наташ… Да и до рассвета не так, чтобы много осталось. Ночь-то самая короткая…
- Ну, Ю-у-ур..! Ребята дров наготовили… Из расположения бочку привезли…
- Бочку? Что за бочку ещё, - Юркин голос стал пристрастным.
- Ой..! Да она старая уже… Рассохлась вся. Филиппыч им са-а-ам разреши-и-ил, - снова начала ластиться замполитша.
- Правда, Надюш, пойдём. Ну, были они здесь… Ну, что ты не знаешь его, что ли? По постам, наверно, двинул… - Лёха молча показал большой палец.
- Ну ладно, пойдем, - сдалась Надежда, - объявятся…- и Наталья тут же притворно-салонно заворковала:
- Пойдёмте с нами, Олег. Пойдёмте-пойдёмте… Вы нам очень… очень поможете..!
Вот и Алику досталось… - подумал я, - Бедный пацан!
Откуда-то с противоположного спуска с холма послышалось разноголосое «ау-у..!», потом смех и Натальино ласково-многообещающее «ну и чёрт с вами!», обращённое явно к нам.
- Всё. Давай курить, - Лёха выудил из смятой пачки сигарету, чё-то там попытался рассмотреть, и спросил, - У тебя много ещё?
- Как курить будем…
- Ничего, щас достанем… Вот, гляди, - он обернулся к чуть выступающему берегу и показал в темноту рукой, - вон погранзона моя заканчивается. Во-о-он… По границе леса прям. С километр отсюда, чуть меньше… Видишь?
Я честно напрягал зрение, но ничего кроме тёмного клочка берега и серебристой воды, разглядеть не мог. Но тут мне на помощь пришла любопытная бранд-вахта – справа из-за валунов осторожно вылез лучик прожектора и начал ме-е-едленно ощупывать лес… Стало понятно, что здесь – да, именно лес. Потом появилась какая-то проплешина – даже отсюда понятно было, что большая – опять чуть-чуть лес и, наконец, серый однообразный берег. В какую-то крапинку…
- Песок… Дюны пошли. Короче, зона отдыха – пляж… И прочее, - прокомментировал Лёха.
- Что-то россыпей голых девок не наблюдается…
- Е-е-есть они там… Есть. И не одна сотня, поди. И не одних девок. Далеко – даже восьмикратка толком не берёт…
- А что за поляна такая была?
- Личное изобретение – вырубка. Хотел ещё сделать, да и за эту шею так намылили – мама, не горюй…
- А на фига? Она же в твоей зоне…
- То то и оно – дорога там подъездная. И проходит по моей зоне, по лесу. И не хрена не видно было… А сейчас, если под фарами идут, всё, как на ладони. А кордон у меня там, аж у самого пляжа… Стало быть, контроль только за выездом. А въезд… Ну ты сам видел, какой там контроль на въезд. Только секретами и спасаюсь..! Э-э-эх… Мне б там полноценный КПП соорудить..!
- Ну и соорудил бы… Ты ж тут «царь и Бог»!
- Да я уже плешь проел в отряде… И там, кстати, не против. Но… О, Серёг, а ты знаешь, как в Москве контора называется, на которую решение всех этих вопросов на местах повесили?, - Лёха хохотнул и торжественно продекламировал, - «Управление по взаимодействию с администрациями временно оккупированных территорий»! О как!!! Понятно, что нужна такая… На перспективу, так сказать, на всякий пожарный… Но под такой вывеской в текущий-то момент можно ж вообще ни хрена не делать. Вот им и подбрасывают… Задачки… Но можно ж было такое-то подразделение… если уж не заново сформировать, то хоть из управления вывести! Чтоб людей не пугать. А то и так тут некоторые поговаривают, что, по сути – верно…
- Верно, что «временно»?
- Верно, что «оккупированных»…
Я уставился на Алексея, не зная, как реагировать…
- Лёш… А тебя не очень… заносит?
Теперь пришла очередь ему на меня уставиться. Он смотрел недолго – секунду-две… Но очень испытующе. А потом уверенно произнёс:
- Нет, Серёг, не очень. В самый раз.
- Ладно, не бери в голову. Я так… Но ты объясни: здесь погранзона, упирающаяся в море, и сюда – нельзя. Там тоже море. Но туда – можно… В чём разница-то?
- Говорю ж, зона отдыха. Отдыхать людям где-то надо? Надо. Во-о-от. У меня лес до уреза воды. А там – пляж, дюны… Местность открытая. Просматривается. Кстати, тоже моя зона ответственности, но – не погранзона. Не режимная. Патрулируем только… Но сегодня соваться – себе дороже… Ну, поговорили и будя. Передохнул? Полезли дальше… Лиго смотреть. Вот эту кучу справа обогнём и будет тебе… Лиго! – и мы стали карабкаться дальше уже за Айсаргом – пёс сам сообразил, куда мы идём и теперь возглавил процессию. Скоро «дорога» стала совсем ровная, без булыжников и растительности, и я выбрался на небольшую площадку, которая справа обрывалась крутым склоном холма, а слева упиралась в нагромождение валунов, которое мы всё-таки обогнули. Теперь море было со всех сторон, и никакого Лиго, кроме открывшегося заново противолодочника не наблюдалось. Оперевшись на крайний валун, на котором опять изваянием застыл Айсарг, меня поджидал Лёха.
- Ну иди, любуйся… - и Лёха сделал широкий приглашающий жест, пропуская меня вперёд. Я вышел из-за нагромождения камней и… обалдел..!
Влево уходил довольно пологий «совсем лысый» склон. Внизу он всё-таки обрастал растительностью, постепенно превращаясь в лес, выходящий к морю. Берег лежал широкой дугой до следующего мыса – тоже пологого, и к вершине начинающего темнеть – там снова начинался лес. А между двумя тёмными пятнами лесов по берегу тянулась полоса дюн шириной метров в триста, обрамлённая слева редкими корабельными соснами. И от этих сосен до самого берега всё пространство было усыпано десятками… нет, сотнями даже! – оранжевых подмигивающих огоньков… Они начинались метров в ста от Лёшкиного леса и в начале попадались редко – по одному, по два-три… Потом всё чаще и больше, расстояния между ними всё сокращались и сокращались и где-то с середины песчаной полосы и аж до самого мыса пляж превращался в море самых разных, каждый по-своему мигающих оранжевых огоньков, будто рассыпанный кем-то бисер. Маленькие, большие, огромные… Сверкающий под ночным небом ковёр..!
- Лёх… Что это? – внезапно севшим голосом спросил я.
- Лиго, - ответил он просто. И, помолчав, добавил, - Костры. Или бочки…
- Какие… бочки?
- Горящие. Бочки жгут. Старые, ненужные. А может, и не очень – хрен их знает…
- Зачем?!!
- А вот чтоб ты, например, из своего далека знал, что они уже празднуют. Кто первый зажёг, тот и молодец…
- А… а костры тогда зачем?
- А костры – для другого… Хороводы водить, прыгать через них, рассесться вокруг да хором попеть…
- Прыгать..? Зачем? Ну… То есть понятно, зачем. У нас, говорят, тоже такие забавы были…
- Во! Молодец, Серёг – были! А у них – есть. Да и не очень забава это – очищает огонь на Лиго-то.
- От чего?
- От скверны, от болезней… От мыслей плохих, от неприятностей нынешних и несчастий будущих – от всего плохого… Для того и голышом купаются. Чтоб очиститься. И обязательно – гуртом.
- Почему?
- По одному – страшно. По одному – нечисть морская утопит. Водяные там, русалки…
- Так это ж сказки..!
- Сказки, - спокойно согласился Лёха, - А потом так же гуртом по лесу шарятся, папоротник ищут… Цветущий..!
- Так я слышал где-то, что он, вроде, и не цветёт никогда?
- Да на хрен он им облокотился?!! Голышом с бабой в лесу..! Ты б искал?
- Свальный грех?
- Не без этого, Серёг. Не без этого… Но рождаемость к весне повышает существенно – статистикой подтверждено. Вот такие сказки… А эти сказки тебе ничего не напоминают?
В голове калейдоскопом понеслись голые бабы в венках, сигающие через костры парни с девками, лесные хороводы и прущая к реке, в чём мать родила, толпа… «Андрей Рублёв»..!
- «Андрей Рублёв»?
Лёха вскинул внимательный взгляд:
- Видел, что ли?
- Случайно… Жена в Москве на какой-то клубный показ вытащила. Полузакрытый…
- Вот и я тоже… Не случайно, правда. В Риге. На курсах. Так сказать, повышения квалификации… командного состава погранвойск. В качестве примера разлагающей деятельности творческой интеллигенции на неокрепшие умы рядовых советских граждан. Показ, правда, закрытым был. Совсем… Но не в фильме дело. О чём он снят-то? Как его… Эпизод этот, что ли… Или фрагмент… О чём?
- Ну, и о чём?
- Праздник такой был на Руси – Иван Купала. Купало, если точно…
- А-а… Ну, знаю я его… Так это ж язычество какое-то, вроде?
- Ишь ты..! Садись, атеист – «пять»! – Лёха насмешливо посмотрел на меня, склонив голову набок. И, помолчав, продолжил, - А и правда, садись… Закурим, что ли? Стоп. Отставить… – остановил он сам себя и, подняв голову ко второй, более высокой вершине холма, гаркнул, - Курить есть чего?
Кусты, которые были от нас метрах в десяти-пятнадцати, не больше, чётко ответили:
- Никак нет!
- Ладно врать-то. Найди…
- Да где? Да и не положено нам, тащ-к-дир. В наряде-то…
- Учить меня будешь, салабон, что вам положено, что нет? Тебе не стыдно за командира? Я уж на флоте почти на котловое довольствие встал, - и закончил уже куда мягче, - Найди, Борь…
- Есть, - ответили кусты, и что-то там малость зашуршало, удаляясь.
- Лихо..! – я был действительно поражён, - и много их тут понатыкано?
- Достаточно, - Лёха самодовольно улыбнулся, машинально посмотрев на часы - Службу правим… Давай твоих покурим, пока бегают, - а закурив, будто без паузы продолжил, - А был бы православный праздник, праздновал бы?
- Ну-у-у… Как-то своё, вроде… Ближе…
- Не гони. Кому ближе? Тебе? Мне? Да мы с тобой в любую церковь зайди не по служебной надобности – что в православную, что нет – где-то через месяц в народном хозяйстве окажемся. С волчьим билетом…- Лёха затянулся и продолжил, - а ведь Купало, Масленница, Святки-Колядки – всё «язычество какое-то», - подмигнул мне Лёха и продолжил, - А в памяти народной сидело так крепко, что и церковь-то сдалась. Как говорится, что не можешь предотвратить – возглавь. Вон Ванька-то Купало не один был – там ещё и Аграфена Купальница была. Так к нему тут же Иоанна Крестителя приплели…
- Слушай, откуда ты всё это знаешь-то?
- Серёг, я, конечно, закордонник всего навсего, и служить должен, куда воткнут. Но я ещё и чекист и доподлинно выяснить обязан, что за это говно, куда меня воткнули, и почему оно воняет именно так, а никак иначе.
- Так ты что, и по-латвийски говоришь?
- По-латышски, - поправил он меня и сказал, как о само собой разумеющимся, - Говорю. А как же мне «с администрациями временно оккупированных территорий» дела-то править? – он усмехнулся, - А что, если военный, так обязательно по пояс деревянный?
- Нет, но… Никто ж не учит…
- Ну и дураки, что не учат. Не отвлекайся… Так во-о-от… Крестителя, значит, приплели. Празднуйте, мол, можно. Да со временем только его и оставили. Ну-у-у… чтоб без купаний разных… Без папоротников. Однополо так, - Лёха сбоку посмотрел на меня и добавил, - Шучу. Но… не вытравила церковь Купалу-то – так его Купалой и кличут. А мы, вишь, травим… - неожиданно закончил он.
- Кто это «мы»?
- Ты, я… Полно народу. А ведь это – корни наши.
- И свальный грех?
- Не-е-е… Свальный грех нам ни к чему. А в церковной редакции – вполне целомудренный праздник получается. Чё не праздновать? Без попов, понятное дело… И без свального греха – другие мы. У нас с этими купаниями от всего праздника один свальный грех и останется…
- Чем мы другие-то? А эти чем такие особенные?
- Таш-к-дир..! «Стюардесса» пойдет? – «ожил» кустарник.
- Пойдёт, Борь. Давай, - и Алексей, глянув на часы, как бы про себя заметил, - пять минут сорок две секунды…
Из кустов выломилось нечто бесформенное с косматой башкой и скрылось за валунами, а спустя некоторое время эта же башка показалась уже над ними. Видимо, боец рванул напрямки, причём одна рука, и именно правая, была у него занята автоматом. Выбравшись наверх, он буркнул «здорово, Айсарг!», на что пёс вильнул хвостом, и в три прыжка оказался перед нами.
- Расшибёшься, мартышка, - «поприветствовал» его Алексей. Бесформенность объяснилась «распетнёнкой»-маскхалатом с одетым на голову капюшоном, а косматость – одетым на капюшон венком из дубовых веточек.
- Напялил уже… - как бы недовольно проговорил Алексей.
- Маскиру-у-ует, - неопределённо потянул боец.
- Чё там?
- Пьют, поют, купаются… Тихо всё.
- К лесу не приближались?
- Ни-ни.
- Старшину поздравили?
- Обижаете, тащ-к-дир… - и боец протянул початую пачку «Стюардессы». Алексей раздвинул стенки пальцами и удовлетворённо произнёс:
- Девять штук… Должен буду, - на лице бойца отразилось «какие мелочи..?», а Алексей внимательно посмотрев ему в глаза, с прищуром спросил, - А кто там у нас богатый такой, что с фильтром курит?
- Не могу знать! Из расположения передали… - и глаза были ясные-ясные…
- Вот что, Борь. Мы сейчас у озера, в бане…
В ясных глазах Бориса абсолютно чётко проступило - «эка невидаль!».
- Как убудем в расположение, передашь по постам, что там рубон…
Весь вид Бориса стал выражать усердие и готовность сию же минуту выполнить любое задание Родины, партии и правительства.
- По два человека с наряда, но не чохом, по очереди…
Борис стал воплощением ответственности и сосредоточенности.
- За собой - прибрать.
Боря изобразил «о чём ре-е-ечь, начальник..!» и откозырял:
- Есть!
- Всё, вали…
Борька развернулся и полез на камень.
- Борь…
- А? – обернулся Борис, готовый спрыгнуть.
- Обойди. Переломаешься весь…
- Да долго, тащ-к-дир, - дальше два опорных прыжка вверх, «пока, Айсарг!», хвост, тяжёлое «плюх» с той стороны, шелест кустарника и – тишина…
- Вышколенные… - одобрительно и немножко с завистью произнёс я.
- Эти-то? Да-а-а… - Лёшка был доволен, но чё-то уж слишком, - Особенно, если учесть, что на заставе никому в голову не придёт мне не то, что неполную - просто распечатанную пачку передать. И что ходу туда - с полчаса бегом. В один конец.
Мы заржали… Отсмеявшись, снова закурили уже из его пачки и надолго уставились на огни…
- Лёш, а длинный он, пляж-то?
- Отсюда… Вот где сидим, и до мыса – тыща семьсот сорок два метра…
- Ой..?
- Серёг, странный ты какой-то… Это ж моя территория! В дежурке вон карта висит… Масштаб: в одном сантиметре – двадцать пять метров. А в сейфе – и того крупнее. Считали уж… Позиция идеальная, конечно. Хотя даже для СВД далековато. Но от того мыса, в обе стороны, уже соседей зона ответственности – перекрываем… И вот, не поверишь - не тайга, вроде, но места такие, что я бы лично… Если б на этом… На клочке этом своём схоронился, хрен бы меня лет двадцать кто нашёл!
Огоньки завораживали…
- Лёш, сколько ж их там народу-то, а?
- Ну, считай… Огоньков сотни три. У каждого огня человек по десять… Это минимум. Что за компания – десять человек? Нас вон, не сговариваясь, и то восемь вышло. Двадцать, правда, многовато уже будет… В среднем по пятнадцать возьмём. Вот и получается… Сколько ж получается-то..? А-а, четыре с половиной тыщи. Это грубо. Бернаты да, считай, вся округа. Все тут. Латыши. И так по всей Латвии.
- И что. Вся эта орава… это… всю ночь голяком купается?
- Да нет, конечно, чудак-человек..! Молодёжь только… А молодёжь, она везде одинаковая – поддать да девок пощупать. И наши такие же… Но - наши-то по чужим хатам пьют, когда там предков нету. А эти – все здесь. Старики, их дети, дети их детей, внуки, правнуки… Все! Конечно, каждый у своих костров, в своих компаниях, но – все… А и трахнутся молодые, что ж с того? Не в подъезде же, не в грязи, не в парадняке под лестницей, а… Да ты сам посмотри, красота-то какая вокруг – море… сосны…
- Ну, а старшие-то чем заняты?
- Да тоже пьют! Пиво мегатоннами уходит. Хороводы водят, беседуют… Отдыхают, в общем. И так всю ночь – спать нельзя. Не положено.
- Почему?
- Нечисть лесная в эту ночь дюже вредная – спящего утащить может..!
- Опять ты..! Я ж серьёзно, а ты про ерунду всякую…
- Да ерунда, наверно, - согласился Лёха, - Только ты вот чего на Новый год до утра гудишь? Правда, что ль Деда Мороза пропустить боишься? Вот они ерундой-то и маются – Ваньку выберут, если своего нет, и – че-е-ествуют..!
- Какого Ваньку?
- Так Иванов день же..! Купало же Ванькой был. По-ихнему – Янис, древний бог плодородия. Дубовый венок – его… Всё, как у нас. Почти… И девку ему, чтоб Лигой звали. Лига сегодня тоже именинница. Вроде Аграфены нашей. Вот тебе и пара – стало быть, будет и плодородие… Наш-то бог плодородия Янис Филиппыч – поди, Галинку свою тоже у озера плющит… И молодцы!!! – Лёха аж зажмурился от удовольствия. И, помолчав, продолжил, - А у нас так празднуют? В городах, в посёлках позабыли уж все… Ты вон еле вспомнил. В лучшем случае, на пикничок-шашлычок выберутся, а как смеркаться начнёт - в тачку и домой. А ведь есть и у нас люди, в которых это крепко сидит. Вон Галинка Филиппыча-то..! Ведь у меня старшина заставы кто? Филиппыч? А хрен тебе – она, Галинка!!! Бой-баба. Хохлушка из глубинки. Так она в натуре боится, что нечисть к ней заберётся – на всей заставе подоконники да порожки крапивой завалила…
- А это ещё зачем?
- А не переступит нечисть через крапиву-то..! Бойцы ржут, подкалывают её, но идут, косят… И крапивы заодно в расположении не будет - двойная польза-то, а? Тройная даже – Галка им потом с той крапивы таких щей наварит..! А водила у меня… Земляк, кстати, твой, Кирюша. Умница. Так вот он ей и говорит: «Галина Тарасовна! Трубы-то печные мы с Вами упустили..! А нечисть эта завсегда через трубу лезет». С Галкой плохо стало! Минут двадцать в ступоре была, потом еле с крыши сняли..! Тут вся застава угорала, пока за вами не уехал… И уху сейчас под утро затеяла, чтоб самой не спать и никому не дать – вместе-то не так страшно..! Ты не смейся, чё ты смеёшься-то? Тёмная она, да? А по мне – так светлей поискать ещё…
Лёха опять закурил и, чуть не насильно воткнув мне, продолжил:
- И у нас, на Алтае, празднуют кое-где. Да не в каждой деревне даже... И кто - соплячьё одно, без родителей. А соплякам на Купалу этого насрать – они и помнят только, что можно до утра домой не являться, что купание голышом по-любому будет – положено! - и что под это дело надо бухлом запастись. И без родительского пригляда выходит только пьянство да б…ядство..! А эти – празднуют.
Где-то полыхнула зарница. Потом всполохи побежали по всему горизонту, делая силуэт МПКашки просто наклеенным – Лёшкины предсказания, похоже, сбывались. По кустам пару раз пробежал довольно ощутимый ветерок, но Лёха увлечённо продолжал:
- Вот гляди, ты мне всё про свальный грех толкуешь…
- Я?!! - но Лёха всё никак не мог успокоиться, будто опасался, что он не так мне что-то объяснил, а я его не так понял.
- Ну, я, я… Вот… Ещё пример. Не про латышей, правда… Про литовцев. В Латвии я с таким не сталкивался, врать не буду. Попал я на литовский хутор, на свадьбу. Случайно попал. Хутор, по местным понятиям – глушь. Но народу откуда-то понаехало – под сотню. И это, говорят, не много ещё, нормально. Стол под навесом, бабьё суетится, молодых нет ещё. А баня – здоро-о-овая, чуть ли не на взвод, а то и больше – натоплена уже… На хрена им такая баня, на хуторе-то? Приехали молодые. Из кирхи, между прочим. Во-о-о… И, прежде чем за стол садится, весь народ этот, всем кагалом… Ну, кроме дряхлых и сопляков совсем… С молодыми! Все - в баню… Нас с Надеждой тоже затащили, как не упирались мы! Но, смотрю, парится народ, ржёт, друг над другом подшучивает… Чё они там говорили, хрен их знает – там по-русски-то полтора человека могло… А я, хоть языки и похожи, тоже еле разбирал. Попарились – и за стол. И нормально всё – пьют, гуляют… А баня эта так всю ночь и топилась. И кому надо – так до самого утра туда и захаживал. И мало того, что из-за девок-то так ни разу и не передрались – пьяного ни одного не было..! Ну, чтоб в лом. А ведь я знаю таких деятелей с политуправы, которые местных за выкрутасы эти за извращенцев просто держат. За похабников. Это наши-то! Нет, Серёг, никакие они не особенные – другие просто. Вон мы сегодня тоже парились. Вот бы всем кагалом туда набились, а? Чё бы было? Скорей всего ничего, но праздник бы напрочь смазали – сидели бы потом за столом, как деревянные, глаз друг на друга не поднимая, и через часок – глядишь, разошлись бы…
- Ну, не зна-а-аю..! С Натахиными-то приколами?
- Ты Наташку не знаешь совсем. Внимания обращать не стоит – выпендрёж всё это… Юрку она до одурения любит и за него кого хошь порвёт. Вплоть до председателя КГБ включительно..! Было дело, Юрку с того света тянули… Так Наталья его на ноги поставила и на ВВК всех так построила, что они, со страху только, ему где надо и где не надо «годен» записали. А Юрка-то её просто боготворит. Да мы все за ней, как за каменной стеной.
- Как так?
- А врач она. Доктор. Но так как ещё и стерва порядочная, то и профессию себе выбрала под стать – стоматолог..! – Лёха заржал и, продолжая хохотать, продолжил, - Но на заставе - за всех. Вплоть до проктолога!!! Ой, мать их… Обложили со всех сторон: Галка за мной с пирожками носится, а Наталья – с тонометром. Плетёт моей, что у меня то то не то, то это, а моя слу-у-ушает, как дурочка, таблетки какие-то от неё таскает. А от Галки – отвары… Бр-р-р..! – Лёшку притворно передёрнуло, - Так что я, Юрка и Филиппыч – самые здоровые мужики в погранвойсках!
- А твоя-то кто?
- Да тоже всё, как по писанному. У нас же офицерская жена кто – врач, учитель, домохозяйка. Врач есть. Домохозяйка тоже - Галка. А моя – училка! Химии и биологии. Правда, и домохозяйка тоже – работы не нашла здесь. Ну, занялась тут… Ленинской комнатой… Уголком Дзержинского, библиотекой. Юркин хлеб отбивает. У моих и так мозги набекрень, а она им ещё и книжки втюхивает…
Над дальним мысом взлетела зелёная ракета. Потом ещё одна… Еще… И так пять штук подряд. Потом разом три красных одновременно. Потом белые – парами. Раз… Два… Три…
- Что это, Лёш?
- Да ничего… Соседи мои решили в праздничке поучаствовать – салют им, вишь, устроили.
Взвилась ракета и над МПК. Вторая… Лёха заорал в кустарник:
- Кто шмальнёт – трое суток ареста! Всем передай.
- Е-е-есть..! – обиженно донеслось оттуда.
Пляж по-своему ответил на приветствие. По кострам, видимо, начали молотить палками и они ярко вспыхивали, выбрасывая вверх огромные снопы искр – тут, там, сям… И вскоре весь пляж покрылся как бы ярко вспыхивающими звёздами. Лёшка покачал головой и задумчиво проговорил:
- Сплочённые… - и непонятно было, одобрительно это он, или нет.
- А ты слышал, как они поют? - вдруг встрепенулся он, - Слышал?
- Я? Слышал, вроде… - я покопался в памяти, - Или нет..? Не помню, Лёш. По пьянке все поют.
- Не-е-е… Не «шумел камыш» в три горла плюс пол-литра. И не Хазбулата всей свадьбой, дурными голосами. Они народные песни поют. Свои. Соберутся в парках. В скверах там… В лесу вот – и поют. Десятками, сотнями, тыщами…
- Ну, уж и тыщами...
- Да! Тыщами..! Свои народные песни. А наши-то: «Чой-то они так сплочённо поют? Что их так сплачивает-то – без партии и правительства?». Празднуете? Ну, празднуйте-празднуйте… А мы вам – усиление нарядов дежурной службы, активизация работы с агентурой, пропаганда среди лояльного населения, выявление активистов и профилактика с неопределившимися..! И был праздник-то национальный, а тут глядь – он уж националистический!!! Сами же наговняли, теперь сами же и расхлёбываем..!
- Тихо, Лёх..! – заговорил я отчего-то хриплым шёпотом, - Бойцы услышат. Не дай Бог, стуканёт кто…
- Кому? Юрке? Или он кому? Из своих партагеноссе? Не смеши. Юрка не дурней нас с тобой, и сам всё отлично понимает. Мне иногда кажется, что даже лучше и больше, чем мы с тобой… Ну, уж больше, чем я – точно. Не, мне с замполитом повезло. Были б все замполиты такими, может, такого бардака-то и не было бы! А за бойцов ты не переживай – тот же Юрка им в понедельник, на политзанятиях, мозги вправит и, если надо, всё, что я тут накосорезил, подрихтует и согласует с мудрой национальной политикой партии. Не, вот, Серёг, ты скажи, почему они Лиго до сих пор празднуют, а мы Купалу – нет? Почему?
- Ну, почему-почему..?
- Да потому что у нас великая октябрьская социалистическая революция аж в семнадцатом годе была, а у них – в сороковом, типа..! А на деле-то и вообще в сорок пятом. Потому что у нас гражданская война в двадцать втором закончилась, а у них – в середине пятидесятых. Потому что у нас после Иосифа Виссарионовича уж повыходили все, а у них только-только сажать закончили… Вернулись мы в сорок пятом и чуть не треть тут пересажали, перестреляли да выслали. И понеслась – до середины пятидесятых по лесам шарится..! Мы за ними, они от нас, мы за ними, они от нас… Стало быть, последние-то, которых в середине пятидесятых посадили, вот в эти-то три-четыре-пять лет и повозвращались уже. И сейчас сидят эти сидельцы там внизу, у костров, и празднуют… Они празднуют, а мы тремя караулами на них пялимся – два с лесу, из кустов, один – с моря. Огонёчками светит… Да ещё и ракетками постреливаем: мол, празднуйте, но не очень-то – под контролем всё. И о чём сейчас этот сиделец молодой поросли там рассказывает, о чём вспоминает? На бранд-вахтенные огонёчки-то любуясь? Лагерные вышки он там сейчас вспоминает! И о них, поди, и рассказывает…
- Слушай, а чё ты за них аж испереживался-то весь?
- Я? За них?!! Да мне насрать на них!!! Меня наша тупость бесит. Взять хотя бы Лиго эту… При царе-батюшке, при немцах… Тех ещё, довоенных. При айсаргах своих они…
Айсарг резко встал и развернулся к нам, ожидая продолжения.
- Тихо-тихо, Айсарг… Сидеть, - торопливо проговорил Лёха и, увидев мою удивлённую рожу, радостно заржал, - Во эффект!!! Сколько раз уж видел, а привыкнуть никак не могу..!
- А… А кто это?
- Да были тут… Типа, добровольные воинские формирования. До войны ещё. Как сейчас говорят, в буржуазной Латвии. С точки зрения боеспособности – нули полные. Этакий ДОСААФ при павлиньих мундирчиках. Ну, оно всегда так – чем беспомощнее армия, тем опереточней мундирчик… Но они их тут дюже уважают. А в последнее время что-то опять вспоминать кинулись – видать, не один из сидельцев из них будет…
- Ну, и как они… на него-то реагируют? – я глазами указал на пса.
- Некоторые – как ты… Меньшинство. Большинство – сдержано улыбаются. Недо-о-обро так… А как узнают, что у него девять задержаний, да два ножевых – оттаивают… Бравый в их понимании пёс-то получается – настоящий айсарг! – хохотнул Лёха, и тут же поспешно прибавил, - Сидеть, Айсарг, сидеть! Нормально всё…
Я тоже посмотрел на Айсарга новыми глазами, а Лёха, между тем, продолжил:
- Так во-о-от… И гуляли они тогда Лиго эту неделю. Не-де-лю..! – раздельно, по слогам провозгласил он, отбивая себе ритм ребром ладони, - А мы пришли? На выходные выпадает – гуляй себе! А нет – перетопчешься…
- Что им, праздников мало, что ли?
- Да не в этом дело..! Они и сейчас-то после Лиго до сентября отойти не могут и толком-то ни хрена и не делают… Свой был праздник-то, народный. Говорю ж – самый для них важный в году. Пивка выпить, искупаться, через костёр сигануть… Песни свои хором попеть… Народные. Всего и делов-то. А нам в каждой их песне «Хорст Вессель» чудится!!! – Лёха чуть покосился в мою сторону и пояснил, - Гимн такой… нацистский. Айсарги эти… - псу надоели без нужды понукания и он, спрыгнув с камней, улёгся у Алексея в ногах, высоко подняв морду. Лёха потрепал его между ушей и продолжил, - Так вот они, айсарги эти, и составили костяк латышского батальона, вошедшего в легион СС. Это как немцы пришли. А как ушли – всем гуртом в леса подались..! Но местные их от немцев здо-о-орово отличают – они у них чуть ли не народные повстанцы и национальные герои получаются… Борцы за свободу Латвии от нацистов и коммунистов..! А творили-то что!!! В эсэсовской же форме. А-а, да ты знаешь, поди… То же самое, - Лёшка надолго замолчал, уставившись на горизонт.
Продолжение следует…
Читали: 482
© 2001-2009 «Битрикс», «1С-Битрикс».