Как я пережил 21 августа 1968 года, или почему мы были “убийцами“

21 августа 1968 году Советский Союз освободил нас от свободы. В мае 1945 года он освобождал нас с часто употребляемой фразой: “Davaj časy!“ (Давай часы!). Президент доктор Эдвард Бенеш запретил критику СССР. И таким образом наши родители и прародители, вынужденные молчать, лишились наручных часов.

Сразу после приезда “освободителей“ 21 августа 1968 года многие чехи и словаки лишились своих фотоаппаратов. Красноармейцы даже не утруждались говорить “Davaj fotoaparát!“, а молча срывали их прямо с шеи - они не желали, чтобы их действия по “освобождение от свободы“ были задокументированы. Хотя мы молча стояли на тротуаре, они обзывали нас “Ubíjtsa!“ (Убийцы!). Я, разумеется, был одним из тех “убийц“:

"Оккупацию Чехословакии 21 августа 1968 года я встретил несколько необычным образом. В 09.30 мне позвонил мой приятель Милош Туречек. Я лежал беззаботно в постели и уже почти два часа с интересом читал книгу Райана “Самый длинный день“ о вторжении союзных войск в Нормандию в 1944 году. В реальности вокруг меня развивалось новое вторжение – ввод войск Варшавского договора в ЧССР, о котором я пока ничего не знал...

По телефону Туречек мне рассказал то, чему я ни при каких обстоятельствах не хотел верить: “Что ты делаешь? Лежишь в постели? Я здесь бегаю по Вацлавской площади и около Национального музея! В Праге русские, кричат, что мы убийцы, и стреляют в нас...!“

Мы с Милошем часто шутили по телефону, и по этой причине я полагал, что это одно из его новейших театральных представлений. Поэтому я реагировал несколько шутливо: “Что, русские в Праге? Замечательно, а китайцы высадились на Луне!“

Милош просто взбесился и стал кричать в трубку: “Пожалуйста, приди в себя! Думаешь, что я тебе звоню, чтобы ты рассказывал шуточки? Включи радио и послушай сам!“ Его голос был серьёзен. После этого он положил трубку. Я настроился на волну радио Праги и тут же услышал фразы, которые ещё за несколько секунд до этого посчитал бы за полный бред: “...Не провоцируйте оккупантов! Они стреляют в наших детей! Не оказывайте никакого вооружённого сопротивления оккупантам! В этом нет смысла. На пражских улицах течёт кровь невинных...“

Пребывая в напряжении, я имел возможность услышать ещё и это: “Требуем именем президента республики и верховного главнокомандующего генерала Людвика Свободы, чтобы наше войско не покидало казармы и не предпринимало никаких действий, которые бы агрессор мог посчитать за вооружённое сопротивление. Просим наши войска, предотвратите, пожалуйста, кровопролитие... В Пльзени у фонтана собрались наши солдаты и плачут от бессилия...“

Я тут же позвонил в Министерство Обороны и попросил, чтобы меня соединили с моим знакомым, полковником Фицем. Я спросил его: “Не могли бы Вы мне объяснить, на что мы потратили миллиарды крон и десятки лет твёрдой выучки армии, которая, как сейчас продемонстрировала, в случае чего собирается в Пльзени у фонтана и там плачет?“

Полковник Фиц мне ответил, что я должен задать этот вопрос напрямую президенту республики, он как полковник, видите ли, не уполномочен решать вопросы обороны страны. Потом он начал меня вразумлять: против такого огромного перевеса сил наша страна не способна защититься. Единственным способом защиты в такой ситуации было бы применение тактического ядерного оружия, которого чехословацкая армия в своём распоряжении, к сожалению, не имеет...“Слово “сожаление“ он произнёс с необыкновенным прискорбием. Другими словами: “социализм с человеческим лицом“ нельзя построить без тактических ядерных вооружений.

Я оделся и отправился в мастерскую своего отца в Старом Городе, чтобы поговорить с ним о возникшей ситуации. В проезде жилого дома (так в тексте, прим. пер.) была расположена какая-то советская часть. На заднем дворе солдаты разожгли огонь и на нём варили в котле что-то, что отвратительно воняло. Возможно, это была собака. Они были голодны.

Неподалёку от мусорных баков лежала на холодной мостовой группа больных солдат. Они были укутаны дырявыми до невозможности одеялами. Их тощие тела тряслись в горячке. Пражане отказывались предоставлять оккупантам продукты и питьевую воду. Они были вынуждены вымогать хлеб в ближайших пекарнях, угрожая оружием. В качестве воды для варки использовали непригодную жижу прямо из Влтавы.

По моему мнению, они заболели лихорадкой, хотя я как неспециалист не исключал тиф. Во всяком случае, речь шла о серьёзном заболевании. Это была картина бедности и страданий. В тот момент я забыл обо всей ненависти, мне было их жалко.

Мастерская моего отца находилась на первом этаже жилого дома. Перед дверями стояли два русских солдата в качестве караула. “Kuda?“ – пролаял один из них, обращаясь ко мне, как только я протянул руку к звонку. “К отцу!“ – коротко ответил я. “Zděs nikovo nět!“ (Здесь никого нет!) звучал ответ оккупанта. Он грубо отпихнул меня от двери, снимая с предохранителя автомат. “Уходи отсюда, иначе получишь“. Он засмеялся и начал целиться мне в голову. Я выбежал из дома со скоростью пули. Так быстро я уже давно не бегал. Только потом я узнал, что собственно произошло:

Русские нашли у моего отца листовки с кокетливыми фразами: “Спасибо советским друзьям, которые освободили нас от свободы!“ и “Ленин, проснись, Брежнев сошёл с ума“, которые сохранил и размножил в большем количестве на кухне. Моментально он был заклеймён “убийцей“ и арестован. Его отволокли в штаб советских войск. Это богоугодное учреждение располагалось в Старом городе в отеле “Haštal“.

Допрос, который проводил какой-то капитан Красной армии, не был приятным. Систематически он размахивал перед носом арестованных заряженным пистолетом и к каждому обращался “Убийца!“. Сначала мой отец думал, что они его с кем-то перепутали. Хоть он и хранил несколько сот листовок с антиоккупационным содержанием, однако “убийцей“ себя не в коем случае не чувствовал.

После того, как оккупанты отобрали у него удостоверение личности и несколько личных вещей, военнослужащие этих “дружественных частей“ закрыли его в комнате отеля, где располагалась только одна кровать, на которой бездельничали ещё два арестованных. Это были сорокалетняя кассирша государственного сбербанка и какой-то упрямый парикмахер.

Эта несчастная дама сначала не хотела одной советской танковой части отдать дневную выручку Государственной сберкассы. Только уже когда командир танка жестоко ударил её ногой между ног, её управляющий приказал ей выдать оккупантам только 1000 крон. Танкисты забрали деньги вместе с кассиршей и кассиршу отвезли в отель “Haštal“. Её матка сильно кровоточила, она не могла сидеть и так и лежала на постели с раздвинутыми ногами и тихо стонала. У неё в изголовье сидел парикмахер и гладил за волосы, стараясь её успокоить. Он был арестован за то, что отказался выдать советскому подполковнику мыло для бритья. Парикмахер был неимоверно горд своим поступком и постоянно повторял: “Это мыло они от меня не получат даже под пытками!“

Мой отец сидел на другой половине кровати, восхищался парикмахером и молчал. Все эти три жертвы без исключения уже упомянутый капитан называл “Убийцами!“

Примерно спустя час бездеятельного ожидания в комнату ворвался вспотевший солдат, схватил моего отца за шиворот и поволок его с собой в закопченную комнату, служившую для допросов. В комнате находились лейтенант Васильев (командир группы солдат, расположенных рядом с мастерской моего отца) и капитан, который вёл дознание. Этот красноармеец выкопал откуда-то молоденького переводчика. По поведению парня можно было понять, что он не совсем уверен, находится ли он здесь действительно в качестве переводчика – как ему внушил Васильев – или же тоже относится к арестованным. В таких ситуациях человек никогда не может быть ни в чём уверенным!

“Я слышал своего коллегу лейтенанта, что вы в своем доме раздавали говяжий суп и лекарства. Не могли бы вы мне объяснить, что вы этим добиваетесь?“- начал капитан спокойным тоном, используя обращение “Вы“. Обращение “Убийца!“ не прозвучало ни разу.

“Ничего этим не добиваюсь“, - был краткий ответ моего отца.

Недоверчивый следователь не был удовлетворён ответом: “Когда какой-нибудь контрреволюционер кормит наших солдат, он не делает этого просто так. От остального населения мы не получим даже корки, а вы кормите наших солдат говяжьим супом. Думаете, что это нормально?“

“Я никого не кормлю!“ – защищался мой отец. - “Ложитесь рядом с мусорными ящиками с 40-градусной горячкой и изголодавшимся, укутайтесь грязными дырявыми одеялами. Я вам тоже принесу тарелку говяжьего супа с вермишелью. Ведь такой насыщенный говяжий суп поставит на ноги любого...“

“Заткнитесь!“ – приказал капитан. - “Подождите снаружи! Мы посоветуемся, что с вами делать!“

Результатом упомянутого совещания советского капитана и лейтенанта Васильева стало постановление, состоящее из 4 пунктов. Пункт первый звучал: “Не желательно, чтобы красноармейцы получали какую-либо поддержку от контрреволюционеров, поскольку у них есть всё, что нужно“.

Что касается этого первого пункта, необходимо отметить: через два дня в результате недостаточной заботы и голода тяжело больной оккупационный солдат умер в проезде жилого дома. Его сослуживцы высыпали воняющий мусор из мусорных ящиков на асфальт. Схватили покойника за ноги и засунули его в освободившийся бак. Затем отвезли его в неизвестном направлении.

Его родственники, вероятно, получили известие, что “... он пал в бою с контрреволюционными убийцами“.

Отрывок главы из книги – Ян Бервид-Дюбуа: “Das unbekannte Land Tschechoslowakei. Politische Feuilletons für jedermann...“ (Неизвестная страна Чехословакия. Политические фельетоны для всех), Западный Берлин, 1986 год.

Глава под названием “Wie ich den 21. August 1968 erlebte“ (Как я пережил 21 августа 1968 года) была впервые передана по западноберлинскому радио SFB в августе 1985 года.

На чешском языке появляется впервые в этом блоге.

Об авторе: Ян Бервид-Бюкуа (Jan Berwid-Buquoy) – Политолог и историк, работающий в Чехии и Германии. Родился 26. 03. 1946 в Праге. Автор одиннадцати книг. Лауреат нескольких международных премий. С 2002 года президент Чешского института Международных Отношений в Таборе.

Читали: 1190

обсуждали: Kikker (9), NW. (8), SSS(R) (6), Mucius (4), Gabitus (2), Small_Bird (1), morisato (1), Irina Titova (1), Clown (1), komissag (1), Neznayka_I (1), Скорпион (1), Sibulonec (1), b igl (1) всего 38 сообщений

обсудить